Лиза Истомина - Записки рыжей эльфийки [СИ]

— Только не овсянку, — поспешила заверить я и взяла поднос. Учитель забрал тарелку с такой ненавистной мне кашей. — Спасибо, сколько я должна?

— Нисколько. Я тебя сейчас другие проблемы.

Взглянув в глаза проректора, я увидела в них только сочувствие.

"Лиз, позволь спросить, а ты там с кем?"

Руки сами по себе разжали поднос, он с громким стуком упал на пол. Благо, ничего не разбилось — посуда явно зачарованная, или здесь подают в "люминарке", а она недешёвая в магическом мире.

И я совсем не обратила внимание на раздражение в голосе друга. Намного сильнее меня удивило обращение.

За всё время, что мы знакомы, он ни разу не называл меня обычным именем.

Ни разу.

Лихневски положил руку мне на плечо, всмотрелся в моё лицо.

— Ты в порядке?

Мотнула головой.

Как только захотела спросить дракона — а, собственно, с чего Лизой-то назвал? Мне привычнее (да и ему удобнее) то самое, по первой букве имени, — он исчез. Я перестала ощущать его присутствие и нисколько не удивилась, когда левиафан и ирбис всколыхнулись в сознании.

"Не обижайся на него".

Я не обижена на него.

Я…

…счастлива.

Проректор не стал выяснять у меня, отчего я так счастливо и одновременно глупо улыбалась. Мало ли. Да и мне не особо хотелось распространяться.

Но улыбка не сходила с лица.

Не став докучать мне собой, Лихневски ушёл, предупредив, что его номер находится напротив моего, и он в любую минуту может зайти и проведать.

Я не пыталась вновь создать связь между мной и Россом — понадоблюсь, сам найдёт. Вдруг ему сейчас не до меня?

— А мне всё-таки стоит побыстрее добраться до Ледяных Чертогов, да, Лихо? — шепнула я в пустоту.

Пространство мигом окутало меня, будто бы обретя вес.

"Не уверено, — немного боязливо ответило оно. — Я бы на твоём месте оставалось на месте".

— Но ведь мне нельзя!

"С чего бы? Ты — хозяйка своей Судьбы, зачем приплетать чужеродное?"

Ладно. Мой выбор, так мой выбор. Я не против.

Настроение уверенно ползло вверх, мне даже петь и танцевать захотелось. Однако, как назло, ни одной современной песни на ум не пришло. Заныкались, наверное, в долговременную память, а наружу вылезать не хотят.

Насвистывая под нос "Токкату и фугу ре-минор" Иоганна Себастьяна Баха (уроки классической музыки не прошли бесследно), я вертела в пальцах странную угловатую снежинку, мгновенно материализовавшуюся на руках.

Странно. А если сменить мелодию?

"Патетическая соната" Бетховена в трёх частях, и вместо угловатой снежинки — пушистая и колючая, как и аккорды во вступлении.

Ла-адно. А если "Турецкое рондо" Моцарта?

"Ёжик" превратился в ровный квадрат.

"Илзи, — вдруг шепнула Ирма, — я хочу кое-что попробовать. Поможешь?"

Конечно, что за вопросы?

"Расслабься".

Я легла на кровать поверх одеяла и прикрыла глаза. Расслабиться… попробуем.

Сначала не происходило ровным счётом ничего.

Пролежав на животе минуты три, я поняла, что разум ускользает из-под контроля человеческой сущности, будто бы его перетягивает на себя кто-то другой.

Перед глазами качнулась темнота, и я окончательно утратила способность удерживать полотно разума.

Ни тошноты, ни головной боли, ни звёздочек — ничего не было. Просто раз! — и вместо меня в номере находится большой ирбис. Ирма. У неё получилось. Она смогла уговорить не только меня, но и Адел на некоторое время занять место в мире.

Умница моя.

Я оглядела себя. Шерсть — короткая, белая с нежно-голубым отливом и чёрными пятнами — поблёскивала на солнышке. Длинный хвост раздражённо бил по бокам. Жарко. Я дёрнула ушами и спрыгнула с кровати.

Мягко переступая лапами по покрытому лаком дереву, я запрыгнула на широкий подоконник. Выбить? Не-а, не хочу, чтобы Лихневски потом за мои грехи расплачивался. Когтем подцепить шпингалеты? Тоже не выход, я так всю красоту свою сломаю.

"Лиз, не тупи. Колдуешь же ты!" — сделав ударение на последнее слово, крикнула нетерпеливо Ирма.

Ой, правда? А я не знала.

Магия подхватила ручку нижнего шпингалета и дёрнула ту вверх. Ту же самую операцию она проделала и с верхним.

Прислушалась. Шагов нет, следовательно, Лихневски не услышал.

А вот загадочные чихи, ругательства и определённо не моё шебаршение внимание привлекли.

Я, спрыгнув, заинтересованно приблизилась к шкафу. Это кто там такой копается? Уж не домовенок Кузя, случаем?..

Представив мультяшного героя, не удержалась и смешливо чихнула.

Возня прекратилась, и наружу выглянул забавный рыже-чёрный носик, та-ак подозрительно принюхивавшийся, что я от неожиданности села прямо на хвост.

Лиса?

Вслед за носиком вылезла рыжая голова, длинные уши с кисточками ну и, собственно, всё остальное.

Последними показались девять хвостов.

Кицунэ? В Первом Мире? Как она сюда попала?

Лисичка огляделась, помахала лапками, призывая меня смотреть на неё, и несчастно попросила:

— Обе-енись, пожа-алу-уста. — И захныкала.

Ирма с готовностью отступила, ведь негоже кошке с родственницей собаки общаться. Так что через минуту я, стоя на коленях, гладила несчастную по головке.

Лисичка-кицунэ плакала и отчего-то пугливо прижимала левую переднюю лапу ближе к телу.

— Больно? — спросила я и попыталась взять лапку в руки, но животное только вскрикнуло:

— Не-е! Не-е на-адо-о! Бо-ольно-о!

"Глупенькая, я же вылечить её хочу!" — так и тянуло меня сказать. Вслух я произнесла совсем другое:

— Подвернула? Сломала? Наступили? Кто посмел?

Лисичка ткнулась мордашкой мне в живот.

— Соба-аки-и. Сво-олочи-и!

— Ну-ка, давай лапу сюда! — приказала я. — Давай-давай, вылечу.

Она испуганно прижала уши к голове, а уже через минуту радостно повизгивала и прыгала по комнате.

— И что мне с тобой делать? — обречённо вопросила я. — Я и так дома зверинец развела — и собака-кай, и фамильяр, и живые молнии. А если вспомнить, что у самой две тотемные сущности…

Кицунэ замахала всеми своими девятью хвостами. А может… Идея!

— Точно! — хлопнула в ладоши. — Сдам я тебя в Тёмное царство! Полинке давно пора себе домашнее животное завести! Заодно посмотрим, насколько её йада хватит. Кстати, тебя как зовут?

— Оми-и.

Класс. Она ещё и от хозяина старого сбежала.

— Придётся потом переименовываться, — вздохнула. — Наша Наследница не особо любит называть животных, пусть и не её, чужими именами. Она, порой, и моего Шурика по-другому называла. — От открывшихся перспектив ограждения фамильяра от чересчур буйной подруги я подскочила и заходила по комнате. Внутри бурлила смесь радостных эмоций.