Доминик Пасценди - Коншарский стрелок [СИ]

— Каморка найдется для меня? На эту ночь, не больше — неохота с деньгами пьяному до постоялого двора тащиться.

— Да хоть осьмицу живи. Дело к зиме, народу в городе пришлого мало.

Он вытащил из-под прилавка и пододвинул ко мне ключ:

— Наверху, третья налево.

— Спаси тебя Предки!

— Осьмушку с тебя за ночь.

Дессено меня считает за своего. Поэтому так мало берет за комнату — в его таверне ночлег обычно раза в два дороже, а то и в восемь, когда ярмарка. "Дуб и топор" едва ли не лучшая таверна в Валезане, кто понимает. Тут и благородные останавливаются, и богатые купцы, и чародеи. Не будь я старым знакомым, Дессено меня бы и вовсе мог не пустить — кто я, на самом деле? Наемник, со своим отрядом, правда, но ведь не из благородных. Считай, подёнщик войны: за гроши кровь и жизнь продаю.

Я вернулся за стол, куда парень в холщовой рубахе уже принес обширное деревянное блюдо с ягнятиной. От блюда поднимался такой ароматный пар, что у меня аж в животе заурчало. Дессено молодец, у него в таверне всегда кормят так, что даже если сытым придешь — обязательно есть захочешь.

Стало темнеть, Парень поставил на стол подсвечник, зажег толстенную сальную свечу.

— Я всё спросить тебя хочу, — начал Борода, — ты дальше-то что делать думаешь? Всё обозы охранять?

— А какой у меня выбор? С моих доходов я не то, что землю прикупить или какое другое дело — я коня-то боевого позволить себе не могу, потому что не прокормлю его.

Я поднял кружку и снова трижды стукнул ею о столешницу. Магоро сделал то же, и мы выпили. Пиво Дессено сам не гонит, покупает у кого-то в городе. Но выбирает, видно, тщательно и никогда не разбавляет. Крепкое пиво у него. Хмельное.

— Ну ты бы мог занять, например.

— В долги не полезу. Да и зачем? Кто я в жизни-то? Вот раньше людей звали по имени места, откуда они происходят, или по имени рода, если благородный. Ты вот был Магоро из Острана. А теперь Острана нет, потому что хуулары князя Кешарского его стерли с лица земли. И тебя уже чаще зовут Магоро Борода. А меня и звали, и зовут, и будут звать Тандеро Стрелок, потому что где я на свет появился, никто не упомнит. Мать родила меня под телегой где-то в поле, в походном лагере Коншарских стрелков. Я так и вырос в обозе, и первой моей игрушкой был арбалетный болт, а стрелять я научился, пожалуй, раньше, чем говорить. Меня сейчас возьми, дай мне денег, да пусти торговым делом заниматься — так я за две луны прогорю. Я ж не знаю, где купить дешевле, кому продать дороже. Хитростей всяких купеческих не знаю. Или, скажем, землю. Крестьянин, он с детства к ней привычен. Он все приметы знает: когда сеять, где сеять, когда убирать. Какой травой скот кормить, какой нет. Как телят принимать, да как корову лечить. А я пока всё это освою — с голодухи помру. Да и скучно мне в земле ковыряться было бы, честно тебе скажу. С детства я не ремеслу или земледелию учился, а мечу да арбалету. А мне уж тридцать пять стукнуло. Вот и остается: или в наемники, или в разбойники. Только в разбойники — не хочу, насмотрелся я на них, с души воротит. Всю жизнь служил, сначала королю своему, потом принцу Лейзанскому, теперь вот — кто наймет, тем и служу. Да еще своей ватаге.

Борода слушал внимательно, бороду свою черную, густую, курчавую, что до середины груди, сгреб в кулак и оглаживал вверх-вниз. Думал. Видно было: разговор не праздный завел, что-то ему от меня надо, но сказать пока не решается. Прощупывает.

