Лорд Дансейни - Рассказы сновидца

И Лод опустил меч, и не нанес удара, но эта мысль: «Что же Гед теперь со мной сделает?» — снова и снова терзала его.

И чем дольше Лод думал, тем сильнее становился его страх.

И Лод бежал прочь от Геда.

Лод все еще был вождем племени в битве с врагом или на охоте, но главные боевые трофеи относили Геду, и убитые звери тоже доставались ему; к Геду всегда шли с любыми вопросами, касались ли они войны, или мира, или тех законов, по которым жило племя, или ссор между людьми, и Ит отвечал на них после того, как ночью говорил с Гедом.

И вот на следующий день после затмения Ит объявил, что Геду недостаточно тех даров, которые ему приносили, что нужна гораздо большая жертва, а Гед теперь так разгневан, что его не задобрить обычным приношением. И еще Ит сказал, что для того, чтобы спасти племя от гнева Геда, он поговорит с ним сегодня ночью и спросит, какую тот хочет новую жертву.

Сердце Лода сжалось от страха, ибо внутренний голос подсказывал ему, что Гед захочет в жертву его единственного сына, к которому перейдет железный меч, когда Лод умрет.

Никто не посмел бы прикоснуться к Лоду, пока тот владел железным мечом, но внутренний голос снова и снова звучал в его туго соображавшем мозгу: «Гед любит Ита. Так говорит Ит. Ит ненавидит тех, в чьих руках меч».

«Ит ненавидит тех, в чьих руках меч. Гед любит Ита».

Наступил вечер и пришла ночь, когда Ит должен был говорить с Гедом, и все росла уверенность Лода в том, что роду его грозит близкая гибель.

Он улегся, но не мог уснуть.

В полночь Лод встал, взял железный меч и снова пошел к холму.

Там сидел Гед. Приходил ли уже к нему Ит? Ит, которого любил Гед, и который ненавидел тех, в чьих руках был меч.

И Лод долго смотрел на свой старый железный меч, который пришел к его деду на равнинах Тольда.

Прощай, старый меч! И Лод положил его на колени Геда, и удалился.

И когда перед самым рассветом пришел Ит, он увидел, что Гед принял эту жертву.

Был некогда один город — праздный город, где люди рассказывали пустые истории.

И в городе был обычай брать дань со всех людей, желающих в него войти. В воротах каждый входящий должен был рассказать праздную историю.

Так все люди и платили привратным стражам пошлину — рассказывали праздные истории, а потом беспрепятственно входили в город целыми и невредимыми. И в известный час ночи, когда король того города просыпался, и быстрыми шагами расхаживал взад-вперед по опочивальне, и взывал к умершей королеве, стражи должны были запереть ворота, пойти в покои короля и, усевшись на полу, рассказывать ему все истории, собранные за день. Король слушал их, и на него нисходило умиротворение, и он слушал еще, а потом снова ложился и наконец засыпал, и тогда стражи молча вставали и выскальзывали из опочивальни.

Странствуя, подошел я недавно к воротам этого города. И в тот самый момент какой-то человек как раз собирался заплатить дань стражам. Они сидели на земле между ним и воротами, по-турецки скрестив ноги, каждый был вооружен пикой. Близ него на теплом песке ожидали два других путешественника. И вот что рассказал этот человек:

«И город Номброс отказался поклоняться богам и обратился к Богу. Потому боги набросили мантии на лица и быстро покинули город. И вступили в легкий туман, окутавший холмы, и ушли через оливковую рощу в забвение. Но, уже оставив землю, обернулись и в мерцающем свете сумерек последний раз взглянули на свой город; взглянули с гневом и сожалением, потом отвернулись и ушли навеки. И послали назад Смерть с косой, сказав ей: „Умертви половину города, предавшего нас, но другую половину отпусти с миром, чтобы помнили старых отвергнутых богов“.

Но Бог послал ангела разрушения, дабы доказать, что это Он Бог, и приказал ему: „Лети вниз и покажи силу моей длани тому городу, и умертви в нем половину жителей, другую же половину оставь с миром, — пусть знают, что Я Бог“.

Ангел разрушения немедля потянулся за мечом, и меч вышел из ножен с глубоким вздохом. Так вздыхает грубый дровосек, изготовясь нанести первый удар по гигантскому дубу. Потом ангел простер вниз руки и, склонив между ними голову, упал вперед с края небес. С силой оттолкнулись упругие лодыжки, за спиной забили крылья. И сквозь вечер спускался он на землю, вытянув вперед меч и напоминая брошенный неким охотником дротик, возвращающийся на землю, почти коснувшись земли, поднял он голову, и повернул крылья нижними перьями вперед, и опустился над берегом широкой Флавро, которая течет через город Номброс. И вдоль берега Флавро летел он низко, как стервятник над свежескошенным кукурузным полем, над оставшейся без пристанища мелкой живностью, и в то же время вдоль другого берега реки шла Смерть, размахивая косой.

Они сразу заметили друг друга. Ангел свирепо воззрился на Смерть, Смерть отвечала ему злобным взглядом, и ярко-красные огоньки в глазах ангела освещали туман, лежавший в пустых глазницах Смерти. Они ринулись друг на друга, скрестив меч с косой. И ангел захватил храмы богов и воздвиг над ними знак Божий, а смерть завладела храмами Бога и устроила в них церемонии и жертвоприношения богам; а между тем мирно шли столетия, неся к морю воды Флавро.

И теперь иные поклоняются Богу в храме богов, иные — богам в храме Бога, и ангел не вернулся в ликующий хор, а Смерть не воссоединилась с мертвыми богами; бьются они по всему Номбросу, и все еще жив город, раскинувшийся по берегам Флавро».

И стражи в воротах сказали: «Входи».

Потом другой путешественник поднялся и проговорил:

«Торжественно плыли огромные серые облака между Хухенвази и Ниткраной. И величественные горы, божественный Хухенвази и Ниткрана, король вершин, приветствовали облака и называли братьями. И облака радовались их приветствию, потому что редко встречали товарищей в пустынных небесных высях.

Но вечерние испарения сказали туману: „Что за тени осмелились двигаться над нами, да еще в сторону Ниткраны и Хухенвази?“

И туман ответил вечерним испарениям: „Это всего лишь туман, который обезумел и оставил теплую и уютную землю и в безумии своем возомнил, будто место его — вровень с Хухенвази и Ниткраной“.

„Некогда, — сказали вечерние испарения, — там проплывали облака, но было то много-много дней назад, как говорили наши предки. Возможно, этот безумец считает себя облаком“.

И откликнулись дождевые черви из теплых глубин грязи: „О туман, ты и есть облака, и нет других облаков, кроме тебя. А что до Хухенвази и Ниткраны, то их я не вижу, значит, они не высоки, и нет в мире гор, кроме тех, что каждое утро извергаю я из глубин грязи“.

И туман и вечерние испарения с радостью внимали голосу дождевых червей и смотрели на землю, веря их словам.