Василий Криптонов - Солнцеворот

— Ты с ума сошел? — закричала Айри. — Я — княжна!

Ворон, кажется, сообразив, что и вправду увлекся, замолчал. Хмыкнул, поскреб ногтями бороду.

— Это простите, — сказал он. — Личное. Детство вспомнил.

Айри чувствовала, что на смену тоске пришла злость. Чувство это было привычным и вполне её устраивало.

— Что бы там ни было между нами, — говорила она, сжимая перила борта до боли в пальцах, — теперь всё не то. Во мне его кровь, я не помешаю, я ведь просто хочу исполнить судьбу! А судьба моя — где-то там. Зачем-то я нужна на этом вампирском Западе.

— Прошлое-то никуда не девается, — возразил Ворон. — Вам вот кажется, вы — вот такая. Стоите тут, маленькая, тоненькая, слёзки под луной проливаете. А загляните внутрь — там у вас бездны целые, там одной памяти столько, что за год не переберёшь, и всё это — вы. А для стороннего человека? Для него — своя память, и хоть он вас сестрой признал, а голова-то другое помнит. Это одно. А второе — вы ж и сами всё понимали сразу, потому и прятались у нас тут.

Айри опустила голову. Ворон был прав. У неё было много причин скрываться, но главной, той, в которой себе не признавалась, была именно эта.

— Я ж тому сопляку когда про нашу «Покровительницу» рассказывал, по глазам смекнул — угадал он там кого-то. Да, видать, неправильно угадал. Не вас он ждал, госпожа моя, потому расстроился. Это как если бы я, к примеру, шёл к человеку за деньгами, а тот мне вместо монет — бутылку вина и бабу голую. Оно, конечно, хорошо, да только я, мил человек, денег жду, потому как договорённость у нас была, и ты от меня не отбрешешься, а будешь орать, я тебе глотку-то…

— Спасибо! — оборвала Айри вновь увлекшегося Ворона, который, возможно, тоже впервые в жизни с кем-то так откровенно говорил. — Я поняла. Поняла, что в твоем мире женщины подобны животным. Ну или так ты к ним относишься.

Ворон, с устрашающей улыбкой, развел руками:

— Тут, госпожа, не от мира зависит. Просто вот такие мы, мужики, дураки. Всегда у нас баба виновата. Либо не та, либо не там, либо не то. А ежели вы по-другому хотите, так не будьте бабой. Пусть он в вас другое увидит. Но таких сказок я, признаюсь, ещё не слыхал…

И, хотя лицо Айри сохраняло ещё злое выражение, сердце её успокоилось. Получилось глубоко вдохнуть полной грудью, и даже шрам не напомнил о себе. Пусть по-дурацки, но Ворон, кажется, был прав. Предстояло создать новую себя. Как всегда — из пепла прежней.

— Спасибо тебе, — сказала Айри и протянула руку Ворону.

Тот с недоумением посмотрел на тонкую гладкую ладошку. Айри не одумалась, не отдернула ее. Тогда Ворон осторожно пожал её своей едва ли не чёрной, грубой, покрытой порезами лапой.

— Кстати! — прищурилась Айри. — Кого ты тут выбрасывал? Что, думаешь, я не вижу ничего?

Ворон досадливо откашлялся, отняв руку, но тут же улыбнулся с хитрецой.

— А на этот счет, госпожа, загадка есть. Вот, попробуйте:

Айри расхохоталась, а миг спустя к ней присоединился Ворон. Вышедший с обходом капитан замер, увидев стоящих рядом и заливающихся смехом княжну и матёрого убийцу. Хотел было вмешаться, но вспомнил, что Айри — вампир, и остановился. Покачал головой, махнул рукой и пошел себе дальше.

Если не считать Аммита (который был всё-таки вампиром) и Левмира (который появился значительно позже), то единственным человеком, которому безоговорочно доверяла принцесса Ирабиль, была служанка по имени Акра. Эта женщина вкралась в самые первые воспоминания, она всегда была где-то рядом. Если Аммит и остальные учили принцессу быть вампиром, то Акра — как теперь понимала Ирабиль — учила её быть человеком.

И вот, оказалось, что Акра — … Кто? Этого принцесса не знала. Но если раньше она могла позволить себе задирать нос перед Акрой, то сегодня ощутила странное. Что Акра — взрослая и сильная, а она — маленькая и ничтожная песчинка.

Если бы в тот момент, когда с лица старушки упал морок, в домике оказалась Арека, она бы лишилась чувств. До сих пор она помнила, как прозвучали из окна эти страшные слова, произнесенные грубым мужским голосом: «Она умерла. Просто, как все». А потом, придя в себя, Арека долго, стоя на коленях, просила бы прощения за все те глупые, гордые слова, которые говорила, опьянённая ядом Эрлота. Сбивалась бы и запиналась, боясь, что времени опять окажется слишком мало, что смерть опять подведет черту…

Но Ареки не было в домике, и она так никогда и не узнала, что служанка непостижимым образом жива. Для нее Акра умерла тогда, когда и должна была, заронив в душу нужные семена. Ушла, уверенная, что всё будет сделано правильно и без её участия.

А принцессе Ирабиль не в чём было каяться. Она никогда не обижала Акру, не говорила ей резких слов. Разве что в далеком детстве, в порыве чувств, но этого не сохранила ни её память, ни, верно, память Акры. Кто помнит лепет несмышлёных детей? И что в нём смысла?

Поэтому Ирабиль, лежа без сна в постели на втором этаже одноэтажной хижины, не терзалась угрызениями совести. Нет, у нее тоже были мрачные чудовища, пожирающие душу, но звали их иначе. Это была грусть, тоска по себе прежней. Злость на себя, лишенную сил и бесполезную. И — страх. Не перед Эрлотом — что он мог, кроме как убить? — а перед собой. Перед теми нежными ростками, что поднимались в глубине её души, и которым она пока не отваживалась дать названия. Надеялась, что они погибнут раньше, чем созреют, что палящее Солнце Востока испепелит их, потому что Алая Река их только питала.

Но и не об этих ростках сейчас думала Ирабиль. Она, с детства владевшая искусством забывать обо всём, кроме того, чем увлечена — искусством, за которое дорого бы заплатили многие взрослые, — вертела в руках маленький металлический ключик, который тайком сунула ей в руку служанка. И думала о дверце внизу. Единственной, которая была заперта в доме.

До сегодняшней ночи, несмотря на то, что дом рос и открывал перед ними всё новые пространства, трое путников не покидали единственного помещения, которое казалось им настоящим и безопасным. Но после того как пришла старушка, страх куда-то делся. И принцесса сумела убедить половину своих защитников расположиться с бо́льшими удобствами.

На втором этаже дома обнаружились просторные спальни. Войдя в одну из таких, Ирабиль едва сдержала возглас: «Я дома!». И вправду, это была настоящая дворцовая опочивальня. Принцесса прыгнула на кровать, размером с памятную землянку Ратканона, и тихонько запищала от восторга. Ничего более мягкого, тёплого и уютного ей не попадалось це́лую вечность. Даже кровати в гостинице Варготоса, тоже неплохие, не шли ни в какое сравнение с этим чудом.