Наталья Резанова - Криптия [litres]

Но кочевники тоже сообразили, что произошло. И раньше, чем Гордиан. Они не пытались преодолеть огненную преграду, но теперь можно было обстрелять тех, кто высунутся за ворота. И старик, осквернивший степь пламенем, пал первым. Прочим оставалось жить недолго.

Торк, поспешивший оставить наблюдательный пост, не успел заметить, что кочевники разделились, и большая часть отряда поскакала в объезд, чтобы перехватить беглецов.

Гордиан был готов к тому, что придется драться. Но он не ожидал, что врагов будет так много. И все же он ринулся вперед. Торк и Варинхарий – за ним. Главное, как и вчера – сойтись с кривоногими клинок о клинок. Под стрелами не выстоять, но наши мечники во всем их превосходят, даже если нас так мало. Остальные… что ж, такова их судьба. Сумеют уцелеть – повезло, если послужат заслоном – повезло нам. Его не волновало, кто из «заслона» здесь, а кто остался в гостинице. Он свой долг выполнил, предупредил, чтоб никто не задерживался. Теперь – не до того.

Поначалу казалось, что удача его не оставила. Гордиан, пригнувшись в седле, достиг ближайших противников, а стрелы просвистели у него над головой, не задев никого. Тяжелый меч имперского кавалериста, разрубив кожаный доспех, с чавканьем рассек плоть, хлестнула кровь, но Гордиан уже выдернул клинок, чтоб вонзить его в глотку следующему противнику. Торк, ударив сверху, пробил кочевнику череп вместе с войлочным колпаком – будь у того шлем, хоть кожаный, не получилось бы, но оруженосцу повезло.

Варинхарий всегда мог уповать скорее на ловкость, чем на силу, но в сегодняшнем бою было не до демонстрации фехтовального искусства. Он рубил, как мог, не слишком заботился о точности ударов, главное было не попасть под клинок самому.

Саки привычно прикрывал господина. Может, умом он не блистал, но что без драки не спастись – всяко соображал.

Эти люди были опасны. Даже в небольшом количестве. И, как раньше, нападавшие не собирались помирать, если можно взять добычу иначе. Степняки рассыпались, уходя от мечей… но лишь для того, чтоб удобнее было стрелять.

Первым, кто получил стрелу, был Клиах, спешно рванувшийся навстречу замаячившему просвету. Он рухнул с коня, увлекая вцепившуюся в его пояс Нунну. Вторым – Огай, который и без того еле держался в седле – рана давала о себе знать.

Лошади беглецов – не такие злые, как у кочевников, а те, что из гостиничного хозяйства, и вовсе смирные – забесились. Крики, звон оружия, запах дыма пугали их до безумия. Они метались, сбрасывая неумелых седоков и топча тех, кто выбрались из пролома на своих двоих. А стрелы продолжали лететь со всех сторон, и Гордиан согнулся от боли в пробитом плече и, почти уткнувшись лицом в лошадиную гриву, осознал – прорыв не удался.

А отступать им некуда.

Палисад с той стороны наверняка занялся, сейчас запылает и гостиница. Лучше уж умереть под стрелами степняков, чем быть сожженными заживо.

Только…

Огонь бежит по земле, заставляя привычных ко всему степных коней вскидываться на дыбы с отчаянным ржанием, поднимается, дышит в лицо невыносимым жаром. Откуда он здесь? Каким образом пал успел сюда дойти?

Гордиан бессмысленно оглядывается, ожидая увидеть охваченную пламенем гостиницу, но та стоит как стояла. А это все ветер, ветер, ставший вихрем, несущий пламя. Гордиан повидал в жизни многое, но огненный смерч, пляшущий над землей, видит впервые.

Гостиница в пламенном кольце, но сама не тронута, и беглецы, не задаваясь вопросом, как такое возможно, устремились под защиту привычных стен, которые совсем недавно спешили покинуть. Сначала женщины и те, кто не принимал участие в схватке, затем прочие. Гордиан не сразу замечает, что из живых защитников гостиницы в поле остался он один.

Степняки напуганы столь необычным явлением, но меньше, чем можно ожидать, они не бежали, но лишь отступили и прекратили стрелять. Зачем понапрасну тратить стрелы – их унес бы смерч, как сейчас сносил он в сторону их голоса – пронзительные, визгливые, выкрикивающие непонятные слова.

И Гордиану Эльго тоже надо было отступать. Вот он рвался вперед, чтоб не попасть в огонь, а теперь огонь впереди… Он слишком устал, чтоб оценить усмешку судьбы. Рванул стрелу из плеча, и повернул назад, к пролому.

Остальные снова сбились во дворе гостиницы. Варинхарий пробился туда первым, затем бросил взгляд на подтянувшихся. Дуча рыдала в голос – то ли по Нунне, оставшейся там, в поле, то ли по себе. У Ланассы сил на слезы не было. Она молча опустилась на землю. Прибрел Азат, за ним, что удивительно – Шуас, ничто мерзавца не берет, а ведь ему и лошади не дали. Подъехали всадники. Не все. Варинхарий видел судьбу Клиаха и Огая, Боболона, кажется, стоптала лошадь… кого еще не хватает?

Он щурился, слезы застилали зрение. Не горе от гибели товарищей было тому виной, но дым, выедавший глазницы и терзавший гортань. Однако даже сквозь дым и пелену слез было видно, что гостиница окружена двойной стеной. Ветер, яростный ветер, раздувая пламя, одновременно не давал ему приблизиться к палисаду. Люди опытные, много странствовавшие, видели, как смерч расходится волнами, все расширяясь, от сердца бури. Правда, те, кто видел подобное, редко оставались в живых.

Здесь сердце смерча располагалось на крыше гостиницы. Там, где стоял один человек – запрокинув голову и нацелив в беспросветное небо свой единственный глаз.

– Господин Гупта, мне крайне неловко вас обременять.

Говоря это, доктор Керавн был не вполне искренен. А вернее, не искренен совсем. Что такое неловкость, ему пришлось позабыть еще в юности, во время учебы. Он быстро понял, что лекарю в работе способность испытывать это чувство будет только мешать. И если к концу процесса обучения остатки еще оставались, дальнейшая жизнь, мотавшая доктора по разным пределам Союзной империи, избавила его от так называемой «неловкости» окончательно.

Но Максену Гупте вовсе не обязательно об этом знать. Да и не заботят его переживания доктора. Однако следует соблюдать правила игры, и Гупта их соблюдает. Вот сейчас подъехал, осведомился, не испытывает ли доктор каких-либо неудобств.

И все же – для чего ему нужен доктор – не считая, разумеется, необходимости держать под присмотром вражеского шпиона? Будь Гупта на службе у жреческой коллегии… но сейчас не прежние времена, охота на чародеев прекратилась – главным образом потому, что на имперских землях исчезли сами чародеи. Отчасти поэтому консул Монграна и решил прибегнуть к помощи магии в деле возрождения Димна. До войны он бы на такое не решился. Хотя до войны и Димн возрождать было ни к чему.

Но с чего все началось? С реформ Дагды Благочестивого? До того, говорят, полковой чародей был в армии столь же обычен, как полковой жрец, а уж о таком феномене, как придворные маги, вовсе не умолчишь. Хотя придворные маги и поныне имеются, только в других государствах.