Магоро Борода человек не простой, из семьи богатой, купеческой. Отец его и дед были старостами Остранскими, за княжеским столом на пирах и на советах сиживали. Когда Остран спалили, он был у дядьки своего в деревне, потому и уцелел. Остальных всех вырезали. Остранские же почему погибли? Всю войну со стороны смотрели, как другие друг друга гнобят, режут да убивают. Их-то княжество война не трогала, Мерандо Третий как-то умел схитрить, чтобы война его обошла. А в самом конце (что обиднее всего, уже было ясно, что война вот-вот закончится: старый император умер, вместо нового, по малолетству его, править взялись дядья, да рассорились, и империи стало не до расширения) князь Кешарский, потеряв всё свое войско при Пандаре, сам-третей ушел в Степь, к хууларам. Но казну увез, и как-то уговорил хууларских вождей дать ему войско. Они прошли набегом по северу Валезанского королевства, но Мертвый король успел выдвинуть заслоны из броненосной конницы, которые у хууларов быстро отбили охоту идти дальше.

И тогда они повернули в Майланское княжество, прямо на Остран, самый большой и богатый город. Князя Кешарского уже и не слушали: глаза у них разгорелись при мысли о нетронутых городах и селах, полных добычи. Остранские же вовсе не ждали нападения, стража у них подрасслабилась, дозоров было невдосталь. Город взяли сходу, влетели в открытые ворота. На второй день от него остались только дымящиеся развалины, засыпанные трупами. Князь майланский погиб вместе со старшим сыном, когда пытался перехватить хууларов на Майланском тракте. Хуулары Майланское княжество и вовсе бы разорили, если бы младший сын Мерандо Третьего, остававшийся в столице, не собрал по окраинам буквально горстку рыцарей, не вооружил чем попало землепашцев и не встал заслоном в узостях Большого Майланского хребта. Хуулары в горы не полезли, как только встретили сопротивление — повернули и ушли в свои степи. И князя Кешарского с собой увели. Больше о нём никто не слышал. А Остран с тех пор так и не заселили, и не отстроили.

Так вот, Магоро еще тогда присоединился к младшему князю, Энгерто. В стычках с хууларами себя хорошо показал, но еще лучше — в советах князю. И тот его заметил, не глядя на купеческое происхождение. С тех пор уже лет пять Борода наш выполняет разные княжеские поручения, под видом обычных своих торговых дел. Я-то давно это понял, после первого же случая, когда он меня нанял свой обоз охранять, а было это два года назад. Уж больно не по-купечески он себя вел, да и дорогу выбрал такую, по которой нормальный купец в трезвом уме и здравой памяти никогда бы не поехал — а поехал бы человек, которому надо кое с кем в известном месте встретиться, да не с одним, и не в одном месте.

И нынешняя поездка не простая тоже. Груз в сундуках с печатями Майланского князя был явно не тот, что Магоро на воротах объявил и за который пошлину выплатил. За мечи, кольчуги да секиры так всю дорогу не трясутся и целый отряд на охрану не нанимают. И не везут самыми безлюдными дорогами, где и постоялых дворов-то нет.

Ну да ладно, Предки с ним. Это его дела, не мои. Мне одно надо: работу да оплату за нее. Да чтоб душегубства или воровства какого не было, не люблю я этого.

Мы неторопливо ели, хоть и были голодны. Вкусное надо есть не торопясь, чтобы прочувствовать как следует. Отдавали должное и пиву. Магоро стал исподволь расспрашивать меня про мои приключения с чужими обозами, но я скоро понял, что на самом деле интересуют его дороги в Валезанском королевстве: долгие ли переходы от города к городу, где безопаснее идти, где разбойники да нечисть чаще нападают. Я охотно рассказывал. Мне что, я тут чужой. Местный, может, насторожился бы: что это майланец здешними дорогами интересуется? А мне какое дело? Когда-то воевал я за своего короля, которому присягал, да нет уже того короля. И королевства того, Акнарского, больше нет. Война по многу раз границы на всех Землях перекроила. Так что нет у меня больше земли, которую я стал бы защищать. И родины нет, в обычном понимании: моей родиной была компания Коншарских стрелков, а она — и ветераны, и новобранцы, взятые в последнем наборе — почитай, вся полегла на Бусуланском поле, в битве, где имперская тяжелая конница и Коншарских, и Затоцких, и Арленских стрелков и пикинеров стоптала, и короля нашего последнего вместе с наследным принцем к предкам отправила…