Терри Пратчетт - Маленький свободный народец

— Она и тебе была матерью? — тихо спросила Тиффани.

— Нет, — ответил Вильям. — Она была мне сестрррой. Ррразве она не говорррила тебе? Когда кельда отпррравляется в чужой клан, она берёт с собой нескольких бррратьев, чтобы не быть одной сррреди чужаков, оно ведь слишком тоскливо. — Он вздохнул. — Ррразумеется, потом она рррожает много сыновей, и ей уже не так одиноко.

— Но тебе одиноко, — сказала Тиффани.

— А ты сообррразительная, надо признать, — сказал Вильям. — Когда всё будет кончено, я попрррошу новую кельду отпустить меня обррратно в горрры, к моей ррродне. Здесь хорррошие тучные земли и хоррроший клан, но я хочу умереть среди ррродного вереска. Прррошу пррростить меня, кельда. — Он отошёл и растворился среди теней.

А Тиффани вдруг страшно захотелось домой. Может, просто тоска Вильяма передалась ей, но почему-то она почувствовала себя в пещере как в ловушке.

— Выберусь-ка я на свет, — сказала она жабу.

— Хорошая мысль, — одобрил он. — Тебе ведь ещё надо найти место, где время не такое, как везде.

— Но как? — всхлипнула Тиффани. — Время ведь нельзя увидеть!

Она сунула обе руки в нору, ведущую наружу, и кое-как вытащила себя на воздух…

На ферме были большие старые часы, время на них устанавливали раз в неделю. То есть когда отец отправлялся на рынок в Ивовые Ключи, он заодно смотрел там на башенные часы и, вернувшись домой, переводил стрелки домашних часов в то же положение. Всё равно никто по ним время не определял. Все смотрели по солнцу, а солнце не врёт.

Тиффани легла на землю среди колючих кустов, неумолчно шелестящих на ветру. Курган, словно остров, плыл по бескрайнему морю трав. Поздние примулы и даже несколько потрёпанных наперстянок цвели под защитой корней боярышника. Передник лежал рядом, там, где она его оставила.

— Она могла бы просто сказать мне, где искать, — пожаловалась Тиффани.

— Нет. Она не знала, где это, — сказал жаб. — Знала только, по каким приметам можно найти нужное место.

Тиффани осторожно перекатилась на живот и стала смотреть на голубое небо по ту сторону завесы склонившихся к самой земле ветвей.

— Думаю, мне надо поговорить с Хэмишем, — сказала она.

— Верно, хозяйка, — раздалось у неё над ухом.

Тиффани повернула голову:

— И как давно ты тут?

— Завсегда, хозяйка, — ответил Фигль.

Из-за веток и из-под листьев показались и другие пиксты. Их было не меньше двух десятков.

— Вы всё время наблюдали за мной?

— Ах-ха, хозяйка. Эт’ нашенский долг — приглядывать за своей кельдой. А я так вообще почём зря наверхах торчу. Я тут на гоннагла учусь, — юный пикст с гордостью показал свою визжаль, — а наши грят, мол, моя игра пока звучит так, будтова паук ушами пердит, хозяйка.

— Но что, если я захочу побыть… если мне надо будет… Что будет, если я скажу, что не хочу, чтобы меня охраняли?

— Если ты про зов природы, так тубзя вон тама, в меловой яме. Ты токо скажи, и никто из нас не сунет нос, зубдамс, — заверил её Фигль.

Тиффани сердито уставилась на него. Фигль стоял среди примул, очень довольный и гордый своей ролью телохранителя. Он оказался моложе прочих, и шишек и шрамов у него было не так много. Даже нос явно ни разу не ломали.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Не-так-громазд-как-середний-Джок-но-погромаздей-чем-мал-Джок Джок, хозяйка. Понимашь, у пикстов не так много имён, приходится делиться.

— Послушай, Не-так-громазд-как-мал-Джок… — начала Тиффани.

— Как середний, хозяйка, — поправил Не-так-громазд-как-середний-Джок-но-погромаздей-чем-мал-Джок Джок.

— Так вот, Не-так-громазд-как-середний-Джок-но-погромаздей-чем-мал-Джок, я могу…

— Не-так-громазд-как-середний-Джок-но-погромаздей-чем-мал-Джок Джок, хозяйка, — сказал Не-так-громазд-как-середний-Джок-но-погромаздей-чем-мал-Джок Джок. — Один Джок прозабыла.

Тиффани почувствовала себя беспомощной.

— А тебе никогда не хотелось, чтобы тебя звали, скажем, Генри? — спросила она.

— Ах-х, нае, хозяйка, — поморщился Не-так-громазд-как-середний-Джок-но-погромаздей-чем-мал-Джок Джок. — Что эт’ за имя, если в ём нет истории. А Не-так-громазд-как-середний-Джок-но-погромаздей-чем-мал-Джок Джок звали много славных воинов. Эт’ же почти тако же славное имя, как сам Мал Джок! А если Мал Джок отправится в Догробный мир, я стану Мал Джок. Хотя Не-так-громазд-как-середний-Джок-но-погромаздей-чем-мал-Джок Джок мне тоже нравится. Мы, Не-так-громазды-как-середний-Джок-но-погромаздей-чем-мал-Джок Джоки, много славных подвигов подвигли, про нас сказы есть, — добавил пикст.

Тиффани не хватило духу съехидничать по поводу длины этих историй — маленький пикст явно очень гордился собственным именем.

— Э-э… — протянула она, — пожалуйста, я хотела бы поговорить с Хэмишем-летуном.

— Да лехко, — отозвался Не-так-громазд-как-середний-Джок-но-погромаздей-чем-мал-Джок Джок. — Он тута, наверхах.

И он исчез. Мгновение спустя Тиффани услышала — точнее, почувствовала зачесавшимися ушами — тонкий свист Фиглей.

Она достала «Болезни овец» из кармана передника и вырвала оттуда последнюю страницу. Страница была пустая, но Тиффани всё равно чувствовала себя ужасно виновато, как будто совершила преступление. Она достала карандаш и написала:

Пока она перечитывала написанное, над головой раздался шум крыльев, потом трепыхание крыльев помельче, шлепок, и тихий, усталый и довольно-таки приглушённый голос сказал:

— Ах, раскудрыть его…

Тиффани выглянула из кустов на пастбище. Хэмиш торчал вверх ногами, головой в земле. Руки, снабжённые самодельными крылышками, по-прежнему были растопырены в стороны [9].

Вытащили его пиксты не сразу. Когда он в падении начинает вертеться вокруг своей оси и так, вращаясь, ввинчивается в землю головой, объяснили они Тиффани, его надо вывинчивать осторожно, в противоположную сторону. А то можно уши оторвать.

Как только Хэмиша поставили на ноги и он закачался перед ней, Тиффани спросила:

— Ты можешь обернуть этот листок вокруг камня и бросить его где-нибудь во дворе фермы, чтобы его нашли люди?

— Ах-ха.

— И… послушай, а тебе не больно вот так на голову падать каждый раз?

— Нае, хозяйка, токо жуть кыкс с панталыку сбивает.

— Знаешь, есть одна игрушка, которая могла бы тебе пригодиться, — сказала Тиффани. — Сделай себе что-то вроде воздушного мешка…

— В’здушного мешка? — не понял летун.

— Ну, знаешь, как ветер надувает бельё, которое сохнет на верёвках? Так вот, мы просто делали из тряпок как бы такой мешок и привязывали к нему верёвочки, а к верёвочкам — камень. И тогда если сбросить всё это с высоты, воздух наполняет мешок, и камень падает медленно, как листок.