Василий Криптонов - Солнцеворот

Кастилос занял спальню дальше по коридору. А вот Роткир наотрез отказался. «Вы как хотите, — сказал он, стругая ножом деревяшку, — а я лучше тут перекантуюсь. И мне привычнее, и за входом присмотрю. А то сегодня — старушка, завтра — дедулька, послезавтра — хрен о двух головах. Проходной двор, мать его».

Ключик блестел в лунном свете, падающем в окно. Ирабиль гладила пальцами гладкую поверхность и думала. Думала, спит ли уже Кастилос, или сидит у окна, с грустью вглядываясь в ночь. Наконец, любопытство пересилило. Ирабиль отбросила одеяло и беззвучно опустила босые ноги на тёплый ковёр. Акра никогда не причиняла ей зла, так зачем бы начинать? Если она дала ключик, значит, за дверью ждет что-то важное, что-то, быть может, просто необходимое!

Ирабиль старалась унять свою фантазию, которая рисовала ей то сверкающий меч, от одного вида которого превратится в прах Эрлот и всё его воинство, то Левмира, то отца с матерью. Домик был волшебным, и от него можно было ожидать любых чудес.

Ирабиль наскоро оделась и одним пальцем осторожно толкнула дверь. Коридор встретил темнотой и тишиной. На цыпочках принцесса двинулась по нему, умоляя доски не скрипеть. Доски, похоже, были сегодня к ней благосклонны. Куда благосклоннее, чем оказалась в свое время Река.

Ступеньки лестницы тоже молчали, хотя днём, помнится, так и пели на разные голоса, стоило шагнуть. Ночь диктовала свои условия, и в домике было тихо. Наконец, закрыв дверь на лестницу, Ирабиль перевела дыхание. Теперь Кастилос уж точно не услышит, а услышит — подумает на Роткира. Роткир же спал, его спокойное дыхание Ирабиль слышала. Прищурившись, рассмотрела его самого — вот он, на том же лежаке, полностью одетый, на груди сжатая в кулак рука с ножом.

Принцессу передёрнуло. Роткир ей нравился, но иногда, застав его в миг, когда он о ней не думал, она понимала, что Роткир — один из самых опасных людей, что ей встречались. Он был опасным задолго до того, как осознал себя вампиром. Убивал и грабил, не прикрываясь никакими высокопарными словами: чтобы жить, и только.

Ирабиль показала спящему Роткиру две ладошки — мол, успокойся, всё нормально, спи дальше — и повернулась к стене. Шаг, другой — половицы всё ещё на её стороне — и вот она, дверь из плотно пригнанных друг к другу досочек. Крохотный врезной замок, и не скажешь, что такой сильный — потряси за ручку, дверь и не шелохнется.

С шумом переведя дыхание, Ирабиль потянулась к скважине ключом…

— Ага, — раздалось сзади, над самым ухом.

Ирабиль визжала не меньше минуты, пока сообразила, что визжит в ладонь Роткира, почти беззвучно.

— Не оглохла? — заботливо поинтересовался он, убрав руку. — Чего орать-то так? Знаю, что страшный, потому сзади и подкрался.

Слова его и вправду слышались приглушенными. Ирабиль помотала головой, надеясь так вернуть слух. Толкнула Роткира в грудь, закричала на него шепотом.

— Тс! — шикнул тот. — Орёшь, как на пожаре. Давай уже, открывай!

Ирабиль осеклась, искоса посмотрела на Роткира. Почему-то думала, что он станет её отговаривать, предупреждать о возможной опасности. Хм… Видимо, с Кастилосом перепутала. Что ж…

Шепнув Роткиру, что он дурак (Роткир кивнул, безоговорочно принимая условия), Ирабиль вставила ключ в замочную скважину. Сердце постепенно успокаивалось. Роткир своим появлением перевёл её нарастающий страх в сиюминутный испуг, а кроме того, стоя плечом к плечу с не самым слабым вампиром, бояться было как-то глупо.

