Синтия Хэнд - Неземная [litres]

– Ты вывихнула плечо, – замечает он. – Стой спокойно.

Его холодные, твердые, как камень, пальцы сжимают мое запястье прежде, чем я успеваю отодвинуться. А затем раздается громкий щелчок, и я кричу, так громко кричу, что лишаюсь голоса. Глаза застилает серая пелена. А ноги подкашиваются, но падший обвивает меня руками и прижимает к своей груди.

– Все хорошо, – поглаживая мои волосы, успокаивает он.

И я позволяю небытию утянуть меня.

Когда я прихожу в себя, то постепенно осознаю две вещи. Во-первых, боль в руке почти прошла. Во-вторых, я обнимаю Чернокрылого. И прижимаюсь лицом к его груди, а его тело такое непоколебимое и твердое, как будто он из мрамора. Он прикасается к моей коже. Одна его рука поглаживает мою шею, а вторая прижимается к пояснице. Под рубашкой. Его пальцы холодные, как у трупа, отчего по моей коже бегут мурашки.

Но хуже всего то, что я ощущаю его разум, словно плаваю в ледяном бассейне его сознания. Он явно заинтересовался мной. Считает прелестным ребенком и жалеет, что моя кровь оказалась настолько разбавленной. К тому же я кого-то ему напоминаю. От меня приятно пахнет лавандовым шампунем, кровью и облаками. А еще добротой. Он чувствует, что от меня пахнет добром, и жаждет этого. Как жаждет и меня. И возьмет меня.

«Еще одна, – думает он, и ярость прорывается сквозь похоть. – Как это просто».

Я застываю в его объятиях.

– Не бойся, – повторяет он.

– Не надо.

Я упираюсь руками в его каменную грудь и толкаю изо всех сил. Только он не сдвигается даже на сантиметр.

Вместо этого он опускает меня на землю.

Я беспомощно колочу его руками. И кричу. Мои мысли разбегаются. Я готова на все: обоссать, облевать, искусать и исцарапать его. Конечно, мне не отбиться, но раз он собирается изнасиловать меня, то я сделаю все возможное, чтобы дать отпор.

– Сопротивляться бесполезно, птичка.

Его губы касаются моей шеи. И я проникаю в его мысли. Он совершенно одинок. Отрезан от мира. И никогда не сможет вернуться на небеса.

Я кричу ему в ухо. Чернокрылый с сожалением вздыхает и зажимает мне рот одной рукой, а второй хватает мои руки и прижимает их к земле над моей головой. Его пальцы, словно холодный металл, впиваются в мою кожу.

Я чувствую на языке его вкус, который напоминает пепел.

И все мои смелые мысли о рае меркнут под грузом реальности происходящего.

– Остановись! – командует голос.

Чернокрылый убирает руку с моего рта. Затем встает быстрым плавным движением и поднимает меня на руки, словно тряпичную куклу. Перед нами кто-то стоит. Женщина с длинными рыжими волосами.

Мама.

– Привет, Мэг, – говорит он так, будто она пришла к нему на чашку чая.

Мама стоит под деревьями в метрах трех от нас, расставив ноги на ширине плеч, словно готовясь к сражению. На ее лице застыло такое свирепое выражение, что она выглядит совершенно по-другому. Я никогда не видела, чтобы ее голубые глаза, которые сейчас устремлены на Чернокрылого, полыхали таким яростным огнем.

– А я все гадал, что же с тобой случилось, – говорит он. И вдруг меняется, становясь моложе. Совсем мальчишкой. – Значит, мне не показалось, что я видел тебя несколько месяцев назад. В торговом центре.

– Здравствуй, Самджиза, – отвечает она.

– Полагаю, это твое?

Он смотрит на меня сверху вниз. А я все еще ощущаю его мысли. Его желание обладать мной исчезло, как только Чернокрылый увидел маму. Он считает ее невероятно красивой. И он понимает, что именно ее я ему напоминаю. Ее нежную душу. Ее смелость.

И это так напоминает ее отца.

– Ты меня удивляешь, Мег, – дружелюбно говорит он. – Я бы никогда не подумал, что ты станешь такой заботливой мамочкой. И к тому же так поздно.

– Убери от нее руки, Сэм. – Мамин голос звучит так устало, словно он чертовски достал ее.

Но Чернокрылый лишь сильнее сжимает меня в руках.

– Что же ты такая непочтительная?

– Она всего лишь Квартариус, зачем тебе тратить на нее время? Да в ней больше от человека, чем от ангела.

Мама на мгновение встречается со мной взглядом. У нее явно есть план.

– Нет, – сухо отвечает Сэм. – Я хочу ее. Но готов отпустить, если ты займешь ее место.

– Отправляйся в ад, – огрызается она.

Его гнев, как ядерный гриб, разрастается над нами, хотя выражение его лица не меняется.

– Как скажешь, – говорит он.

Чернокрылый бормочет на ангельском языке какое-то слово, которое я, к своему удивлению, не понимаю, и воздух вокруг нас начинает мерцать и потрескивать. Раздается оглушительный хлопок, скорее даже взрыв. Земля под ногами слегка дрожит, как будто кто-то уронил что-то тяжелое. А затем знакомый мир окрашивается в серые краски.

Мы оказываемся в месте, которое очень похоже на лес, где мы находились, вот только здесь от него осталась лишь унылая и безнадежная пустошь. Нас окружает тот же пейзаж, тот же склон горы и деревья, но на них нет ни одного листочка или иголочки. Это просто голые серые скрюченные стволы и ветки на фоне размытого, сотрясаемого громом неба. Здесь нет ни цвета, ни запаха, ни звука, лишь редкие раскаты. И ни одной птицы. Свет угасает, отражая заход солнца, и черные грозовые тучи укутывают то, что в привычном мире было идеальным голубым небом.

Я всегда представляла, что в аду обжигающее пламя, озера из серы и демоны с рогами и горящими глазами, которые пытают души проклятых. Но здесь так холодно, что при дыхании изо рта вылетает облачко пара. Липкий туман окутывает меня и пронизывает до костей. И я сильно дрожу.

А мама сияет ярче, чем кажется возможным. Мир вокруг все так же черно-белый, но кажется, словно кто-то добавил контраста на полную. Ее кожа стала невероятно белой. А волосы – чернильно-черными.

Сэм ослабляет хватку на моей руке, потому что мы оба знаем – мне некуда бежать. Здесь он выглядит более расслабленным. И к тому же стал больше, выше и мускулистее, если это возможно. Более сильным. Его глаза блестят. Он прикрывает их на мгновение, делает глубокий вдох, словно наслаждается воздухом, а затем за его спиной появляются крылья. Они огромные – гораздо больше, чем у мамы или меня, – и маслянисто-черные, словно позади Сэма разверзлась черная дыра, которая поглощает весь свет.

На лице Чернокрылого появляется грустная улыбка. Он явно гордится собой. Переход в ад с того места, где мы находились, нелегкое дело, а ему очень хотелось произвести впечатление на маму.

– Ты еще больший дурак, чем я думала, – выпаливает мама.

Похоже, ее это ни капли не впечатлило.

– Ты не сможешь удерживать нас здесь.

Какая отличная новость.

– Ты забываешь, кто я, Маргарет.

Его совершенно не раздражают ее дерзкие ответы, а скорее очаровывают. Он такой терпеливый. И гордится этим. Чернокрылый знает, что она боится. Поэтому выжидает, когда ее маска спокойствия треснет.