Михаил Логинов - Забытый край [СИ]

Липкий кошмар не отпускал. Точно холодная призрачная рука схватила за самое сердце и сжимала его. Молодой мужчина чувствовал, как беспокойно волнуется сердце, чувствовал, как в висках стучит кровь и продолжал ощущать на себе пристальный взгляд из сумрака уже забытого сна. Страх, который вырвал его из сна, пусть даже и оказался забыт, но продолжал властно нависать над ним.

Ночная прогулка под дождём не осталась забытой просто так, мужчина простыл. Нос заложила, а беспокойное дыхание не позволяло закрыть рот. По временам, как ветер в степи, налетал судорожный кашель после которого в горле оставалась болезная ломать. Ему порой казалось, что по оплошности он съел стекло, — горло и лёгкие разрывало в клочья и чувствовался привкус крови.

Какое-то время, накрывшись одеялом, Стенсер пытался забыться сном. Его ослабшее тело чуть ли не говорило о том, что нужно поспать ещё, нужно восстановить силы. Но, сколько бы он не вертелся, сколько бы ни держал глаза закрытыми, кашель и жар не позволяли ему укрыться под сенью сна.

Тогда, собравшись с разбегавшимися мыслями, мужчина поступил единственно верным образом, — заставил себя подняться на ноги. Это оказалось не такой уж и простой задачей, ведь тело, под гнётом болезни, не на шутку ослабло. И, чтобы просто поднять на ноги, чтобы стать в полный рост, как полагает человеку, ему пришлось придерживаться за печь.

На самом деле Стенсеру не хотелось ни есть, ни пить, только спать. Чувства притупились, а желудок, по ощущению, попросту уснул. И всё же, даже с затуманенной головой, мужчина понимал, что питаться попросту жизненно необходимо. И как бы ни было тяжело, он заставил себя растопить печь, чтобы сготовить завтрак.

Стенсер не обратил внимание, что дрова, лежавшие рядом с печью, появились там сами собой. Все его мысли и старания были направлены лишь на одну цель, — не дать слабины, не дать себе рухнуть на пол.

Готовить в таком состояние было тем ещё удовольствием, — голова кружилась, а движение были излишне размашистыми и не твёрдыми. Несколько раз чуть не уронил сковородку, ещё чаще чуть не падал сам. Но каким-то чудом он справился и даже вскипятил воды. Чая не было, а потому он просто разлил кипяток в две кружки и, разложив в грязные тарелки завтрак, позвал домового. Старик словно только того и ждал, — сразу показался из-за печи и, бросив «спасибо» сел за стол.

Домовой ел совсем уж неаккуратно, — голыми руками, да так торопливо, словно неделю ничего не ел. Стенсер же не спешил. Он несколько раз заглядывал в тарелку, из которой поднимался пар. Поглядывал на жареный хлеб с ломтиками вяленого мяса, слышал их запах и улавливал аромат топлёного сала, но вместо аппетита он ощущал, как к горлу подступала желчь. И, вначале с осторожностью и опаской, а после заметно смелее он принялся пить кипяток. Простая горячая вода успокаивала его нутро, а боль и жжения, вначале робко воспротивившись такому питью, всё же отступили. Словом Стенсер не спешил даже больше, не решался приступить к завтраку.

Старик закончил со своим завтраком, когда Стенсер принялся наливать себе вторую кружку кипятка. Домовой, довольно выдохнув, утёр грязным рукавом лицо и, ещё раз выдохнув жар, взялся за кружку с горячей водой. Так и не обменявшись за всё утро и словом, они попивали кипяток. Стенсер с трудом справляясь со слабостью, — временами ему обманчиво казалось, что он падает, — а старик довольный и счастливый, улыбался.

Где-то на половине кружки, сделав слишком большой глоток и подавившись, Стенсер зашёлся кашлем. И казалось бы, болезнь, пусть и не спеша, но отступала, как вновь налетел этот злой кашель от которого до боли сжимались лёгкие.

Отложив кружку, старик пару мгновений глядел на человека, а после, коротко ругнувшись, соскочил на ноги и в пару торопливых шагов оказался позади мужчины. Стенсер был слишком занят судорожным кашлем, чтобы заметить такую нездоровую подвижность домового. Ещё большей неожиданностью стало то, насколько крепкой была рука у дряхловатого на вид старичка, — в пару увесистых хлопков по спине он выбил всякий признак кашля.

— Ещё? — коротко, но явно обеспокоенно, спросил домовой.

— Нет, спасибо, — отвечал Стенсер. — Мне ещё спина нужна будет.

Старик такой шутки не оценил и, встав перед молодым мужчиной, хмуро посмотрел на него. Посмотрел-посмотрел, да и, смягчившись, сказал:

— Мог бы и попросить помочь.

— Когда кашлем зашёлся?

— Когда простыл!

Стенсер не знал, что ответить и, помолчав, только пожал плечами.

Домовой тяжело вздохнул, махнул рукой и, расстроившись, сказал:

— Эх, дурачьё молодое… ничего-то вы не смыслите!

Мужчина не знал, что ему на это ответить, а старик быстро ушёл куда-то на улицу. Стенсер старался понять, что же случилось, и о чём он только что говорил со стариком, но ничего не получилось. Да и сонливость, как назло, начала наваливаться. Так и не прикоснувшись к горячей еде, Стенсер побрёл к своей лежанке.

Он уснул неожиданно легко. Только по временам в его обрывочные сны вклинивался домовой. Старик, изумляя Стенсера, заботился о нём и то поил какими-то травами, то с ложечки кормил, приговаривая:

— Ешь, не артачься! — и с какой-то теплотой и даже нежностью прибавлял. — Эх, молодо-зелено!

Стенсер готовил завтрак и сам не верил своему счастью, — болезнь, которая только прошлым утром совершенно его подкосила, неожиданно отступила. Но, на этом чудеса не окончились, — его тело заметно легче двигалось, а мысли приобрели невероятнейшую чистоту. И только тогда молодой мужчина впервые смог задуматься о том, что же происходит и куда его вовсе занесло.

Он внимательнейшим образом обдумывал свою встречу с домовым, о том, как они оба выбрали имена. Пытался упомнить, почему решился взять именно это имя, но… только в этом моменте его ясность мысли оказывалась бессильна перед мраком забвения.

Молодой мужчина вспоминал о том, как его свалила болезнь и те обрывочные воспоминания, которые ему прежде казались просто сном. И, как будто бы вновь переживая прошлое, он видел перед собой, сидящего рядом старика, который поил его какими-то травами. Вспомнил, как по-отечески, с доброй руганью и подтруниваниями домовой кормил его с ложечки.

«Надо бы спасибо ему сказать, — подумал мужчина. — Да и не только за это».

Стенсер перерывал воспоминания о том, как пришёл в этот дом, и как сначала не мог открыть дверь, которая во что-то упиралась и ни по чём не поддавалась. Он уже понимал, в чём было дело: «Задвижка» — подумал молодой мужчина. — «Она была заперта» — а после, продолжал. — «Если бы он захотел, то я ни по чём бы в дом не попал!»

После этого Стенсер вспомнил случай со свитером и как домовой его повесил. «Чтобы не испортилась вещица», — подумал он.