Синтия Хэнд - Неземная [litres]

Пройдет всего несколько недель, максимум месяц или два, пока не закончится сезон пожаров, и тогда я выполню свой долг перед Кристианом и смогу вернуться к Такеру. И уже ничто не будет стоять между нами. Только мне и самой в это не верится. Ни капли. В глубине души я знаю, что стоит мне отправиться за Кристианом в лес, и я уже никогда не смогу отыскать дороги в объятия Такера. И наши отношения закончатся раз и навсегда.

– Мы молоды, – отвернувшись, говорит он. – И у нас еще много времени, чтобы влюбиться.

Два дня я не встаю с кровати. Мир лишился красок, а еда – вкуса. Знаю, это кажется глупым. Подумаешь, какой-то парень. И я не первая, кого бросили. Наверное, мне должно быть легче оттого, что на самом деле Такер не хотел со мной расставаться, а просто пытался поступить правильно. Разве не это говорил Кристиан после того, как бросил Кей? «Я пытался поступить правильно, потому что не тот, кто ей действительно нужен». Вот только мне нужен Такер. И я безумно скучаю по нему.

На третье утро раздается звонок в дверь. Такое случается редко, поэтому первое, что приходит мне на ум – это Такер. Он передумал и готов бороться за наши отношения. Так как мама отправилась за продуктами, двери бежит открывать Джеффри. Я вскакиваю с кровати, а затем несусь в ванную, чтобы распутать волосы и умыть заплаканное лицо. Натянув какую-то одежду, я замираю у зеркала. После чего тут же переодеваю топ и натягиваю фланелевую рубашку, которая так нравится Такеру, потому что подчеркивает синеву моих глаз. Ту, что надевала, когда он возил меня прыгать с дерева в реку. Конечно, я прекрасно осознаю, что Такер не передумает и это не он, но все равно открываю дверь и выхожу в коридор.

Это Анджела. Она с улыбкой рассказывает Джеффри об Италии. Она выглядит уставшей, но счастливой. Когда я медленно спускаюсь по лестнице, они оборачиваются ко мне. Помня о нашем последнем разговоре, мне трудно решить, рада ли я этой встрече.

При виде меня ее улыбка исчезает.

– Ого, – выдыхает она, явно пораженная тем, как ужасно может выглядеть человек.

– Я забыла, что ты должна была вернуться на этой неделе, – замерев на нижней ступеньке, говорю я.

– Я тоже рада тебе видеть. – Уголок ее рта приподнимается. Она подходит ко мне и стаскивает с лестницы. А потом берет в руки прядь волос и поднимает к свету, льющемуся из окон.

– Ого, – повторяет она. А затем смеется. – Этот цвет идет тебе намного больше, чем оранжевый, Клара. А еще у тебя светится кожа.

Она прижимает руку к моему лбу, словно я больной ребенок.

– У тебя жар? Что с тобой случилось?

Я не знаю, что ей ответить. Потому что не заметила того, что она разглядела во мне, когда я смотрела в зеркало несколько минут назад. Я видела лишь свое разбитое сердце.

– Думаю, это из-за того, что скоро исполнится мое предназначение. Мама говорит, что я становлюсь сильнее.

– С ума сойти.

Я не понимаю причин неприкрытой зависти, которая отражается в ее золотых глазах. Да я и не привыкла, что она мне завидует, потому что обычно все наоборот.

– Ты прекрасна, – говорит подруга.

– Она права, – неожиданно соглашается Джеффри. – Сейчас ты действительно похожа на ангела.

Не имеет значения, насколько я сейчас красива, потому что на самом деле я ужасна.

Слезы начинают струиться по моим щекам.

– О, Клара… – Анджела обнимает меня и сжимает в объятиях.

– Вот только не надо сейчас говорить: «Я же тебя предупреждала».

– И как давно она в таком состоянии? – спрашивает подруга у Джеффри.

– Пару дней. Мама заставила ее расстаться с Такером.

Все совсем не так, но я не собираюсь его поправлять.

– Все будет хорошо, – успокаивает меня Анджела. – Давай-ка приведем тебя в порядок, потому что, несмотря на сияющую кожу и все прочее, от тебя немного попахивает… Давай ты поешь что-нибудь, и мы немного потусуемся вдвоем. Вот увидишь, к вечеру ты почувствуешь себя лучше. – Она отстраняется и смотрит на меня, а на ее лице ангельского историка отражается возбуждение. – Мне не терпится рассказать тебе нечто удивительное.

Стоит признать, что меня радует ее появление здесь.

Когда мама возвращается из города, она застает нас с Анджелой в гостиной: подруга красит мне ногти на ногах темно-розовым лаком после того, как я приняла душ. Они обмениваются выразительными взглядами. Мама счастлива, что я наконец вышла из комнаты, а Анджела уверяет, что у нее все под контролем. Признаюсь, я чувствую себя лучше не потому, что подруга утешает меня, а потому, что мне ненавистна одна лишь мысль показать свою слабость перед ней. Она всегда такая сильная, такая сообразительная и сосредоточенная. Всякий раз, когда мы тусуемся вместе, это больше напоминает игру «Правда или вызов», и прямо сейчас она бросила мне вызов перестать хандрить и наконец доказать всем, что в моих венах течет ангельская кровь. Хватит убиваться, как обычный подросток. Пора двигаться дальше.

– На улице прекрасная погода, – говорит мама. – Не хотите сходить на пикник, девочки? Если хотите, могу приготовить вам сэндвичи.

– Я не могу пойти. Я наказана.

Злость на маму ни капли не уменьшилась. Ведь из-за нее я потеряла Такера. К тому же мне все еще не верится, что так и должно было быть. На самом деле во всей этой неразберихе, связанной с моим предназначением, с разрушенной личной жизнью, с моими страданиями и, конечно же, с полным непониманием того, как все должно произойти, виновата она. Ведь это мама рассказала мне о божественном долге, который мне предстояло отдать. И предложила переехать в Вайоминг. А еще уверяла и настаивала, что у всего есть причины, даже у ее глупых правил и того, что она ни о чем мне не рассказывает. Это. Все. Ее. Вина. Или Бога, но не могу же я злиться на Всевышнего.

Анджела, нахмурившись, смотрит на меня, а потом поворачивается к маме и расплывается в улыбке.

– Отличная идея с пикником, миссис Гарднер. Кажется, нам не помешает выбраться из дома.

Анджела предлагает поесть на улице, найти какое-нибудь место для пикника в горах или у озера Дженни. Но это выше моих сил. Голову тут же заполняют мысли о Такере. Как только я выбралась из дома, сердце наполнилось немыслимой тоской. И меня посещает идея больше никогда не выходить на улицу. Так что мы идем в «Подвязку». На сцене уже готовы декорации для мюзикла «Оклахома!»: фальшивая кукуруза, сломанная повозка, кусты и желтый фермерский дом. А задник выкрашен в цвет голубого неба. Анджела расстилает посреди сцены одеяло, после чего мы садимся и приступаем к еде.

– Я изучала Чернокрылых, – говорит она, откусывая большой кусок от зеленого яблока.

– Это не опасно? Мама же говорила, что вероятность, что они обнаружат нас, как-то связана с нашим сознанием.