Нил Гейман - Добрые предзнаменования [litres]

И пошла она подальше, доктрина ненанесения первого удара. Вот он только чуть передохнет, раз уж он здесь, а потом наконец Силы Тьмы встретятся с достойным противником…

Когда мадам Трейси принесла чай, он храпел. Она тактично прикрыла дверь с чувством большой благодарности, потому что через двадцать минут у нее должен был начаться сеанс, а отказываться от денег в наши-то дни по меньшей мере неумно.

Хотя мадам Трейси по любым меркам была весьма недалекой особой, в некоторых делах у нее был своего рода инстинкт, и в том, что касается любительского подхода к вещам оккультным, он ее не обманывал. Она прекрасно понимала, что ее клиентам нужен именно любительский подход. Они не хотели полностью погружаться в многоплановую природу Пространства-Времени, они лишь хотели убедиться, что мама, расставшись с жизнью, чувствует себя в целом неплохо. Им нужна была лишь чуточка Тайного Знания, чтобы придать остроты пресным блюдам повседневности; при этом желательно, чтобы готовые блюда подавались порциями максимум по сорок пять минут и перемежались чаем с печеньем.

И им уж точно не нужны всякие там свечи, благовония, заклинания или таинственные руны. Мадам Трейси даже убрала бóльшую часть Старшего Аркана из своей колоды Таро, потому что картинки на картах расстраивали клиентов.

И перед сеансом она обязательно ставила вариться брюссельскую капусту. Ничто так не успокаивает, ничто так не соответствует уютному духу английского чернокнижия, как запах капусты, что варится на кухне.

Почти сразу после полудня тяжелые грозовые тучи затянули небо в цвет старого свинца. Скоро пойдет дождь, тяжелый, беспросветный. Пожарные очень надеялись на то, что скоро пойдет дождь. Чем скорее, тем лучше.

Они прибыли на место почти сразу, и те, что помоложе, суетились, раскатывая пожарные рукава и готовя топоры, хотя те, что постарше, с первого взгляда поняли, что этот дом не спасти и нет никакой уверенности даже в том, что дождь не даст огню распространиться на соседние здания. В этот момент черный «Бентли» юзом вылетел из-за угла прямо на тротуар на скорости, несколько превышающей девяносто километров в час, и со скрежетом тормозов остановился в полудюйме от стены книжного магазина. Из него выскочил неимоверно возбужденный молодой человек в черных очках и ринулся в дверь пылающего здания.

Его перехватил один из пожарных.

– Вы владелец этого заведения? – спросил пожарный.

– Да ты сдурел! Я что, похож на хозяина магазина?

– Вряд ли смогу утверждать это, сэр. Внешность весьма обманчива. Я, к примеру, пожарник. Однако, встречаясь со мной в компании, люди, которым неизвестна моя профессия, зачастую предполагают, что я на самом деле бухгалтер-аудитор или директор фирмы. Представьте, что я не в форме, сэр, и, тогда, по вашему мнению, на кого я был бы похож? Только честно?

– На урода, – рявкнул Кроули и вошел в магазин.

Сказать, что он просто вошел в магазин, значительно легче, чем на самом деле туда войти. Кроули пришлось избежать столкновения с полудюжиной пожарных, двумя полицейскими и довольно большой группой интересных обитателей ночного Сохо [39] Во многих других районах Лондона, кроме Сохо, зеваки на пожаре были бы скорее заинтересованными, чем интересными. , выбравшихся на улицу еще засветло и занятых горячей беседой о том, какие именно слои общества стали самым ярким впечатлением на сегодняшний день и почему.

Кроули протиснулся сквозь эту толпу. Они даже не посмотрели в его сторону.

Потом он рывком открыл дверь и вошел в ад кромешный.

Книжный магазинчик ангела пылал ярким пламенем.

– Азирафель! – крикнул Кроули. – Азирафель, ты… ты сошел с ума, Азирафель? Ты здесь?

Нет ответа. Лишь шорох горящей бумаги, звон лопающегося стекла в комнатах наверху, до которых добрался огонь, и треск рушащихся балок.

Кроули бросил беглый, отчаянный взгляд вокруг. Ему нужен был ангел, ему нужна была помощь.

В дальнем углу комнаты рухнул книжный шкаф, разбросав пылающие книги по всему полу. Кроули стоял в самом сердце пожара и не обращал на него внимания. Левая штанина начала дымиться; он посмотрел на нее, и она погасла.

– Ау!? Азирафель! Ради Бо… Ради Дья… ради кого угодно! Азирафель!

Витрина разлетелась вдребезги от мощного удара снаружи. Кроули, вздрогнув, обернулся, и в грудь ему неожиданно ударил тугой поток воды, сбив его с ног.

Очки отлетели в дальний угол комнаты, превратились в лужицу горящего пластика и уже не могли скрыть желтые глаза с вертикальными змеиными зрачками. Весь мокрый, в облаках пара, с перемазанной пеплом физиономией, утратив, насколько это возможно в его случае, всякое хладнокровие, Кроули стоял на четвереньках посреди пылающего магазина и почем зря клял Азирафеля, непостижимый план, и все, что Сверху, и все, что Снизу.

Потом он опустил взгляд и увидел ее. Книгу. Ту книгу, которую девушка из Тэдфилда забыла в машине ночью в среду. Переплет у нее чуть-чуть обгорел, но в остальном она чудесным образом не пострадала. Он поднял ее, сунул в карман куртки, шатаясь, поднялся на ноги и принялся чистить брюки.

И над ним обвалился потолок. Обреченное здание повело плечами, словно недоуменный великан, и с ревом обрушилось внутрь дождем из кирпича, головешек и пылающих углей.

На улице полиция оттесняла прохожих в сторону, а один из пожарных объяснял любому, кто был готов выслушать:

– Я не смог остановить его. Он словно сошел с ума. Или крепко напился. Просто вбежал в дом. Я не мог его остановить. С ума сошел. Вбежал, и все тут. Жуткая смерть. Жуткая, жуткая… Просто вбежал…

И тут Кроули вышел из огня.

Полицейские и пожарники взглянули на него, увидели выражение его лица и не тронулись с места.

Он уселся в «Бентли», задним ходом выехал на Уордор-стрит, на полном ходу обогнул пожарную машину и исчез во внезапно сгустившихся сумерках.

Все уставились ему вслед. Наконец один из полицейских заговорил:

– В такую погоду ему надо бы включить фары, – оцепенело сказал он.

– Особенно раз он так ездит. Это может быть опасно, – безжизненно заметил другой, и все они стояли, озаряемые и согреваемые горящими останками книжного магазина, и не могли понять, что же происходит с миром, который им казался таким простым и понятным.

Иссиня-белая молния прорезала затянутое черными тучами небо, раздался болезненно тяжелый удар грома и хлынул ливень.

Она ехала на мотоцикле красного цвета. Не дружелюбного фирменного красного цвета «Хонды», а глубокого, кровавого красного цвета, темного, густого, злобного. Во всех прочих отношениях этот мотоцикл выглядел абсолютно обычно, если не считать меча, торчащего из притороченных к седлу ножен.