Энтони Варенберг - Рыжая Соня и Врата Немедии

— Как?! — в один голос воскликнули двое или трое братьев, вскакивая с мест, а древний Ункарн словно вообще впал в детство и разразился счастливым дребезжащим смехом. Новость поразила присутствующих даже больше, чем Соня ожидала. — Ютен, покажи нам его! — выкрикнул кто-то, забыв все приличия.

В этот момент девушка остро ненавидела их. Не только графа, но и остальных братьев. Невидимые тайные властители! Для нее все встало на свои места.

Эти люди, кем бы они ни являлись, считали себя вершителями судеб Хайбории. С помощью магии и множества своих соглядатаев они многие годы или даже века управляли жизнями сотен тысяч тех, кого полагали не более чем бессловесным тупым человеческим стадом, а в самих себе видели настоящих богов. Теперь же, когда оказалось, что их «мудрое правление» не привело ни к чему, и привычный мир оказался лежащим в руинах, разрушаемый огнем, железом и ненавистью, эти «полубоги» решили спасти самих себя, укрывшись в неприступных убежищах, подобных стигийскому Элментейту, и оставив свою паству на окончательную погибель.

Еще бы, ведь они избранные, только они достойны спасения, им дела нет до тех же отчаявшихся и обезумевших толп переселенцев, вместе с которыми Соня и Эльбер месили грязь на дороге из Немедии в Киммерию, или до защитников форта Малиарак, погибающих под пиктскими стрелами неизвестно за что…

Сейчас эти твари воют от восторга, из-за того, что их вожделенная цель столь близка, и требуют предъявить иллюмината — живой залог из неуязвимости. Незаметно для жрецов Соня отыскала глазами Таймацу. Понимает ли он столь же отчетливо, как и она сама теперь, что здесь происходит? По лицу Осенней Луны, как всегда, определить что-либо было невозможно.

Казалось, этот человек от рождения лишен способности хоть как-то внешне выражать свои чувства и мысли.

— Завтра, — объявил Ютен, — вы сможете не только увидеть его, но и участвовать в священнодействии, которое поможет осуществить наш замысел. Терпение, братья! Ему еще нужно подготовиться к обряду. А пока веселитесь! Один день ничего не решает.

Завтра!.. Значит, у нее еще есть время, хотя и совсем немного.

Но что толку, что толку, если граф не сводит с нее глаз, а по ночам ее стерегут оборотни?..

Словно повинуясь какому-то наитию, Соня пошатнулась и начала оседать на пол — Ютен едва успел подхватить ее прежде, нежели бы она упала.

По лицу девушки разливалась смертельная бледность, глаза были закрыты, а все тело пронизывала дрожь.

— Обморок, — сказал граф. — Что это с ней? Соня…

— Позвольте мне взглянуть, — тихо произнес незаметный маленький человек, прибывший вместе с Ункарном. — Я попробую разобраться.

— Это знахарь, — пояснил Ункарн, — он при мне недавно, но весьма сведущ в различных хворях.

«Знахаря» пропустили, и он склонился над девушкой.

— Она недавно побывала в Черных Королевствах? — осведомился он. — Те места чрезвычайно опасны. Болота в лесах высасывают жизнь из многих и многих неосторожных. Ее обморок вызван болезнью, которую женщина принесла оттуда. Я могу ей помочь, но только требуется отнести ее в такое место, где нам никто не будет мешать. Мне кто-нибудь поможет?..

Едва лишь они остались вдвоем, Соня «очнулась».

— Таймацу…

Он приложил палец к губам.

— Тише. Где Эльбер?

— Там, внизу. Ютен держит его на цепи, как собаку, а я ничего не могу сделать, его и меня стерегут оборотни. Их здесь полно.

Силой с ними не справиться. Правда, один день в течение луны они беспомощны — когда у них происходит перевоплощение, но до этого еще целых две седмицы, а завтра граф намерен лишить Эльбера зрения и… это такой обряд… — Девушке надо было сказать островитянину очень много, объяснить ему, что происходит в замке, но Осенняя Луна остановил поток слов Сони.

— Все, что надо, ты уже сказала, остальное потом.

— Нет, Таймацу, не все! Эльбер умеет менять реальность.

— Я это и раньше знал. Его дар нам весьма пригодится.

— Но как?! То, что он воображает, зримо, но не осязаемо.

— Нам только и нужно нечто зримое. Догадываешься, о чем я?

— Не очень, — призналась девушка.

— Я всегда знал, что вы, круглоглазые, очень мало на что способны, — вздохнул Таймацу. — Если бы я так медленно думал, давно бы, наверное, умер. Для того, бедное глупое создание, чтобы полнолуние наступило уже завтра.

Если бы кто-то при иных обстоятельствах осмелился назвать Соню «бедным глупым созданием», она вышла бы из себя.

Но сейчас она готова была повиснуть у Таймацу на шее, что и сделала тотчас, жарко поцеловав его.

— Призрак, но как же я сама не сообразила!

Островитянин замер. Все-таки и в его жизни бывали моменты, к которым он оказывался не готов. Девушка даже удивилась, заметив, как этот хладнокровный и совершенно бесстрастный человек явно смутился от проявления ее благодарности.

— Нет, Соня, определенно у тебя лихорадка, — пробормотал он.

— Таймацу, но как же сообщить Эльберу, что он должен сделать, если до него не добраться? — тут же снова забеспокоилась девушка.

— Кому не добраться?.. — не понял Призрак.

— Ох, извини. Я, наверное, в самом деле плохо соображаю. Но давай я хотя бы объясню тебе, как туда дойти.

— Благодарю, — не без иронии произнес Осенняя Луна, — это мне не требуется. Ты бы мне предложила еще план замка да факел поярче, чтобы я мог разобрать, где что изображено.

Он покинул ее спальню и сообщил Ютену, что у утру приступ пройдет и женщина будет совершенно здорова.

Пленник услышал, как решетка над ним сдвинулась с места, и поднял голову. Оборотень, что приставлен его стеречь?.. Раз в день тот спускался к нему, чтобы оставить воду и пищу, а затем ловко выбирался назад. Впрочем, еда обычно оставалась нетронутой. Бритунец постоянно пребывал в своих грезах, словно боясь, что если они прекратятся, он останется один на один с темнотой.

Нет, на сей раз его посетил кто-то другой. Этот кто-то спрыгнул вниз, приземлившись мягко и бесшумно, как кошка.

— Соня?..

— Нет. Закрой рот, круглоглазый. Молчи и слушай внимательно.

…Что касается оборотня, тот в это время мирно спал, хотя подобное с ним почти никогда не случалось, а на сей раз произошло лишь потому, что его укусило какое-то крошечное ядовитое насекомое, впившееся в шею пониже уха.

Слуга Ютена не успел даже сообразить, что это было, как уже начал заваливаться набок; Осенняя Луна подошел к безмятежно сопящей туше и аккуратно извлек одну из своих знаменитых иголок…

— Когда я пытался чему-то учить тебя в Бельверусе, то указывал на ошибки, нанося легкие удары палкой, — продолжал Таймацу. — Я сожалею.

— О чем? Я их заслуживал. Я был несправедлив к тебе.