Терри Пратчетт - Последний континент [litres]

Когда он вспомнил другие порождения столь же насыщенных ночей, его передернуло. Один раз это были спагетти с горчицей. Жареный горох тоже оставил массу незабываемых впечатлений. А однажды ему показалось, что нет ничего лучше, чем съесть муку с дрожжами и запить теплой водичкой. Тогда у него как раз кончился хлеб. В конце концов, желудок ведь все равно расщепляет продукты на составляющие? В такие моменты все кажется чрезвычайно разумным. В полночной кулинарии присутствует своя неоспоримая логика. Просто эта логика не дневная.

Однако потребность что-то съесть никуда не делась, а темно-коричневая масса, размазанная по стенкам банки, была единственной едой в округе. Во всяком случае, у этой еды было куда меньше шести ног. Мысль о баранине у Ринсвинда даже не возникла. Как можно хладнокровно есть кого-то, кто смотрит на тебя столь жалобными глазами?

Он потыкал палкой в вязкую массу. Палка сразу схватилась, будто ее окунули в мгновенно застывающий клей.

– Оттпппссти же!

После краткой борьбы палка с большой каплей на конце вылетела наружу. Ринсвинд осторожно попробовал. Все-таки есть же какая-то вероятность, что, смешав забродившее пиво и овощи, получишь…

Нет, такой вероятности нет. Ты получишь соленую, отдающую пивом коричневую массу.

И все же странное существо – человек. Он способен есть самую омерзительную гадость.

О боги. Теперь он просто умирал от жажды.

Прихватив банку, Ринсвинд неровным шагом направился к ближайшим деревьям. У деревьев обычно бывает вода… сначала находишь место, где растут деревья, а потом – не важно, устал ты или нет, – начинаешь копать.

У него ушло не больше получаса, чтобы сделать из банки подобие совка и вырыть яму примерно по пояс глубиной. В земле под ногами начала ощущаться влага.

Еще полчаса – и вот он уже в яме по плечи, а вода достает ему до лодыжек.

Что бы там ни говорили, а коричневое варево было вполне даже ничего. Этакий текучий эквивалент гномьего хлеба. Главное – не верить своему рту, который обзывает то, что ты съел, всякими дурными словами. Главное – есть дальше. Масса питательных витаминов и куча минералов. Так часто бывает: на вкус жуткая мерзость, а на деле…

Выпрямившись, Ринсвинд обнаружил, что со всех сторон окружен овцами. Они скорбно таращились то на Ринсвинда, то на влажную глубину.

– И нечего на меня так смотреть, – сказал он.

Но они не обратили на его слова никакого внимания и продолжали смотреть.

– Я ни в чем не виноват, – пробормотал Ринсвинд. – И мне плевать, что там болтают разные кенгуру. Я тут вообще проездом. Да поймите же наконец, погода от меня не зависит!

Овцы все смотрели, и наконец он сломался. Практически любой человек сломается раньше овцы. В овце почти нечему ломаться.

– Черт с вами, может, удастся соорудить что-нибудь вроде блока с ведрами, – сказал он. – Не скажу, правда, чтобы я был сегодня совершенно свободен, но…

Он снова принялся копать в надежде нагнать стремительно убывающую воду, как вдруг услышал чей-то свист.

Подняв голову, Ринсвинд увидел сквозь овечьи ноги человека. Тот полз по высушенному руслу и немелодично свистел. Ринсвинда он даже не заметил, поскольку не отрываясь глядел на толпящихся у ямы овец. Затем, бросив на землю котомку, человек выхватил оттуда мешок, осторожно приблизился к отбившейся от своих подружек овце и прыгнул. Бедняжка не успела даже заблеять.

Человек принялся поспешно заталкивать добычу в мешок.

– Она ведь, наверное, чья-нибудь, – вдруг произнес голос.

Человек торопливо огляделся. Похоже, голос исходил от группки овец.

– Будешь вот так воровать овец, ничем хорошим это не закончится. Потом ты сильно пожалеешь. Ведь кому-нибудь, наверное, эта овца очень дорога. Так что отпусти ее подобру-поздорову.

Вор дико заозирался.

– Ну ты сам подумай, – продолжал невидимый собеседник. – Здесь такая чудесная местность, с попугаями и всем прочим, – неужели у тебя поднимется рука стащить чью-то овцу и тем самым все испортить? Каких трудов, должно быть, стоило ее вырастить! Вряд ли ты хочешь, чтобы о тебе вспоминали как об овцекраде… О.

Человек бросил мешок и пустился наутек.

– И напрасно ты так болезненно реагируешь: я всего лишь взываю к лучшей стороне твоей личности! – крикнул Ринсвинд, рывком подтягиваясь и вылезая из ямы.

Он сложил руки рупором.

– И ты забыл свою котомку! – прокричал он вслед быстро удаляющемуся облаку пыли.

Мешок жалобно заблеял.

Ринсвинд склонился было к мешку, но треснувшая сзади сухая ветка заставила его оглянуться. На Ринсвинда гневным взглядом смотрел какой-то человек, сидящий верхом на лошади.

И еще трое всадников целились в Ринсвинда из арбалетов. Все в одинаковых шлемах и мундирах, все с характерными неулыбчивыми лицами, на которых громадными буквами было написано: «Стражник».

В Ринсвинде стало нарастать знакомое бездонное чувство – он, похоже, опять ввязался во что-то, к чему не имел никакого отношения. И выпутаться ему будет крайне трудно.

Он выдавил улыбку.

– Здоровеньки! – весело поздоровался он. – Будь спок, да? Вы и представить себе не можете, как я рад вас всех видеть!

Думминг Тупс прочистил горло.

– И с чего мне начать? – спросил он. – Может, стоит закончить слона?

– А может, ты займешься слизью?

Стать дизайнером слизи в планы Думминга как-то не входило, но каждый должен с чего-то начинать.

– Конечно, – согласился он. – Ею и займусь.

– Размножается она простым делением, – произнес бог. Они шли вдоль рядов светящихся, полных жизни кубов. Над головой гудели жуки. – И, конечно, не то чтобы за таким способом размножения было большое будущее. Для низших форм жизни этот способ вполне подойдет, но для более сложных существ… получается несколько неприлично, а для лошадей так и вовсе смертельно. Нет, секс, Думминг, станет очень, очень полезной вещью. Благодаря сексу повысится уровень всего. А у нас будет время заняться по-настоящему крупным проектом.

Думминг вздохнул. Ну конечно же… он знал: обязательно должен быть большой проект. Главный проект. Бог вряд ли стал бы устраивать такое только ради того, чтобы облегчить жизнь легковоспламеняемым коровам.

– А мне можно принять участие? – спросил он. – Я наверняка смогу быть тебе полезным.

– В самом деле? Мне казалось, животные и птицы больше соответствуют твоему… твоему… – Бог неопределенно махнул рукой. – Там, где ты сейчас находишься. Где пребываешь.

– Возможно, но они ведь существа немного… ограниченные. Тебе не кажется?

Бог просиял. Нет ничего более приятного, чем находиться рядом с богом, когда тот радуется. Возникает такое чувство, как будто ваш мозг принимает горячую ванну.