Синтия Хэнд - Неземная [litres]

– Отлично, – соглашаюсь я. – Буду ждать тебя там.

Она молча смотрит на меня. Интересно, она с друзьями, кем бы они ни были, тоже называют меня Клоунессой?

– Ты в порядке? – спрашивает она.

– Да, извини.

Мое лицо так раскраснелось и напряглось, словно кожа сгорела на солнце. Я с трудом выдавливаю скупую улыбку.

– Просто не самый удачный день.

Ночью мне снова снится пожар. Все, как и всегда: сосны и осины, жар, приближающееся пламя, Кристиан, стоящий спиной ко мне и смотрящий на него. Воздух наполнен дымом. Я подхожу к нему.

– Кристиан, – зову я.

Он поворачивается ко мне и встречается со мной взглядом. А затем открывает рот, чтобы что-то сказать, и я понимаю, что это станет еще одной подсказкой, чем-то, что поможет понять смысл моего предназначения.

– Мы знакомы? – спрашивает он.

– Мы учимся в одной школе, – напоминаю я.

Никакой реакции.

– Мы вместе ходим на историю Британии.

По-прежнему ничего.

– Ты отнес меня в медкабинет в мой первый день в школе. Я потеряла сознание в коридоре, помнишь?

– Ах да, вспомнил, – говорит он. – Как тебя зовут?

– Клара.

Сейчас не время напоминать ему о собственном существовании. Огонь все ближе.

– Я должна вытащить тебя отсюда, – говорю я и хватаю его за руку.

Я не знаю, что мне делать. Но понимаю, что мы должны убраться отсюда.

– Что?

– Я здесь, чтобы спасти тебя.

– Спасти меня? – недоверчиво говорит он.

– Да.

Он улыбается, а затем подносит кулак ко рту, пытаясь сдержать смех.

– Прости, – выдавливает он. – Но как ты можешь спасти меня ?

– Это был просто сон, – говорит мама.

Она наливает мне чашку малинового чая и садится за кухонный стол. У нее, как и всегда, невозмутимый вид, но сейчас она выглядит слегка усталой и помятой, что неудивительно, ведь на часах четыре утра, а я настолько разнервничалась, что подняла ее с кровати.

– Сахара? – предлагает она.

Я качаю головой.

– С чего ты решила, что это просто сон? – спрашиваю я.

– Потому что твои видения появляются, пока ты бодрствуешь. Некоторым из таких, как мы, снятся вещие сны, но не тебе. К тому же мне почему-то с трудом верится, что Кристиан не помнит твоего имени.

Я пожимаю плечами. А потом, как и всегда, рассказываю ей все. О том, как меня тянет к Кристиану, о тех редких разговорах перед уроком, о том, что в такие моменты все мысли и слова вылетают у меня из головы. Я рассказываю ей о Кей, о том, как решила напроситься на ланч с Кристианом, а все обернулось против меня. И конечно же, рассказываю про Клоунессу.

– Клоунесса? – говорит она со спокойной улыбкой, когда я наконец заканчиваю свой рассказ.

– Да. Хотя один из парней назвал меня Сексуальной Клоунессой. – Я вздыхаю и делаю глоток чая, который тут же обжигает мне язык. – Меня считают какой-то чудачкой.

Мама слегка пихает меня в бок.

– Клара! Они назвали тебя сексуальной.

– Но совсем не в том смысле, – возражаю я.

– Хватит жалеть себя. Лучше подумай, как они еще могли тебя назвать.

– Еще?

– Они могут придумать тебе другие прозвища. И если ты когда-нибудь услышишь их, то воспримешь совершенно по-другому.

– Это какие?

– Тыквоголовая.

– Тыквоголовая, – медленно повторяю я.

– В моем детстве это считалось ужасным оскорблением.

– Это когда? В начале прошлого века?

Она наливает себе еще чаю.

