Василий Криптонов - Солнцеворот

— Я так не могу, — всхлипнул Зяблик. — Меня все ненавидят! Я… Меня вообще здесь не должно было быть, я не крал ту дурацкую статую!

— Статую? — Левмир с любопытством повернулся к Зяблика. — Ты о чём?

И Зяблик, к которому впервые за неделю обратились с простым вопросом, выложил всё. Левмир слушал внимательно, потом улыбнулся и перевел взгляд вперед, туда, куда стремился флот Востока.

— Понимаю. Меня здесь тоже не должно было быть. Я должен был умереть не меньше восьми раз.

— Тебе-то повезло, — с подвыванием сказал Зяблик. — А я… У меня была Покровительница, а ты даже её отобрал!

Пальцы потянули нож. Левмир не оборачивался. Он держал перед собой ладони и смотрел в них, будто видел что-то такое, что человеческому глазу не показывалось.

— То, что дается задаром, не делает тебя счастливым, Зяблик, — тихо сказал он.

Слёзы брызнули из глаз. Надо же! Этот мальчишка с золотыми глазами, этот могущественный вампир в княжеских одеждах рассказывает ему о том, что достается даром!

— А у меня никогда не было ничего другого! — прошептал Зяблик, вытащив нож полностью. — И никогда не будет.

Он уже сделал шаг, уже начал поднимать руку с ножом, когда в ладонях Левмира что-то ослепительно сверкнуло и раздался тихий щебет. Зяблик замер, подняв нож на уровень груди. Рот приоткрылся, глаза только что не вываливались из орбит.

В руках Левмира, нахохлившись, сидела маленькая серая птичка и пищала.

— Понимаю, — прошептал Левмир. — У меня тоже ничего нет. И не было. И не будет. А то, что было, я собственными руками утопил в грязи.

Он взмахнул руками, и птичка полетела, обгоняя корабли, на Запад. Мгновения не прошло, а она уже превратилась в крохотную точку, после чего вовсе исчезла.

— Долети, — несся ей вслед шепот. — Об одном прошу — долети!

Зяблик не успел спрятать нож. Так и стоял с ним, побледнев от ужаса, когда Левмир повернулся. Но Левмир лишь смерил Зяблика равнодушным взглядом и прошел мимо.

— Если жизнь действительно невыносима — попробуй умереть, — бросил он через плечо. — А если боишься, значит, за что-то держишься. Найди это. И не отпускай.

Шаги Левмира стихли, и Зяблик встрепенулся. Запрятал подальше нож. Потом — всё той же незаметной тенью проскользнул мимо дремлющего рулевого и растворился в море смертников, унося с собой воспоминание о маленькой птичке, вылетевшей из рук Левмира.

Закатилось алое солнце, на небо выкатилась луна со свитой из звёзд, и море причудливо зарябило в их свете. Княжна Айри неслышно прошла по корме, где ещё недавно предавались тренировкам заключенные «Утренней птахи», и остановилась, опершись на борт. Глаза её смотрели на восток. Там, на небольшом расстоянии, тащился следом «Летящий к солнцу». Корабль, на котором жил Левмир.

Сердце ныло круглыми сутками и, даже не будь нелепого запрета Эмариса, Айри не стала бы его останавливать — не хотелось. Шестнадцать лет она была человеком, а вампиром — всего пару месяцев. И сейчас, когда так манила возможность заглушить чувства, остановив ток крови, Айри чувствовала, что это было бы обманом.

А ещё болела рана. То и дело Айри, оставшись наедине, ощупывала безобразный рубец. Он уменьшался, ещё несколько дней — и без следа исчезнет, а вскоре пройдет и боль. И сердце будет ныть в одиночестве…

Раздались тихие, крадущиеся шаги. Айри повернулась. Луна как раз укрылась за тучей — должно быть, ночной гость как раз ждал этого момента — и ничего не было бы видно человеку. Сама же Айри видела прекрасно. Различив мужскую фигуру, она содрогнулась. Наплевав на всё, решила, что это Левмир. Подойдёт, обнимет, извинится, объяснит всё, и всё вернется. Они опять будут друзьями, сестрой и братом, как условились.

