Майкл Суэнвик - Хроники железных драконов

Остатки толпы схлынули. В воздухе похолодало. Рев голосов упал до смутного гула, время от времени поднимавшегося в разных частях Города, словно голос чудовища, способного существовать одновременно и там и тут. Джейн уставилась под ноги, на россыпь мусора — ржавые металлические обломки, мятые пластиковые стаканчики, окурки. В голове по-прежнему стоял гул.

Толпа высасывала всю жизненную силу из улиц и зданий, мимо которых проходила. У нее за спиной краска пузырилась и лопалась, мелкими облачками выпуская из себя споры ржавчины. Асфальт бугрился. Штукатурка кусками отваливалась от кирпича. Мусор множился на обочинах тротуаров и бултыхался в маслянистых водах канала. Стены осыпались.

Из выпотрошенных зданий с мистической скоростью лезли наружу сорняки. Пока Джейн смотрела, из щели в основании бетонной опоры моста пробилась лоза и вымахала в густую и запутанную сеть из шипов. Глубоко в ее сердцевине цвели розы, чье масло, словно испорченное молоко, привлекало некоторые виды крылатых духов размером не больше ладони Джейн.

Под звон маленьких колокольцев духи спешили через канал. Они летели парами, волоча на концах спаренных нитей таких же миниатюрных пленников. Очертя голову духи бросались в сумрачную чащу.

Крохотные вопли пронзали ночь.

Как будущий алхимик, Джейн понимала природные процессы. Равновесие нарушено; его надо восстановить. Но наблюдать все это не обязательно. Отдышалась — пора идти. Джейн встала, оставив микроволновку на ступеньках. В конце концов, не настолько эта проклятая штуковина ей нужна.

Рядом ударил поток рвоты. Она отскочила, но брызги все-таки попали на туфли.

Три твари с головами гиен перегнулись через перила эстакады над ней.

— Эй, поосторожнее! — крикнула она.

Один, которого тошнило, даже не заметил ее. Второй заржал. Третий встал на перила, расстегнул ширинку и потряс в ее сторону членом.

— На-кася выкуси, дорогуша!

— Козлодои! — заорала она.

— Этой сучке, — холодно произнес тот, что тряс членом, — надо задать урок.

Его приятель уже прикидывал, как бы им побыстрее слезть.

— Туда! — крикнул он.

Оставив пьяного третьего висеть на перилах, они побежали к лестнице на другой стороне моста. Джейн в ужасе нырнула в ближайшую дверь и обнаружила проход на менее заметную лестницу вверх на улицу, с которой только что убежали гиеноголовые.

Наверху она притормозила, пока сначала десять, а потом сотня жутких созданий не пронеслась мимо. Ее преследователи возглавили отколовшийся кусок толпы. Это была не та группа, которую она недавно покинула, — беглянка не узнавала никого, а в прежней имелись незабываемые образчики. Но это не играло никакой роли. Она влилась в торопливую массу, снова почувствовав себя в безопасности.

Долго бежать Джейн не пришлось. Впереди раздался взрыв оглушительного рева. Улица резко выплеснулась на огромную пятиугольную площадь. Словно вырвавшаяся под давлением струя газа, толпа набрала скорость и рассеялась, заполняя новое пространство. Дрожа от страха, Джейн пыталась сообразить, где находится.

Их вынесло на площадь Оберона. Четыре стороны площади занимали кафе, музыкальные и галантерейные лавки, магазины стройтоваров и прочие подобные заведения. По пятой стороне тянулся массивный обсидиановый фасад одного-единственного здания — пользующейся самой дурной славой тюрьмы во всем Великом Сером Городе. Тюрьма вдавалась в площадь, словно мощный нос зловещего черного танкера.

Длинные Курганы.

Оказавшись с этим объектом лицом к лицу, толпа проявила странную нерешительность. Бунтари разбились на более мелкие группки и держались поближе к остальным четырем сторонам, не обращая внимания на очевидную цель. Витрины магазинов прикрывали решетки и щиты, но выше зияли незащищенные окна. Толпа забросала их камнями и обломками кирпича.

Повинуясь внезапному безотчетному порыву, Джейн подобрала пустую пивную бутылку, вскинула руку и бросила. Окно разбилось. Подменыш запрокинула голову и испустила победный клич. Тролль хлопнул ее по спине, так что она пошатнулась.

Это было здорово.

И тут безумие толпы захватило ее полностью, словно окутав парой кисейных крыльев. Она сделала глубокий вдох, животом и легкими впивая вихрящееся, искрометное чувство. Пути назад не было. Она теперь стала одной из них, телом и душой, гражданином толпы.

Об нее споткнулся пьяный, и она сильно толкнула его обеими руками.

— Прочь с дороги, сосунок гребаный!

И это тоже было здорово.

Когда они перебили все окна, отодрали решетки с магазинов, разграбили все и подожгли два из них, возникла заминка. Несколько накачанных гномов попытались разбить петли огромных тюремных ворот. Но, несмотря на силу и ловкость, им пришлось с позором отступить.

Движение толпы почти застопорилось. Чтобы сохранить инерцию, кто-то повернулся к дегустационному салону, который до сих пор отчего-то не привлекал внимания. Кожаные стулья и ползучие растения полетели на улицу. Полотна с изображениями обнаженных гоблинов, скорчившихся на унитазах, были брошены в огонь. Затем на мостовую с грохотом выкатились подталкиваемые изнемогающими от натуги ламиями три великаньих бочки. Один из толкавших запрыгнул на крышку и замахал в воздухе шляпой с пером.

— Дорогие коллеги-проказники!

Иронический смех.

— Наши обожаемые хозяева, отцы Города, — он вскинул топор, — поместили под стражу — для ее же собственного блага! — эту беззаконную и дерзкую жидкость. Долгие и мучительные годы была она заключена в этих дубовых стенах, зрея, выдерживаясь, сглаживая острые края, стремясь стать мягким и послушным напитком, угодным благородным глоткам самых богатеньких из наших хозяев.

Все глаза были устремлены к нему.

Оратор надулся, скорчил рожу и выкрикнул:

— Созрело ли оно?

— Нет!!!

— Усвоило ли оно урок?

— Нет!!!

— Оставило ли оно свои буйные повадки?

— Нет!!!

— Хорошо сказано. Оно явно упорствует в своем неповиновении и не годится для тех, кто лучше нас.

Он выбил топором пробку. Вино хлынуло на площадь. Хохочущие уроды кинулись к сточным желобам, попадали на колени и начали лакать.

Из хозяйственного магазина приволокли помпу и наполнили пустой фонтан в центре площади. Буяны — и среди них Линнет — плескались в нем нагишом, пили из горстей и поливали друг друга кровавой жидкостью. Пылающие здания и уличные ртутные фонари отбрасывали на все это безрадостный оранжевый свет.

На окраинах толпы поднялся крик.

На площадь медленно выползал строительный великан, направляемый ухмыляющимся болотным бесом, который сидел у него на плече и нашептывал на ухо. Они остановились у тюремных ворот, и великан поднял свой огромный кулак. Он три раза ударил по окованным железом воротам. Ворота пошли трещинами, но устояли. На четвертый удар створки подались и рухнули.