Мари Бреннан - Чтоб никогда не наступала полночь [litres]

Но вместо этого она беззвучно, шажок за шажком, двинулась вперед.

Никто не прятался за узкой кроватью, накрытой набитым соломой матрасом. Никто не стоял в тени высокого зеркала, оставшегося от прежних хозяев (хрустальная поверхность покрыта такой густой сетью трещин, что в глубине ее не разглядеть ничего). Никто не поджидал Луну меж блеклыми, затянутыми паутиной гобеленами и каменной стеной.

Луна остановилась, прислушалась, но ничего не услышала. И все же…

Ведомая инстинктом, Луна опустилась на колени и заглянула под кровать.

Из темноты на нее взирал, таращился во все глаза Тиресий. Бледные щеки его были мокры от слез.

Луна с досадой вздохнула. Напряжение не то чтобы совсем исчезло, но львиная его доля растворилась, будто туман: ей никогда не доводилось видеть, чтобы безумец на кого-нибудь нападал. Шпионит? Вряд ли, непохоже. Скорее прячется.

– Вылазь оттуда, – прорычала она.

Как только он там поместился? Может, ростом он и невелик, но Луна никогда не подумала бы, что провидцу удастся забиться в столь узкую щель. В ответ на ее слова он замотал головой, однако вторжение постороннего даже сюда, даже в это жалкое убежище, разозлило Луну до глубины души. Запустив руки под кровать, она выволокла Тиресия наружу силой. Вряд ли Инвидиана предаст ее казни всего лишь за грубое обхождение с одной из своих зверушек.

Извлеченный на свет, Тиресий обратил к Луне кривую улыбку – возможно, искренне полагая ее образцом лучезарности.

– Не все так просто отыскать, – степенно, рассудительно сказал он. – Но если дело правое… может, у тебя и получится.

– Пошел вон, – процедила Луна, едва сдержавшись, чтоб не ударить его, чтоб не излить на него злость, которой не смела обрушить ни на кого иного из обитателей Халцедонового Чертога. – Ты – один из ее любимчиков, одно из ее орудий. Почем знать, может, это она подослала тебя ко мне, и все, что ты скажешь – расставленная ею ловушка! Ведь у нее ловушки повсюду, на каждом шагу…

Тиресий кивнул, точно она сказала нечто необычайно мудрое. Пока он прятался под кроватью, волосы его растрепались, и спутанные пряди, застрявшие средь ресниц, подрагивали всякий раз, стоило ему только моргнуть.

– Одна ловушка порождает другую. Но разве тебе не хотелось бы сломать эти ловушки? Все разом?

Луна с горьким смехом сделала шаг назад.

– О, нет. Не стану и слушать. Довольно с меня и одних безумных, бесцельных поисков! Или речь все о том же самом? Уж не прикажешь ли мне снова искать Фрэнсиса Мерримэна?

Тиресий начал поворачиваться к двери, словно собравшись оборвать разговор на полпути, но эти слова заставили его замереть и развернуться лицом к Луне.

– Так ты нашла его?

– Нашла ли я его, – ровно, без малейшего интереса повторила Луна. – Нет. Не нашла. При дворе смертных его нет. Он не джентльмен и не лорд, не богатый купец и не чиновник, служащий королеве в какой-либо должности. Он не столичный поэт, не живописец и не драматург, и не заключен в Тауэр. Если он живет в открывшемся тебе будущем, его появления на свет мне не видать – ну, разве что жребий мой весьма и весьма переменится к лучшему. Если же он живет в наши дни, то человек он ничем не примечательный, и искать его мне ни к чему.

Луна полоснула Тиресия яростным взглядом, словно в ее падении был виноват только он. Разумеется, это было не так, но сколько же времени она потеряла впустую, в погоне за призрачной, ложной надеждой, и все – из-за него!

– По-моему, Фрэнсис Мерримэн – твоя выдумка. Плод твоих собственных безумных фантазий.

– Может быть, и так, – с невыразимой усталостью, с тяжким смирением согласился провидец, опустив взгляд. Плечи его поникли под привычным грузом страдания. – Может быть, на всем свете действительно реален один только Тиресий.

У Луны захватило дух. Стоило ей уяснить смысл его слов, весь гнев, вся злоба исчезла, как не бывало.

– Ты, – прошептала Луна, не сводя с него взгляда. – Фрэнсис Мерримэн – это ты…

Взгляд провидца исполнился вековечной печали о прошлом.

– Думаю, да. Только очень давно.

Зверушки Инвидианы… Античные имена, и каждый взят в царство дивных из-за особого дара… Прежде Луна почти не задумывалась, откуда они берутся, кем были до того, как оказаться во мраке Халцедонового Двора. И сколько же времени Тиресий провел здесь? Кто может помнить Фрэнсиса Мерримэна после столь долгих лет?

Кроме него самого. И то не всегда.

– Но отчего? – спросила Луна, в безмолвном смятении разведя руками. – Ты же едва помнишь, кем был. Что же подвигло тебя снова произнести это имя?

Провидец покачал головой, и его волосы упали на лоб, точно занавесь, слишком короткая, чтоб он сумел за ней спрятаться.

– Не знаю.

– Дело было в моей гостиной, – припомнила Луна. – Я размышляла над своим положением. И спросила себя, как мне упрочить позиции при Халцедоновом Дворе. И тут ты заговорил. Помнишь?

В уголке сапфирового глаза провидца блеснула слеза.

– Нет.

Порывисто шагнув к нему, Луна схватила его за плечи и от души встряхнула, едва сдержав руку, готовую нанести удар. Могла ли она избежать падения, если бы разглядела то, что все это время лежало под самым носом?

– Еще как помнишь. Может, ты и безумен, но эти слова сказал не случайно. Сказал: ты знаешь, что она сделала. Кто «она»?

Провидец рванулся из ее рук. В горле у него захрипело, дыхание сделалось частым, прерывистым.

– Я не могу. Не могу. Если я… – Он конвульсивно замотал головой. – Не проси. Не требуй от меня этого!

Освободившись от ее хватки, он шарахнулся прочь и уткнулся лицом в стену. Минуту Луна взирала на него со спины, без капли жалости глядя, как дрожат его хрупкие плечи, как побелели вцепившиеся в камень пальцы. Да, он чего-то боится. Но ведь ее жизнь висит на волоске: не может же она бегать от врагов вечно!

Если для того, чтобы остаться в живых, нужно заставить его говорить, она сделает это без колебаний.

– Фрэнсис Мерримэн, – негромко сказала она, старательно выговаривая каждый звук. – Рассказывай все.

Услышав это имя, провидец напрягся всем телом. В эту минуту он мог решиться на все что угодно. Луна подобралась, гадая, не бросится ли он на нее, но нет, вместо этого он едва слышно прошептал:

– Прости, Суспирия. Прости меня. Больше я ничем не могу помочь. Прости…

Голос его умолк. Вскинув голову, Фрэнсис Мерримэн повернулся к Луне, сверхчеловеческим усилием воли разогнал мрак и туман долгих лет жизни среди дивных, и взор его, измученный, утомленный, сделался ясен. Сие внезапное просветление рассудка в сочетании с непреклонной решимостью пугало сильнее любого безумия.

Неторопливо подняв руки, он взял Луну за плечи; кончики его пальцев глубоко впились в тонкую ткань рукавов.