Мужчина согнулся под тяжестью ноши. Он тащил на плече внушительных размеров мешок, несмотря на который, ступал мягко и, для человеческого слуха, почти беззвучно. Остановился у борта, в трёх шагах от Айри. Аккуратно положил на палубу мешок, растянул горловину…

И тут тучу унес ветер. Руки мужчины замерли, как и он сам. Медленно поднял голову, окинул взглядом единственного глаза ссутуленную фигурку, неподвижно стоявшую рядом.

— Княжна Айри! — Мужчина поклонился.

— Здравствуй, Ворон, — вздохнула Айри. — Прости, если помешала. Ты не ждал тут никого увидеть.

— Ну что вы, госпожа… — Ворон в смущении почесал бороду. — Как вы можете помешать? Это ведь целиком ваши владения. Я тут — птица залётная.

Он стоял в глубоком раздумье и теребил край мешка.

— А я тут — курица безмозглая, — зло сказала Айри. — С подрезанными крыльями.

Осознала вдруг, как же сильно хотелось выговориться кому-то, но некому было. Даже Эмарис её покинул, едва зашив рану. Да, конечно, вампиры — одиноки. Они сами решают свои проблемы. Но Айри-то была человеком…

— Расскажите мне, что вас тревожит, госпожа, — добродушно предложил Ворон. — На сердце полегчает.

И Айри начала рассказывать. Плюнув на все приличия, забыв о смущении, и о том, кто перед ней. Путанно начав с воздушного шара, то и дело сбиваясь на историю людей и вампиров, расписывая красоту королевы — а значит, и принцессы — Ирабиль. Говорила и говорила, подбираясь постепенно к тому поединку, после которого оказалась здесь.

Ворон кивал, издавая порой звуки, которые означали заинтересованность: «ага», «хм…», «вот оно как», «ну ничего ж себе». Руки же его тем временем ныряли в мешок, доставали свертки и бросали за борт. С негромкими всплесками море принимало ещё одну тайну.

— И теперь, — заканчивала Айри рассказ, — я не понимаю: за что он меня ненавидит? Нет, я привыкла. Я всегда была одна. Я и сейчас вспомню. Но как я смогу отвернуться от своей судьбы?! Мне предначертано идти туда, куда и он. Я думала, пойду с ним, как соратница, а выходит, придется тащиться сзади, как… Не знаю…

Ворон, кряхтя, вытащил самый большой сверток из мешка, бросил в воду. Потом понюхал мешок, скривился, но выбрасывать не стал — аккуратно сложил. Тут только заметил, что княжна молчит и, более того, плачет, опустив голову. Похоже, от него требовалось что-то сказать…

— Ну, госпожа моя, вот что я тут скажу, — начал он. — Если б я к бабе шёл, а за мной бы другая увязалась — я б её тоже, думаю, пырнул. Ну, если б слов не поняла и кулака не испугалась.

Айри с удивлением посмотрела на Ворона. Не так она представляла себе «утешение». Ворон же, ободрённый вниманием, продолжил:

— Баба — что? Баба — существо неразумное, к рассуждению неспособное. А две бабы — это как кошка с собакой. Вцепятся друг в дружку, потому как природа у них такая. И если я, допустим, перебрал и зашел случайно не к той бабе — это дело обычное, чего уж там. Оно, как говорится, «Доброе утро, меня зовут Ворон, приятно было познакомиться» — и до свидания. Смекаете, госпожа? Моё дело, сам решу, куда меня сердце зовет. Чего пониже сердца — оно-то всё зовет туда, куда глаза смотрят. А сердце — оно знает, куда надо. И вот когда я туда иду, нечего за мной увязываться всякой шалаве, которую я вчера, в канаве заблёванной…