Терри Пратчетт - Последний континент [litres]

Ну а местное пиво было прозрачным, пузырчатым и выглядело так, словно кто-то его уже пил. На вкус, однако, оно оказалось вполне приемлемым. И не так давало по почкам, как анк-морпоркское. Слабоватое, конечно, но в гостях не стоит оскорблять чужое пиво.

– Интересный вкус, – оценил Ринсвинд.

– И откуда ты явилфя?

– Э… Приплыл на бревне.

– Вмефте ф верблюдами?

– Э… ну да.

– Молодеф ты.

Ринсвинду срочно нужна была карта. Не географическая (хотя и она бы не помешала), а карта, по которой можно было бы определить нынешнее местоположение его «крыши». Нечасто за трактирной стойкой встретишь крокодила, но остальные посетители заведения, по-видимому, не находили в этом ничего особенного. Хотя посетители тоже были еще те: три овцы в рабочих комбинезонах да парочка кенгуру, играющих в дротики.

Впрочем, нет, то были не совсем овцы. Они выглядели как… человекообразные овцы. С торчащими ушами, все в белых кудряшках, взгляд совсем овечий, глупый, и при этом стоят прямо, а вместо передних копыт – руки. Но человека нельзя скрестить с овцой, в этом Ринсвинд был уверен почти на все сто. Будь такое возможным, в отдаленных сельских районах давно бы об этом знали.

С кенгуру была та же история. Всё на месте – и остроконечные уши, и характерные кенгуриные рыла, но, закончив партию в дротики, парочка перебралась к стойке и снова принялась потягивать свое жидкое, странное пиво. На одном из кенгуру была надета засаленная жилетка с едва различимой под слоем грязи надписью на спине: «Саленое Сенцо – Твая Ржаная Радость!»

Одним словом, Ринсвинда не покидало ощущение, что он смотрит вовсе не на животных. Он глотнул еще пива.

Но обсуждать данный вопрос с Крокодилом по прозвищу Ганди не стоило. С философской точки зрения было бы не совсем верно привлекать внимание крокодила к тому факту, что в его заведении пьет пиво пара самых настоящих кенгуру.

– Иффо круфечку? – подал голос Ганди.

– Да, пожалуй, – отозвался Ринсвинд.

Он перевел взгляд на пивной насос, на котором висела табличка с улыбающимся во всю пасть кенгуру и подписью «Пиво Ру».

Ринсвинд повернулся к облезлому плакату на стене. «Пиво Ру» рекламировалось и там. На плакате был изображен все тот же кенгуру в обнимку со все тем же пивом, ухмыляющийся все той же ухмылкой знатока.

И этот кенгуру выглядел очень знакомо…

– Не могу не затемнить… – Сделав паузу, Ринсвинд предпринял еще одну попытку. – Не могу не заметить , – продолжил он, – что некоторые из трактиррропосетитетеллей отличаются от остальных поситететелей…

– Ага. Пофледнее время фтарина Пуфтобрех Джо что-то рафполнел, – ответил Ганди, невозмутимо полируя бокал.

Ринсвинд опустил голову.

– А чччи этта ноги?

– Друг, ф тобой вфе в порядке?

– Наверна, мення апять кто-тта уккусил.

Внезапно Ринсвинд ощутил острую потребность выйти.

– Фадний двор – туда, – подсказал Ганди.

– Каждой зззаднице – ззззадний двор. – Качаясь, Ринсвинд поднялся со стула. – Ха-ха-ха…

И врезался в железный столб, который сгреб его за шиворот и слегка оторвал от пола, оставив качаться в воздухе. Взгляд Ринсвинда, проследовав вдоль толстенной руки, уперся в чью-то большую, красную от гнева рожу, на которой отчетливо читалось: пиво, булькающее внутри хозяина рожи, жаждет битвы, а тело, собственно, и не возражает.

Но пиво внутри Ринсвинда жаждало несколько иного. Оно настойчиво просилось наружу.

В подобные минуты за человека говорит пиво.

– Слыш, й-йа тут тебя слышал. Ты, господинчик, откуда бушь? – спросило пиво великана-собеседника.

– Из Анк-М’рпорка…

Ну как соврешь хорошему человеку?

В трактире мигом воцарилась мертвая тишина.

– И после ты имеш наглость являться сюда? По-твому, мы тут только и могем, шо напиваться в соску да мутузить друг друга? И чем тя не устраиват, как мы тут трындим?

– Будь спок… – умиротворяюще пробулькало Ринсвиндово пиво.

Резким рывком великан притянул волшебника к себе. Никогда в жизни Ринсвинду не доводилось видеть такой носище.

– Ты ж небось даже не знашь, мы тут такие вина гоним – закачашься! Вот наш шардонне. Он высококачествованный и умеренноценный, не говоря о богатом, уссыщенном букете, гарантированным выноградниками, растущими исключительно в Ржавой долине. Истинная наслада для знатоков, и вообще… ты, гад ползучий!

– Я слушаю, слушаю! Эй, трактирщик, пинту шардонне!

– Что, приссал?

– Честно говоря, уже да…

– Эй, как насчет того, штоб поставить мого дружка обратно? – раздался чей-то голос.

На пороге трактира стоял Безумный. В зале возникла краткая возня. Все, кто мог, быстренько убирались с дороги.

– А, коротыш, ты, гля, тоже нарывашься?

Ринсвинда уронили на пол. Великан, сжимая кулаки, повернулся к гному.

– Никогда не нарывался. Это обычно на меня нарываются. – Безумный обнажил нож. – Ну чо, Уолли, ты оставишь мого дружка в покое?

– И это ты называшь ножом? – Великан выхватил из-за пояса острый предмет, который, сжимай его рука нормального человека, вполне сошел бы за меч. – А вот что я называю ножом!

Безумный бросил на великана внимательный взгляд, после чего его рука стремительно нырнула за спину и тут же появилась вновь.

– Да ну? Будь спок. А вот это, – сказал он, – я называю арбалетом.

– Итак, это бревно, – констатировал Чудакулли, инспектирующий работу комитета по строительству лодки.

– Не просто бревно, а… – начал было декан.

– О, вижу, вы даже приделали мачту и привязали к ней купальный халат казначея. И все равно, декан, это бревно. Снизу корни, а по бокам остатки веток. Вы даже не удосужились выдолбить углубление, в котором можно было бы сидеть. Следовательно, это бревно.

– Мы трудились не покладая рук, – буркнул главный философ.

– И оно плавает , – указал декан.

– Точнее сказать, болтается на поверхности, – поправил Чудакулли. – И что, предполагается, мы все на этом поплывем?

– Это одноместный вариант, – ответил декан. – Мы решили, сначала надо испытать его, а если все пройдет благополучно, то мы соединим много таких бревен вместе и получится…

– Что-то вроде плота?

– Можно назвать и так, – с видимой неохотой признал декан. Он бы предпочел более динамичное название. – Но мы ведь только начали… Сам понимаешь, нужно время.

Аркканцлер кивнул. Признаться честно, он был слегка впечатлен. Роду человеческому, чтобы построить нечто подобное, потребовалось несколько сотен лет, тогда как волшебники проделали тот же путь всего за один день. Такими темпами ко вторнику они изобретут каяк.

– И кто будет испытывать? – спросил он.

– Мы решили, что на данной стадии программы стоит привлечь к ней казначея.