– Меня часто называли Тыквоголовой. А еще Маленькой сироткой Энни [19] Героиня ссылается на стих «Маленькая сиротка Энни» Дж. У. Райли, в котором рассказывается о девушке сиротке Энни, которая прибиралась в доме, а потом рассказывала расшалившимся детям страшилки про гоблинов. . И даже Слизняком. Это прозвище я ненавидела больше всего.

Мне трудно представить ее ребенком, а еще труднее, что ее дразнили другие дети. И я чувствую себя немного (самую капельку) лучше оттого, что меня зовут всего лишь Клоунессой.

– Хорошо, что еще можно придумать?

– Ну, например, Морковка. Это очень распространенный вариант.

– Кое-кто уже называл меня так, – признаюсь я.

– Ох… Ну тогда Пеппи Длинный Чулок.

– О боже, – смеюсь я. – Давай еще. Спичка!

И мы продолжаем обмениваться прозвищами, пока не начинаем истерически хохотать, а в дверях кухни не появляется недовольный Джеффри.

– Прости, – продолжая хихикать, говорит мама. – Мы тебя разбудили?

– Нет. У меня тренировка.

Он проходит мимо нас к холодильнику и достает коробку апельсинового сока. Налив полный стакан, Джеффри осушает его в три глотка и ставит на стойку, пока мы пытаемся успокоиться.

Но как же сложно остановиться. Я поворачиваюсь к маме.

– Вы, случайно, не родственник Уизли? [20] Героиня говорит о семье Уизли из серии книг «Гарри Поттер», отличительной чертой которых являются их рыжие волосы. – спрашиваю я.

– Неплохо придумано, Имбирная печенька.

– Да кто так говорит? Может, у тебя рыжанка?

И мы снова заливаемся хохотом, как пара гиен.

– Вам двоим нужно поменьше пить кофеина. Клара, ты помнишь, что через двадцать минут тебе нужно отвезти меня на тренировку? – спрашивает Джеффри.

– Будет сделано, братишка.

Он поднимается наверх, а мы наконец успокаиваемся. Мы смеялись так, что у меня разболелись бока и выступили слезы.

– Мама, ты просто супер, – говорю я.

– Хорошо повеселились, – отвечает она. – Я давно так не смеялась.

Мы на мгновение замолкаем.

– А Кристиан какой? – спрашивает она так небрежно, словно мы просто болтаем. – Я уже поняла, что он великолепен и явно стремится погеройствовать, но какой он? Ты никогда этого не говорила.

Я краснею.

– Не знаю. – Я неуверенно пожимаю плечами. – Он для меня большая тайна, и, похоже, мне предстоит раскрыть ее. Кажется, даже в рисунке на его футболке крылась какая-то загадка. Там была надпись «Какой у тебя знак?», а ниже черный ромб, синий квадрат и зеленый круг. Понятия не имею, что это значит.

– Хм. Действительно очень загадочно, – говорит мама.

Она встает и уходит в свой кабинет на несколько минут, а затем появляется оттуда с улыбкой и листком, на котором что-то напечатано. Моя столетняя мама умеет пользоваться Гуглом получше некоторых школьников.

– Горные лыжи, – торжествующе объявляет она. – Такие знаки размещают на лыжных трассах для обозначения сложности склона. Черный ромб – самые сложные трассы, синий квадрат – нечто среднее, а зеленый круг – самые легкие. Он горнолыжник.

– Горнолыжник? – повторяю я. – Видишь? Я даже не догадывалась об этом. Я знаю лишь, что он левша, любит духи «Наваждение» и рисует на полях тетради, когда на уроке скучно. Но это все. И он не знает меня.

– Это изменится, – говорит она.

– Думаешь? Мне вообще нужно с ним знакомиться? Или просто спасти его? Я все время задаюсь вопросом – почему? Почему он? Множество людей гибнут в лесных пожарах. Может, и не множество, но по человеку в год точно наберется, я уверена. Так почему меня отправили сюда, чтобы спасти его? А вдруг у меня не получится? Что тогда произойдет?