Андрей Минин - Нулёвка [litres]

– Вот чёрт! – Подошёл я к куску изжеванного мяса, что осталось от котейки, и выругался. – Прости дурака! – Взял я его на руки и отошел за дом, выкопав ямку лопатой, что валялась на заднем дворе, и похоронил… – Пусть к тебя ластятся сразу три кошечки в твоём кошачьем раю!

Тук! Тук! Тук! – Заколотил мой кулак в дверь старосты. С той стороны зашикали. Настала тишина.

Бом! Бом! Бом! – повторил я на бис.

– Кто там? Уходи, змея подколодная! Тварь ночная! Сегодня ты здесь не поживишься!!! – выкрикнула Марфа, судя по голосу. Тучная, добродушная жена дядьки Макара. Вечно пирожки с мясом в карманы мне подкладывала, пока я дела с её мужем обсуждал.

– Это Хан! Болотный! Мне письмо пришло от старосты, вот я и приехал. Тёть Марфа! Открывайте давайте. Холодно и дождь! – Пытался я укрыться от сплошного потока воды под навесом у крыльца. Не получалось… Маленькое слишком.

– Чем докажешь? – звонко пискнула их младшая дочь семи лет, глядя на меня любопытным глазом в замочную скважину. Чистая зелень, а не глаза! Ведьма растёт!

– Я конфетки принёс, – достал я куль в три килограмма из рюкзака. Детей у них много, и этого мало будет.

– Это Ханчик! – взвизгнула она радостно и стала открывать дверь, но, получив по заднице от мамы, обиделась и отошла.

– Как зовут нашу корову? – продолжалась проверка меня любимого.

– Елизавета! – сквозь завывания ветра прокричал я.

Дверка, скрипнув, отворилась:

– Давай, давай, – подгоняла меня тётка. – Быстрей!

Еле успел убрать я ноги, как дверь захлопнулась, едва их не прищемив.

– Уххх, пронесло… – Вытерла она вспотевший лоб.

– Конфетку! – Подскочила Маруся, обняв меня за талию.

– Держи! – Вручил я ей весь пакет.

– Йхуууу! – Побежала она к себе в комнату, убегая от других детей – не желая делиться и улюлюкая. Судя по грохоту наверху, её настигли.

– А моя доля? – обиженно пищала она.

– Чего стоишь, Сергей?! Иди, догони их! Аппетит испортят, – послала она одного из сыновей вслед за младшими и повернулась ко мне.

Тот кивнул, здороваясь, и помчался.

– Как мы тебя ждали, Хан! – Всплеснула она руками и повесила у меня на шее – зарыдав. С удивлением отметил, что стал выше её на пару сантиметров.

Гладя женщину по спине, я спрашивал:

– Что случилось? На воротах никого! Дядька не отвечает! Все в домах попрятались! Мор?

– Сплюнь! Скажешь тоже! – Харкнула она три раза через плечо.

– Э-э-э… Что тогда? – Постеснялся я повторить такое.

– Значит, слушай! – Усадили меня за стол и налили полную тарелку лукового супа до краёв. – Началось это месяц назад. Стали пропадать куры. Думали, лиса. Стали пропадать собаки, другая живность, пока в один прекрасный день не досчитались деда Ивана, что любил в раннее утро сидеть на лавочке у своего дома. Следов нет! С каждым днём становилось всё хуже. Страх поселился в сердцах. Заколотили окна, двери. Перестали ходить поодиночке. Вроде всё успокоилось… Дня два радовались, перекрещиваясь, пока среди ночи не взвыли собаки. Выбежали, а дом Филимоновых открыт нараспашку! Вся семья пропала. Ни детей, ни взрослых. Ёжика и того забрали. Он у них как домашнее животное был… – Вновь всплакнула она.

– Ни крови, ни следов? – уточнил я.

