Андрей Минин - Нулёвка [litres]

– Нет. Живых не брать, – махнул я рукой.

– Мог и не говорить, – показал он отсутствие зубов, улыбнувшись.

Орда озлобленных мужчин и женщин делала грязное дело лучше нас. Никаких сожалений! Нам же приходилось переступать через себя. Вспомогательные помещения уже чадили пламенем. Гостевые дома, беседки, бани…

– Где же они? – Поднялись мы уже на четвёртый этаж резиденции владельцев города, а ни его самого, ни его сыновей нет. Мягкая Лапка вместе со Святополком и Азеем собрали уже больше десяти сундуков добра! Вынесли всю библиотеку, сокровищницу и арсенал. Уйдём с прибытком, хоть это и не радовало. Жажда мести жгла душу.

В личных комнатах хозяев жизни было не лучше, чем в темницах. К кроватям прикованы дети, что служили постельным утехам педофилов. Последних мужики разорвали голыми руками. Девочки тянули к нам руки, утирая слёзы радости.

В других апартаментах весь стол был заставлен блюдами из людей. Запеченная голень молодого, здорового парня, молоко матери, отнятое силой, глаза в кляре, уши в сметане… Каждое кушанье было подписано. Казначей рода был выпотрошен Мишей лично!

Хандра отступила. Правильное дело делаем! Больше на меня не косились, как на какое-то чудовище.

В коридоре послышались шум, крики боли и брань.

– Что там? – Подскочили мы к людям, что столпились у двухстворчатых дверей, оттаскивая трупы своих друзей. Один превратился в кусок льда, другой – в кляксу на полу.

– Боярин с сыновьями. Не знаю, что вы со всеми сделали, но на них это подействовало ослабленно.

– Понятно. Идите дальше. Здесь мы сами разберёмся, – отослал я их прочь. Они тоже тащили тюки с добычей. Жить-то как-то надо!

Дверь отворилась легко. Роскошный кабинет с красным ковром на полу, с дубовыми шкафами и столом, покрытым зелёным сукном. Во главе сидел сам боярин Кутузов, пытаясь связаться с кем-то по браслету. Сыновья стояли рядом, направив на нас руки. У одного в кулаке был зажат комок тьмы, а у другого – льда.

– И кто это к нам пожаловал? – Встал хозяин терема и заехал младшему по лицу. Тот хихикал как умалишенный, придя в себя после оплеухи.

– Смерть! – Поднималась во мне волна гнева, затмевая разум. Глаза налились кровью, а из ноздрей разве не пошел пар.

– Смелое заявление. А… – не успел он договорить, как я снял повязку с глаза, открыв миру своё око, что существенно изменилось после крови Сварога и помощи дриады. Теперь у меня один глаз карий, а другой ярко-зелёный – ведьмовской. От него невозможно отвести взгляд, он завораживает и будоражит разум. Потому я и ношу до сих пор повязку.

Как сказала мне Калиста, наша связь с Бе была разорвана, и глаз стал питаться моей силой, а не заёмной, под действием которой он стал меняться. Никакого больше взгляда в будущее. Новая способность была куда страшнее!

Зелёные жгуты энергии, что вышли из ока, воткнулись им в грудь и стали тянуть самое ценное из имеющегося у них – душу. Никакие пытки не сравнятся с тем, что происходит сейчас. Их крики дошли до ультразвука, что разбил окна в комнате.

– За что? – прошипел из последних сил некогда всемогущий человек на этих землях, смотря на сыновей, из которых уходила жизнь. Пустые оболочки – вот во что они превратились.

– За мать! За отца! За сестру! – Поймал я светлые шарики, что наполнили помещение первозданным светом и чистотой, – ловцов снов, изготовленных сибирским шаманом по моим эскизам. Больше они не переродятся!

– Всё кончено!

– Да. Подожгите здесь всё, и уходим, – подхватил я на руки одну из спасённых девочек и пошел на выход. Рабы и большая часть пленных уходили с нами. Знак, начертанный на воротах усадьбы, означал, что это была кровная месть. Виновных искать не будут. Дальние родственники этого рода будут грызться за землю. Не до нас им…

В Петропавловске-Камчатском было солнечно. Ветер. Передав детей и других жертв Кутузовых на руки моим людям, я ушел в запой, пытаясь смыть всё то, что прилипло ко мне за годы жизни на этом материке. Меня не трогали. Отплытие я пропустил, как и первый шторм.

– Ты наконец-то протрезвел, – упёрла руки в бока Аотииль. Ей только сковородки в руках не хватало, хотя и так страшно. Палуба под ногами качалась.

– Да, извини. Тяжелая поездка выдалась… – Обнял я милую моему сердцу эльфийку, вдыхая аромат океана и мандаринового шампуня, что ею так любим.

– Не пей больше, хорошо? – просительно прошептала она мне на ушко, поцеловав.

– Конечно. Теперь всё будет по-другому…

Мы вышли на палубу, залитую солнцем.

Все были чем-то заняты. Кто-то перетаскивал канаты, кто-то драил палубы. На шезлонгах загорали женщины, мешая и отвлекая команду от дел насущных. Мой попугай, что вырос раза в три, покрывал всех матом.

– Человека! Не видишь, ты мне обзор закрыл. А ну прочь, обезьяна! – цокал он клювом на боцмана, что мешал ему наслаждаться видом.

Женщины специально дразнили этого зелёного гада, виляя своими…

Везде звучал смех, и чувствовалось радостное оживление. Мирную картину нарушил крик из вороньего гнезда:

– Кракен прямо по курсу! КРАКЕН!!! – Зазвенел колокол, отбивая тревожный ритм.

– Новые приключении ждут! – обрадовался я. Впереди неизведанное, а то, что позади, пусть катится ко всем чертям!