Замок щёлкнул мягко, Ирабиль едва расслышала звук, только почувствовала пальцами, как где-то внутри что-то сместилось, и дверь как будто «расслабилась». Вынув ключи, принцесса потянула на себя ручку. Петли провернулись так, будто их смазывали ежедневно. А за дверью обнаружилась темнота.

— Щас! — шепнул Роткир, и лишь по движению воздуха принцесса поняла, что он отошёл. Вернулся с тлеющей щепкой в руке и двинулся вдоль стены. Оказалось, на стенах в изобилии висят канделябры со свечами, и Роткир одну за другой поджигал их все. Ирабиль же стояла на пороге, пытаясь понять, что видит.

Было непросто, потому что ничего подобного ей в жизни встречать не приходилось. Комната была необычной формы — полностью круглая — и Роткир уже несколько раз задумчиво хмыкнул, присматриваясь к стенам. Стены были сложены из досок. Доски изгибались, подчиняясь воле неведомого строителя, будто и не деревянные были.

Но стены — это лишь стены. Самое странное было в самой комнате. По мере того как загорались свечи, высокие и плоские предметы, стоящие на полу без всякого видимого порядка, раскрывали свою природу. Зеркала. Комната полнилась зеркалами. Без рам, без подпорок — простые прямоугольные зеркала стояли, развернутые под разными углами, смотрели друг на друга, в центр комнаты, на стены… Но только к выходу не было обращено ни одно.

— И… Что это? — Ирабиль решилась обнаружить своё невежество.

Роткир как раз закончил обходить комнату и остановился рядом с ней. Пожал плечами:

— Может, гадальня какая?

Ирабиль не знала, что такое «гадальня». Вспомнила лишь страшную гадалку, что держала её за руку в Варготосе перед смертью, и содрогнулась. Здесь, однако, не было никого живого, а зеркал принцесса бояться не привыкла. Подошла к ближайшему и замерла в изумлении.

Роткир тенью двинулся за ней, и, если бы принцесса не была так увлечена зрелищем, заметила бы, что он сунул щепку в рот, чтобы потушить. Зашипела слюна, и огонёк погас. Роткир остановился за спиной принцессы, помахивая обугленной лучинкой.

— Вот это да! — Опять его спокойный голос помог принцессе сохранить рассудок, не взорваться криками. — Надо остальные посмотреть, может, где какую купальню найдём.

Но он замолчал и никуда не пошёл, заметив, что на ресницах Ирабиль дрожат слезинки. Дрожала и её рука, когда она коснулась холодной поверхности зеркала.

— Знаешь этих детишек? — предположил Роткир.

Ирабиль сделала невнятное движение головой. Знала ли? Да, знала. Одну из них, Унтиди. Но знала её совсем малюткой, а теперь видела такую же девочку, которой привыкла воспринимать себя, разве что чуть помладше. Вторая, старшая девочка, была ей незнакома, но Унтиди с ней явно дружила. Не узнала Ирабиль и мальчишку, который был с ними и деловито помахивал ключами. Но не из-за Унтиди перехватило дыхание и расплылось всё перед глазами.

— Это моя спальня, — прошептала Ирабиль.

— Да ну? Вот та самая, о которой говорили? — тут же сообразил Роткир и едва ли носом не воткнулся в зеркало. — Чего-то маловато золота. Что ты за принцесса такая?

— Такая вот… дурацкая принцесса, — отозвалась Ирабиль ещё тише.

Она не смогла бы никому объяснить, почему эта комната заставила сердце так болезненно сжаться. Вроде давно отринула старую жизнь, столько пережила, сколько не каждому вампиру на долю выпадет. Но вот — увидела пыльную детскую комнату и не смогла удержать слёз. Кровать — не просто «какая-то», а та самая, её кровать. Её столик, её ковер, её куклы, её бюро с ящичками, в которых теперь роется Унтиди. Вот она вытащила расческу и, прыгая от восторга, бросилась ко второй девочке. Что-то показала ей, потом — обняла.