Ярослав Васильев - Мир в огне

— Кто бы ты ни была, пусть дорога твоя будет лёгкой, пусть Единый скорее приведёт тебя к тому, что ты ищешь. Прощай. И спасибо тебе за всё.

Харелту снился сон. Странный сон. Обычно даже в самом подробном видении ты слышишь звуки, что-то видишь — но расплывчато, образы сменяют друг друга словно солнечные зайчики, бегущие по зеркалу речной глади. А сегодня всё было совсем по-другому. Темнота вдруг сменилась ненормально-чёткой картиной бесконечной серой равнины, над которой в вышине парили еле различимые громады облаков. Но вот небеса, ещё непроницаемые над головой, у горизонта чуть посветлели, равнина стала рельефной водой с резкими тенями и тёмными, почти металлическими изгибами и вмятинами волн. По мере того как купол над головой светлел, среди облаков, походивших на заманчивый фантастический пейзаж, появлялись пляжи, лагуны, множество островков и песчаных мелей, заполненных инертным небесным океаном. В нос внезапно ударили запахи соли, йода и морских водорослей — а уж такому во снах случаться не положено вообще.

Тем временем облака стали походить на незыблемые скалы, вылепленные светом и тенями, потом белые и серые тона сменились на тёплые. Мгновение — и горизонт вспыхнул розовым и голубым, а солнце, краешком прорвав водную гладь, вырвалось на свободу нового дня. Облака тут же заиграли палитрой художника, словно нахваливаясь богатством цветов, не отставали от них и волны, щедро разбрасывая по мутной зелени волн красную медь и жёлтое золото солнечного света. В невидимую спину ударил утренний ветерок, принёс с собой новые запахи: пряных пахучих трав и каких-то духов, горячих просмолённых досок… И людей, которые уже не первый день плывут, не имея возможности покинуть тесную скорлупку судна.

Харелт обернулся: так оно и есть. Он находится на небольшой каракке [6] Каракка — парусное судно от 20 до 50 метров с развитыми высокими надстройками на баке и юте, водоизмещение несколько сот тонн, количество мачт от 2 до 4. Самые известные каракки — суда Колумба и Магеллана. , причём судно, судя по смуглым матросам, владельцу корабля и шкиперу, с Бадахоса: разной степени поношенности пурпуаны [7] Пурпуан — короткая мужская куртка с узкими рукавами, к которой крепились штаны-чулки. и остроносые башмаки для них не дань моде, последние несколько лет захлестнувшей Империю, а привычная повседневная одежда. На палубе рядом с мачтой два пассажира-северянина: мужчина лет тридцати-сорока и девушка лет шестнадцати. В своих рубахах небелёного полотна до середины бедра и штанах среди бадахосцев они — словно вороны-альбиносы.

Хозяин судна хмурился, время от времени смотрел в подзорную трубу и что-то горячо обсуждал со шкипером. Едва солнце окончательно встало над горизонтом, причину беспокойства получилось увидеть невооружённым глазом. С северо-востока каракку догоняли два драккара. Ситуация самая что ни на есть обыденная. В море закон прост: если нет сил отбиться, и не получилось прокрасться незаметно, то будь готов, что станешь добычей. Потому-то торговые суда стараются ходить караванами… которые и сами не гнушаются разбоем вдали от родных берегов. Были даже случаи, когда прибыль такого каравана от случайно захваченного приза оказывалась больше заработанного от продажи собственного груза.

Каракку, на чьей палубе находился Харелт, в этот раз постигла судьба неудачников. Судя по запаху, трюмы были забиты багряным маслом: его добывали недалеко от Безумного леса, и служило оно основой знаменитых и невероятно дорогих бадахосских духов и благовоний. Вот только имело масло две неприятные особенности — сезон добычи приходился на конец лета, и хранилось в сыром виде оно, как правило, всего несколько месяцев. А обрабатывать багряное масло умели только в Бадахосе — и если не успел доставить в порт и продать торговцам до начала осенних штормов, то сбывай за бесценок тому, кто возьмёт. Покупатель же тогда играет в лотерею, испортится товар до весенней навигации или нет… Впрочем, можно поступить как владелец каракки — попытаться проскочить в сезон короткого зимнего затишья в стороне от обычных маршрутов, надеясь, что хищники моря тоже будут пережидать бури в портах или не заметят в безбрежной солёной пустыне небольшое судно. Вот только в этот раз явно не повезло. Драккары, судя по всему, тоже почему-то обходили привычные пути, а, завидев беззащитную добычу, решили не упускать удачного случая.

Гонка длилась полчаса, на драккарах уже можно было различить отдельных гребцов, когда северянин подошёл к владельцу каракки. Харелта притянуло следом, поэтому разговор он слышал сначала и до конца.

— Надеетесь отбиться? Потому что при таком ветре шансов уйти нет.

Бадахосец замялся. Признаваться в том, что своих сил не хватит, и тем самым соглашаться на прозвучавший в словах пассажира намёк-предложение до того, как тот прозвучит, не хотелось. Но здравый смысл возобладал.

— Не сможем…

— Ваш шкипер владеет основами морской магии?

— Да, конечно.

— Тогда ложитесь в дрейф, и пусть подымет сначала синий дым, потом белый, потом зелёный. Я так понимаю, вы согласны на любые условия? Вот и попытаемся, — северянин усмехнулся, — договориться. И ещё. Чтобы, когда подойдут драккары, наверху оставалась только палубная команда. Увижу хоть кого с мечом или луком — сверну шею.

Преследователи догнали остановившееся судно почти сразу. После чего один драккар подошёл борт-в-борт, а второй встал чуть поодаль, готовый в любой момент пойти на абордаж: воины с крюками и арканами так и остались стоять на носу. Северянин спрыгнул на палубу драккара, девушка осталась на каракке. Харелта потянуло за мужчиной, хотя он и желал бы остаться — очень уж дочь севера напоминала ему Тарью из Зимногорья… Но у сна — свои законы. Гостя встретил сам ярл. Совсем ещё молодой, чуть старше самого Харелта. А также старшие левого и правого борта, чьим роскошным седым усам и бородам Харелт позавидовал чёрной завистью: у него такой никогда не будет. Остальные воины остались на своих местах.

— Здравствуй, волк моря, — чуть прищурившись и усмехнувшись краешком рта, начал ярл. — Далеко от фьордов завела тебя нить Ильматар.

— Пусть Укко-громовержец пошлёт и вам хорошей добычи, а нить Ильматар окажется гладкой, — после чего, словно получив ответ на какой-то заданный без слов вопрос, северянин обратился к одному из молодых воинов, сидевшему на вёслах. — Рад, что сын Рууно оказался достоин своего отца и пошёл его дорогой.

Парень в ответ покраснел и сделал уважительный кивок. Ярл, наоборот, нахмурился, махнул чужаку оставаться на месте, а сам вместе со старшими бортов подошёл к молодому воину. Из-за шума волн слов Харелт не разобрал, но рассказ явно пришёлся ярлу не по душе. И вернувшись обратно, смотрел хозяин на гостя уже совсем иным, отнюдь не насмешливым взором.