– Да, как растворились! И такое повторялось каждую ночь, пока все наши мужики, что раньше лямку тянули, не собрались и в лес не пошли. Искать гадину, извести, сжечь! Дурни! Четвертый день уже нет. Соседка наша – Зина, чёрный язык бы ей вырвать – думает, что их всех схарчили уже, насытившись на месяц вперёд! Потому и нападения прекратились…

– Сколько их ушло? – Помрачнело моё лицо. Дело швах!

– Полная сотня бывших вояк! Сам знаешь – наше село вольное. Помощь у властей просить пустое. Налогов мы не платим. Они и не почешутся, да ещё и рады будут! – Всё утирала и утирала она глаза платком, что был мокрее моей куртки.

Я же усиленно думал.

– Не могу понять, кто это? Начал с мышек, собак, а закончил человеком! Шума не создаёт, следов не оставляет. Видеть его никто не видел! Ценности его не интересуют! – Барабанил я ложкой о пустую тарелку в раздражении, пока одна из старших дочерей, что сидели рядом с нами, не выдержала и выхватила её у меня. – Болота, топи здешние я исходил вдоль и поперёк. Нет там таких тварей! Нет! Если, конечно, она не из сердца леса, куда простым смертным ход заказан!

– Хозяева леса тебя привечают, вот мы и подумали, подскажешь что нам, поможешь… Сами-то мы туда не ходоки. Опасно слишком! Нас кормят поля и коровы с поросятами. Но как видишь, пришлось… – Взяла она себя в руки. – Я не могу у тебя просить сходить, поискать их, грех это – мальчишку в лес посылать, где сгинуло уже столько народу. Определить бы, что эта за зверь такой, да наёмников послать, но местные отказывают. В гнилой, говорят, не пойдём! Трусы!

Полными надежды глазами уставились на меня все за столом. Ответа ждут.

Что делать? Обязан я им. Обязан. Только добро видел в этом доме. Нельзя переступать через себя. Один раз так сделаешь и всё! Не человек ты, а так – копия.

– Нормально всё! Сейчас и схожу. Заплутали, поди, вот их и нет. – Еле устоял я на ногах, так как на мне повисло всё младшее поколение семьи! А сидели тише воды!

– Прости, что на тебя всё это взвалили! – Смотрела на меня мать семейства взволнованно и с надеждой. – Может, надо что-нибудь в дорогу? Ты говори! Достанем!

– Провианта на сутки, и всё.

– Вот и ты, старый друг! – Похлопал я по камню, обросшему зелёным лишайником. Присел на дорожку и потопал, как в старые, добрые времена. И шагу ступить не успел, а корзинка пополнилась редкими растениями. Рубинового клеща поймал, чей панцирь – камень драгоценный, и коры с дерева-привидения снял, что сегодня здесь, а завтра там…

Найти следы мужиков не составило труда. Они не скрывались, шли как у себя дома. Что их гнало? Ведь не карапузы, понимать должны, куда забрели. Нет! – наткнулся я на первый труп. Увидел, судя по всему, яркий камушек и вздумал подобрать. Только вот это не он был, соскрёб я останки оранжевой лягушки в мензурку, что неумело притворялась камнем.

Дорога пролегала по трупам. Под кустом, на дереве – отравленные, искупавшиеся в кислоте, пробитые шипами, съеденные растениями-хищниками. Семь кар небесных и десять казней египетских на их дурью башку!

– Ну и ну! – Покачал я головой, прикрыв глаза очередному жмурику. В яму лесных гномиков угодил, насадив себя на колья.

Эти сморчки по колено высотой так охотятся. Добродушные создания, по человеческой классификации полуразумные, что странно, так как они умеют говорить, строить, владеют письменностью, да и в целом не слишком отличаются от людей. Дискриминация по росту во всей красе.

Гнилой лес не прощает ошибок! Никого не похоронили, оставили на поживу животным? Не похоже на старосту… Торопился. Только куда? Им бы повернуть назад, но нет, они шли вглубь, туда, куда нога человеческая не ступала и не должна ступать!