Анна Шнайдер - Недостойная [litres]

Я вздохнула и подошла к большому настенному зеркалу, что висело возле входной двери. Поверхность отразила самую обыкновенную девушку не слишком высокого роста, с темно-каштановой косой, милым, но ничем не примечательным лицом. Разве что зеленые глаза…

Вокруг Арчибальда наверняка вьется множество красавиц-аристократок. Почему я? И почему он ждал три года, чтобы начать ухаживать? Он всегда относился ко мне хорошо, но активно действовать стал лишь теперь. Что повлияло? И сколько бы я ни думала на эту тему – не могла понять.

Если только… Если только я – приложение к его закону. Как пример для остальных аристократов, как демонстрация того, что даже член семьи Альго не боится связать свою жизнь с нетитулованной девушкой. Я вообще хороша как пример – безродная, но добившаяся успеха, с крошечным даром, но тем не менее окончившая магический университет. Про таких героинь обычно в народе баллады и сочиняют. Ну кто не любит простушек, ставших принцессами? Пожалуй, только сами принцессы.

Да, возможно, в этом есть смысл, и к светлым чувствам Арчибальда – я не сомневалась, что они все же есть, – примешивается политический расчет. Плохо ли это? Я не знала. Наверное, в их семье иначе попросту не бывает. И при всех светлых чувствах принца ему не позволили бы за мной ухаживать, если бы я была невыгодна империи. Что ж, одно хорошо – значит, император поддерживает закон Арчибальда и рано или поздно они добьются его принятия.

Защитница… Но если я выйду замуж за принца, меня станут называть «ваше высочество». Какой кошмар!

Все утро Арманиус чувствовал себя как-то странно, и ему было безумно интересно, что скажет по этому поводу Эн. Берту казалось, что он ощущает ток крови в теле, и пальцы покалывало, будто перед применением магии.

Выслушав его, девчонка кивнула и пояснила:

– Контур срастается. Не спешите радоваться, это только начало, и пользоваться магией вы пока не сможете. Но в пятницу, да, я думаю, уже в пятницу вы будете способны применить магию, архимагистр.

– Даже не верится, – пробормотал Берт, и Эн улыбнулась.

– Всем не верится. Его… хм. Один из моих пациентов, когда у него получилось зажечь первый огонек, сказал, что впервые в жизни ему хочется плакать и визжать, как маленькой девочке.

Наверное, речь о его высочестве. Арманиус невольно хмыкнул, представив визжащего Арчибальда. Принц обычно был очень спокоен, и довести его даже до повышения голоса могли немногие. И Берт был в их числе.

Сегодня Эн вновь ставила иголки, но не только – давала что-то пить, делала уколы, сосредоточенно щупала спину вдоль позвоночника. И все записывала в толстый блокнот, хмуря брови и кусая губы.

– Когда ты будешь защищать свою научную работу? – поинтересовался Берт, наблюдая, как девчонка аккуратно вводит длинную иглу ему в ключицу.

– Через полгода – летом предзащита. На ней решится моя дальнейшая судьба. – Эн иронично улыбнулась. – Я спорный аспирант, сами понимаете. Обычно после защиты присваивается звание магистра, но у меня недостаточно октав для этого. Так что я даже не знаю, как все это будет выглядеть.

Арманиус задумался. Да, подобных случаев он не припоминал. Тридцать магоктав – вот резерв, необходимый для получения звания магистра. Научную работу-то Эн напишет, но звание…

– Вообще, – медленно сказал Берт, – нигде не обозначено, сколько именно магоктав должно быть, это не задокументировано, задокументирован только уровень заклинаний, которые нужно сотворить и для которых нужен определенный магический резерв. Главное – сдать экзамены. Тридцать октав – это резерв, который нужен для прохождения экзаменов. Но ты ведь используешь амулеты? Они не запрещены.

– Я знаю, – Эн кивнула, – мы с Валлиусом обсуждали это много раз. Но мне не хочется быть вечным раздражителем. Единственное, чего я хочу, – заниматься наукой и работать в госпитале. Пока я аспирантка, это возможно, но потом… Либо я должна стать магистром, это необходимо, чтобы быть врачом, либо – только младший медицинский персонал. Значит, надо стать.

– Станешь, – сказал Берт, пожалуй, слишком резко. – Я за тебя поручусь, как и Валлиус.

На лице Эн появилась горькая усмешка, и Арманиус понял, о чем она вспомнила.

– Ты достойна быть магистром, – продолжил он и удивился горячности собственного голоса. – На самом деле ты достойна как минимум звания архимага, и резерв тут ни при чем. Я был не прав тогда, на вступительном экзамене.

Она замерла. Подняла на него изумленные глаза и, отпустив введенную иглу, медленно выпрямилась.

– Вы… вспомнили?

– Можно и так сказать. Ты… Эн, я не знал тебя. Бывали случаи, когда мы брали в университет очень упорных молодых людей с пятнадцатью – двадцатью октавами, но толку из них чаще всего не выходило. Кто-то не выдерживал учебы, но были и трагические случаи. А у тебя даже не пятнадцать октав.

– Ну да, – пробормотала она, отводя глаза. – Не пятнадцать.

– Эн…

Берт сам не осознал, зачем вдруг подался вперед – и для чего он это сделал? – и зашипел от резкой боли, прострелившей все тело.

– С ума сошли! – закричала тут же Эн, укладывая его назад на диван и начиная ощупывать. – Вы же знаете, что двигаться нельзя!

– Прос…

– Молчите!

Тонкие проворные пальцы бегали то тут, то там, что-то поправляя, нажимая и вытаскивая, и боль потихоньку уходила. А Эн все бормотала:

– Глупый, ну как так можно! Вся процедура насмарку! Не дай Защитница, повредили себе что-нибудь… Зачем вы встать решили, а?! Что за блажь такая?

– Я…

– Нет! Молчите! Не вздумайте говорить ни слова! Иначе я вас… я вас задушу!

Она все бормотала и бормотала, а Берту хотелось смеяться. И от собственной глупости, и от того, что Эн за него беспокоится.

Как же так получилось, что за десять прошедших лет он ни разу не заметил ее? Почему был настолько слеп, куда смотрел? Глупый. Она правильно сказала. Хотя можно и резче. Идиот.

Когда я выходила из дома Арманиуса, меня слегка трясло. Из-за всего сразу. Вздумал тоже – пытаться подняться во время процедуры! И с чего вдруг?! Защитница, как же хорошо, что он ничего себе не повредил! Я успела все поправить, хотя больше, чем поправлять иглы, мне хотелось стукнуть архимагистра чем-нибудь по голове за такую дурь.

И эти слова… «Я был не прав». Раньше, наверное, я была бы безумно счастлива их услышать. Но теперь мне было немного больно. Больно, что он признал это только сейчас, когда я прошла уже такой длинный путь. Больно, что он вообще вспомнил о том моем унижении. И как умудрился? Применил что-нибудь, скорее всего. А нашу первую встречу тоже вспомнил? Не сказал ведь ничего. Впрочем, даже если вспомнил, вряд ли понял, как много для меня значит то воспоминание.