Сергей Михайлов - Трещина [СИ]

— Вам что, гражданин? — лейтенант от неожиданности даже привстал.

— Какой я вам гражданин! Я заслуженный человек, а вот этот тип, или как там его, имеет дурную привычку хватать прохожих за носы. Вот видите? — интеллигент указал на свой нос. — Видите? Это, по-вашему, как называется? Вот и свидетели подтвердить могут.

— Можем! — хором ответили свидетели из-за спины возмущенного интеллигента.

Воодушевленный поддержкой, пострадавший с жаром продолжал:

— Я требую принятия самых строгих мер! Я требую возмещения убытков! Это что же такое будет, если всякие босые типы будут хватать заслуженных граждан за носы?! А? Я вас спрашиваю?

— Вот именно, — послышался многоголосый хор из-за его спины.

— Успокойтесь, гражданин… э-э…

— Батарейкин, — с чувством оскорбленного достоинства подсказал интеллигент.

— …гражданин Батарейкин, мы примем самые строгие меры, — ответил лейтенант. — Оставьте, пожалуйста, свои координаты. Если желаете, можете подать на гражданина Мухина в суд.

— А, Мухин!.. Запомним.

— Но прежде он должен пройти медицинское освидетельствование. Возможно, до суда дело не дойдет. Мне кажется, он не совсем здоров.

— Какой суд? — вскочил встревоженный Мухин. — Вы что? Я чудом вырвался из логова дикарей, а вы меня под суд? За что?

— Видите? — вполголоса спросил лейтенант, многозначительно кивая на Мухина.

Интеллигент с распухшим носом открыл было рот, но только плюнул с досады и выскочил за дверь. Толпа свидетелей гуськом потянулась к выходу. Но через минуту он ворвался и вновь завопил:

— Я заслуженный человек! Я на хорошем счету у начальства! Это что же такое? За носы хватать? Хиппующий босяк! Бич стопроцентный!.. Вы знаете, где я работаю? Я… — он наклонился к лейтенанту и что-то шепнул ему на ухо.

— Да что вы говорите! — удивленно поднял брови дежурный. — Однако!

— Вот именно! А этот… тьфу! — Батарейкин махнул рукой и, задев непомерно большим носом за дверной косяк, выскочил из комнаты.

— Фу-у! — облегченно вздохнул лейтенант. — Ну и собачья у нас работенка.

Мухин ошалело смотрел по сторонам и ничего не понимал. Какой суд? Что они здесь, все с ума посходили? Тут его взгляд упал на пепельницу, стоящую на краю стола. Мухин шумно проглотил слюну и с мольбой в голосе заскулил:

— Лейтенант… одну только затяжку… умоляю! Умру ведь…

— Что? — лейтенант оторвался от составления протокола и с недоумением воззрился на Мухина.

— Закурить… одну затяжку… А?

— Да ради Бога, — лейтенант протянул пачку «Астры».

Дрожащей рукой Мухин достал одну сигарету, чиркнул спичкой и с наслаждением затянулся.

— Кайф! — прошептал он, закатывая глаза. — Вещь!

— Курите, Мухин, курите, боюсь, не скоро теперь покурить придется.

— Как так? — не понял Мухин.

В этот момент в дверях выросли два человека в белых халатах.

— Где больной? — пробасил один. Лейтенант молча указал на Мухина.

— Так что с вами случилось? — ласково спросил врач у нашего героя, внимательно его разглядывая.

— Со мной? Ничего. Скальп, как видите, цел. Штаны, правда, украли, ну да Бог с ними. А то, что меня не съели, за это сержанту спасибо. Спас, родимый. Не иначе как своим красным околышком дикарей распугал. Вот за это я его люблю. А то ведь на копья подняли бы, у них это запросто.

— Да вы успокойтесь, — мягко сказал врач, пристально глядя в глаза пациенту. — Так кто же у вас штан… э-э… извиняюсь, брюки украл? Индейцы?

Мухин пожал плечами.

— Может, и индейцы. Черт их разберет. А Пиночет, рыжий такой, знаете, их разорвал. Вот гад!

