Жанна Лебедева - Властелин Зимы [publisher: SelfPub]

Звери.

Они выпускали друг друга из пастей, держали лапами, цепляли хвостами.

Птицы. Рыбы. Гады. Ведомые и неведомые.

И еще…

Еще…

Завороженная, Вита не выдержала. Стеснение, стыд, приличия – все ушло на второй план. Все погасло, сменившись непривычным азартным любопытством и тревожным недоверием к собственным глазам.

Вита приблизилась и коснулась леопардовой спины там, где котта еще не опустилась на положенное место.

– Что это у тебя?

– Где? – Ган дернулся от неожиданного прикосновения, завернул голову через плечо. – Ты про шрамы?

– Нет, – спохватившись, Вита отступила на шаг. Жар прилил к щекам. – Про животных на твоем теле.

– Татуировки? А-а-а, ясно. На них нити Эво – цепи перерождающихся и продолжающих друг друга живых существ.

– Они впечатляют… – Вита потупилась в пол, раздумывая, озвучить ли спутнику нечто важное, что терзало ее с момента побега Баэзовой невесты. – Послушай, Ган, как ты думаешь, чудовища, вроде Джуутку-наен, могут говорить?

– Говорить? – леопард всем корпусом повернулся к собеседнице и, заметив ее смущение, растерялся сам. – Что именно ты имеешь в виду?

Вита выдохнула и выдала как на духу:

– Когда Ринэнэн прыгнула за борт, я бросилась за ней. Мы плыли к берегу, появилась огромная щука и стала говорить со мной…

Не договорила. Воздух кончился. Лишь глаза свои на собеседника подняла, блестящие, бездонные. Они полнились надеждой на понимание. Слабой надеждой…

Ган не разочаровал, да и повода у него такого не было. Он догадался, о чем говорит Вита и успокоил ее:

– Я не поверил бы тебе, если б не знал, что эта рыба плавала рядом с нами и не трогала. Ее что-то сдерживало.

– Наш договор! – обрадовано воскликнула Вита.

Видимо, очень боялась, что спутник ей не поверит. Но он верил.

– И давно это у тебя? Способность беседовать с рыбами?

– Не только с рыбами, Ган. С грилли тоже.

– С грилли? Они же тупые твари?

– Но они говорили со мной! – Тон Виты стал жестким и бескомпромиссным. – Я слышала их, и они слушали меня. А еще… слова. Будто кто-то вложил их в мой рот… «Заклинаю полуденной луною и девою стальною»…

– Похоже на какое-то заклинание, – предположил Ган. – Ты когда-нибудь колдовала?

– Нет. Никогда.

– Ты ведь оборотень. Все оборотни, которых я лично знаю, колдуны.

– Но меня этому не учили. Ни разу в жизни.

– Верю, – не стал более настаивать леопард.

Он не сомневался – девушка говорит правду. В противном случае, она бы воспользовалась ворожбой еще при первой встрече в лесу. Только оборот. Она умеет только оборачиваться – не более. И что это тогда за способность такая – говорить с монстрами? Ган попытался вспомнить о подобных случаях, и то, что пришло в голову, сразу отринул.

Только хати, те, древние, еще не утратившие свои людские тела, знали языки многих земных существ. Даже тех, которых остальные считали неразумными…

Но Вита ведь не хати? Наверное, все-таки колдовство. Может, ведьма наложила какие-то чары?

Он омыл взглядом девичью фигуру и отвернулся, ловя себя на странном интересе.

Наваждение.

Чары! Они точно есть…

Вернуться бы в чертоги Зимы поскорее. Лишь там он почувствует себя уютно и спокойно. И Вита пусть отправляется домой, в свою дикую лесную глушь. Подальше от него… А уж он зачарует Игривицу так, чтобы и самому не найти…

Скорее бы. Ведь все невыносимее становится находиться рядом с Витой. Даниярова «зараза» гложет изнутри, искушает, сбивает с толку. Ган понимает, что не сможет этому вечно противостоять, и однажды плотина прорвется…

Однажды…

… когда Вита снова по неосторожности коснется его, или мысленная связь покажет ее в неподходящий момент.

Что тогда будет? Ган не может объяснить на данный момент, но твердо знает – нечто необратимое случится. Непоправимое. И он уже не будет прежним. Никогда. Размеренное и понятное будущее сотрется, сменившись воспламененной неизбежностью.

Вита…

Что делает она с ним? У нее ведь нет магии? А что есть? Красота? Он всегда знал, что одной красоты мало для того, чтобы вызвать в душе такую бурю… Красота по сути ничтожна и сиюминутна. Изменяется с каждым новым узлом нити Эво, и то, что считалось красивым в начале, к концу может выродиться в уродство.

Красота – тлен.

Но есть другое! Отвага, смелость и неповторимое, околдовывающее желание жить и побеждать. Сильное тело и светлый разум. То, чем всегда хотел обладать он сам. О чем беспокоился, раз за разом сравнивая себя с другими питомцами Инея, и не находя себя лучшим среди прочих.

В глубине души Ган всегда сомневался. В каждом действии своем, в каждой мысли. Всегда думал, стоит ли делать следующий шаг? А Вита не думала и не сомневалась – шла напролом. И это очаровывало, как могут очаровывать своей свободой и мощью ураганы и цунами…

Нужно было срочно отвлечься, и Ган предложил:

– Ты побудь здесь, а я пойду насчет нормальной одежды разведаю.

– Да уж, не везет мне последние дни с нарядами, – вздохнула Вита. – То отняли, то грилли порвал, теперь, вон, и вовсе оставить пришлось…

– И ладно. Чего рванье жалеть? – пожал плечами Ган, перед тем как выйти из каюты. – Я научу тебя потом, как одежду и оружие сохранять про обороте. Попробую.

***

Данияр вернулся к ночи, пьяный в стельку. Гордо высыпал на стол звонкую горсть монет, что выиграл в карты у кого-то из Баэзовой стражи. Уселся на кровать, принялся болтать, не затыкаясь. На перемены в Витином облике внимания не обратил.

Его занимало свое:

– Хороша свадьба, мне б такую, – вещал с простодушной завистью. – Оржан Баэз еще неделю пить-гулять планирует. Этот паром – только начало! В Аграде у него три таверны заказано! Гостей со всего города пригласили. Правда, как приедем, повременить придется – нужно ведь жениху с невестушкой и в храм зайти, чтобы сам обряд…

– Помолчи, а? – прервала Вита, не выдержав его долгих тирад. – Какая свадьба? У нас в Аграде другие дела – поважнее гулянок, забыл?

– А-а-а, – разочарованно отозвался Данияр, – помню я, помню. Подумаешь… – язык заплетался, слова не хотели строиться в предложения, – и чего… ведьма… Найдется! Никуда не денется.

Он пробормотал что-то нечленораздельное и захрапел на соседней кровати. Вита стянула узлом руки, забралась под потрепанное, пропахшее плесенью покрывало. Кажется, гулянка утихала. Шум голосов и музыка сменялись иными звуками – скрипом снастей и плеском волн.

Прикрыв глаза, Вита задремала.

В полудреме она слушала завывания далекого ветра.

Чем сильнее наваливался сон, тем яснее и громче выл ветер. Иногда звук его распадался на слова. Непонятные. Призрачные.

Он опять говорит.

Голос в голове…

И в этот раз это не просто беседа!