Синтия Хэнд - Неземная [litres]

– И как долго мне придется ходить в этом завтра? – интересуюсь я, натягивая шелковые чулки и подвязывая их лентой под коленом.

– Недолго, – успокаивает Анджела. – Я помогу тебе надеть платье прямо перед уроком, а затем снять после презентации.

– Уверена, я помру за это время. Мне придется пожертвовать своей жизнью ради хорошей оценки за этот проект.

– Как благородно с твоей стороны, – усмехается она.

Я с трудом влезаю в корсет и нижнюю юбку, состоящую из многочисленных обручей. А потом хватаю вешалку с платьем и отправляюсь на сцену.

– Думаю, нужно затянуть корсет, пока я не надела все остальное, – говорю я.

Она тут же вскакивает, чтобы помочь мне, и тянет за шнурки. У Анджелы есть одна особенность – она никогда ничего не делает наполовину. Поэтому корсет тут же впивается в тело.

– Не так туго! Мне еще нужно дышать, представляешь?

– Хватит ныть. Тебе еще повезло, что мы не смогли найти настоящий китовый ус для этой штуки.

Когда она через несколько минут наконец натягивает на меня платье, я чувствую себя так, будто надела на себя все до единой вещи в «Подвязке». Анджела ходит вокруг меня, поправляя складки, чтобы убедиться, что они лежат правильно. А затем отступает на шаг.

– Ого, как круто. С макияжем и укладкой ты будешь выглядеть в точности как королева Елизавета.

– Отлично, – без энтузиазма бурчу я. – Я буду выглядеть, как бледное пирожное.

– Ой, я же забыла о жабо!

Она спрыгивает со сцены и спешит к картонной коробке на полу. А затем вытаскивает жесткий круглый воротник, похожий на те, что надевают собакам, чтобы они не лизали себя. И еще два поменьше для рук.

– Ты ничего не говорила про жабо, – пятясь, возражаю я.

Анджела прыгает ко мне. За ее спиной возникают крылья. Ей хватает пары взмахов, чтобы с легкостью оказаться на сцене. А затем крылья исчезают.

– Хвастунья.

– Стой спокойно. – Она застегивает последнее жабо у меня на руках. – Моя мама – гений.

Как по команде, в зал из вестибюля входит Анна Зербино со стопкой скатертей. Увидев меня, она останавливается.

– Рада, что все подошло, – говорит она, с серьезным видом оглядывая меня с ног до головы.

– Платье великолепно. Спасибо, что сшили его, – благодарю я.

Она кивает.

– Ужин ждет наверху. Сегодня у нас лазанья.

– Хорошо. И раз уж мы закончили примерку, вытащи меня из него, – прошу я Анджелу.

– Не торопись, – оглядываясь на маму через плечо, говорит подруга. – Мы еще кое-что не обсудили.

Она такая предсказуемая. Ее всегда интересуют лишь ангелы.

– Да ладно тебе, – шепчу я в ответ. – Нас же ждет лазанья.

– Мы сейчас поднимемся, мам, – объявляет Анджела.

И старательно делает вид, что поправляет мой воротник, пока ее мама не выходит из зала.

– Я тут кое-что поняла, – заявляет она, когда мы остаемся одни.

– И что же?

– Ангелы – я имею в виду чистокровные ангелы – все до одного мужчины.

– Все мужчины?

– Нет ни одной женщины среди Неосязаемых.

– Как интересно. А теперь помоги мне снять это платье.

– И я подумала, что при желании они могут стать женщинами. Уверена, они могут менять свой облик, как оборотни, – говорит Анджела, и в ее золотистых глазах плещется восторг.

– А значит, они могут превращаться в кошек, птиц и прочую живность.

– Да, и не только в них, – соглашается она. – У меня возникла еще одна теория.

– Ну началось, – застонала я.

– Я думаю, что все истории о сверхъестественных существах, таких как вампиры, оборотни, призраки, русалки и инопланетяне, могут быть связаны с ангелами. Люди просто не понимали, что встречались с ангелами, которые принимали другую форму.

У Анджелы часто возникают безумные теории, но их всегда интересно послушать.

– Потрясающе, – говорю я. – А теперь давай поедим.

– Подожди! – восклицает она. – Я же нашла кое-что о твоих волосах.

– Моих волосах?

– То сияние, о котором ты мне рассказывала. – Она подходит к столу, берет блокнот и листает его. – Это « comae caelestis ». Так римляне называли «ослепительные лучи света, исходящие от волос, знак небесного создания».

– Ты нашла это в интернете? – потрясенно спрашиваю я.

Она кивает. Анджела умеет взять крупицу информации, которую я ей дала, и превратить ее в золотую жилу.

– Мне бы хотелось, чтобы подобное случилось со мной, – говорит она, задумчиво накручивая прядь блестящих черных волос на палец. – Держу пари, это что-то невероятное.

– Скорее уж ошеломительное. И тебе придется красить волосы.

Анджела пожимает плечами, словно это не такая уж и большая жертва.

– Что интересного ты расскажешь мне на этой неделе? – интересуется она.

– Может, о предназначении?

Это очень значимая тема, и, наверное, мне следовало рассказать об этом намного раньше. Только я понимала, что тогда мне придется рассказать и о своем предназначении, чего мне не особо хотелось. Но к этому моменту я уже поведала Анджеле обо всем, что знала. И даже принесла свой ангельский дневник, чтобы подруга его почитала. К тому же меня не оставляла надежда, что она благодаря свой бесконечной мудрости уже знает все о предназначении.

– А что такое «предназначение»?

Надежды не оправдались.

– Сначала вытащи меня отсюда, – ворчу я, указывая на платье.

Анджела быстро обходит меня, развязывая и распутывая все узелки и кружева. После чего я ухожу в раздевалку и надеваю свою привычную одежду. А когда возвращаюсь, она сидит за одним из столов и барабанит карандашом по блокноту.

– Итак, – говорит она. – Расскажи мне все.

Я сажусь напротив.

– У каждого, в ком течет ангельская кровь, есть свое предназначение на земле. Обычно оно приходит в форме видения.

Анджела яростно строчит в блокноте.

– Когда это происходит впервые? – спрашивает она.

– По-разному, но обычно между тринадцатью и двадцатью годами. Это связано с тем, что в этом возрасте начинают проявляться наши силы. Мое первое видение было лишь в прошлом году.

– И это всегда лишь одно предназначение?

– Насколько мне известно, да. Мама постоянно твердит, что это единственное, ради чего мы рождены на свет.

– А что будет, если ты его не исполнишь?

– Не знаю, – отвечаю я.

– А что будет, когда исполнишь? Ты можешь дальше жить своей нормальной, счастливой жизнью?

– Не знаю, – повторяю я. Из меня не очень хороший эксперт. – Мама ничего мне об этом не говорила.

– А какое предназначение у тебя? – продолжая писать, спрашивает она.

Я молчу, и Анджела поднимает глаза.

– О, это, наверное, секрет?

– Понятия не имею. Но это личное.

– Я понимаю, – говорит она. – Можешь не говорить.

Но мне хочется ей рассказать. Хочется поговорить об этом с кем-нибудь, кроме мамы.