— Пиночет, вы сказали? — заинтересовался врач, положив руку на голое плечо Мухина. — И о чем же вы с ними говорили?

— С кем, с Пиночетом? Вот чудак! Да он же дикий! И по-нашему ни черта не понимает. У них там какой-то тарабарский язык.

— Ну да, понятно, он же чилиец.

— Какой чилиец? Он типичный дикарь и ходит в чем мать родила. Чилиец! — Мухин презрительно скривил губы.

— А где вы с ним познакомились?

— Да здесь, рядом, — Мухин растерянно завертел головой и махнул рукой куда-то в пространство. — Квартала за два отсюда. — Голос его звучал как-то неуверенно, неубедительно.

— Ясно, — подытожил врач. — Поедемте с нами, мы вам штан… извиняюсь, брюки выдадим.

Мухин радостно вскочил:

— Брюки? Настоящие? С удовольствием! А куда ехать?

Врач ничего не ответил и легонько подтолкнул его к выходу. Встретившись глазами с лейтенантом, он незаметно подмигнул.

Как только Мухин вышел на улицу, чьи-то сильные руки подхватили его и препроводили в стоящую тут же машину. Дверь за ним сразу же захлопнулась. Стало темно. Смутное подозрение зародилось в голове Мухина.

Взревел мотор, и машина тронулась. Мухин с размаху уселся на чьи-то колени, затем, взвизгнув, шарахнулся в сторону и оказался на скамейке, тянувшейся вдоль стены.

— Куда мы едем? — спросил он.

Откуда-то из темноты показалась рука и тяжело опустилась на его плечо.

— Тихо, парень. «Коза ностра» бессмертна.

…А лейтенант, проводив Мухина, в очередной раз облегченно вздохнул и расстегнул две верхние пуговицы кителя.

— Уф, жарко!

— Товарищ лейтенант! — обратился к нему его помощник. — А где все-таки работает… этот, как его… Батарейкин?

Лейтенант захохотал:

— Интересуешься?

— Еще бы!

— Простынщиком в женской бане…

В одиночную палату, куда поместили Мухина, стремительно вошел небольшого роста коренастый пожилой человек в белом халате и в сопровождении свиты, состоящей в основном из мужчин отнюдь не хилого телосложения. Мухин, облаченный уже в больничную пижаму, сидел на кровати и мрачно смотрел на вошедших.

— Тэк-с, — протянул человек в белом халате, остановившись напротив Мухина и сложив руки за спиной. — Я — профессор Скворешников. А вы Мухин? Вы когда поступили?

— Сегодня, — ответил Мухин, исподлобья разглядывая профессора.

— Сегодня у нас какое… э-э… — профессор обернулся к стоящей за его спиной миниатюрной медсестре.

— Двадцать шестое, — ответила та.

— По новому стилю? — спросил профессор, странно блеснув очками. Мухин вскочил.

— Да вы что, за дурака меня здесь держите? — яростно вращая глазами, заорал он. — Я что, думаете, не понимаю, куда меня упрятали?

— Тише, тише, молодой человек, — замахал руками профессор, делая незаметный знак сопровождающим его мужчинам. Те набычились, словно приготовились к прыжку. — Я очень рад, что вы все понимаете, и поэтому играть в кошки-мышки с вами не собираюсь. Я буду откровенен. Действительно, вы находитесь в психиатрической клинике. Ну, сами посудите, вас застали в необычном виде в толпе прохожих за очень, надо заметить, странным занятием. Речи ваши отнюдь не свидетельствовали о здравии вашего рассудка. И кроме того, вы хронический алка… ну, одним словом, любитель выпить. Как же прикажете понимать ваши действия? Вас вполне справедливо препроводили сюда, и я, профессор Скворешников, обязан освидетельствовать вас. Если вы здоровы, — а я в этом нисколько не сомневаюсь, — то никто вас здесь держать не станет, если же у вас, не дай Бог, найдут некоторые отклонения в психике, то вам придется ненадолго — я повторяю, ненадолго! — задержаться здесь. Ну и что в этом страшного? Что вы все так боитесь нашего заведения?.. Кстати, в Чили вы где останавливались? В Сантьяго?