Жанна Лебедева - Властелин Зимы [publisher: SelfPub]

– Я узнал, что за шрам у нее на спине, и почему ведьма одним словом заставляет ее испытывать страх…

– Больше не говори ничего, – зверь горестно отвернулся. В глазах его боль мешалась с тоской. – Это ужасное событие… Жаль, что со времен сотворения все оборотни вынуждены сталкиваться с этим…

– С чем? – переспросил Ган, ощутив, как внутренности холодеют от нехороших предчувствий.

– Со страшной болью. Ведь чтобы покорить оборотня, подчинить его, превратить в своего слугу, нужно подвергнуть его невыносимым страданиям. Так есть, и так было всегда….

– Но почему?

– Потому что так произошло в самом начале. Существование оборотней началось с нее. С боли… Наше существование… И когда-то давно у нас не было звериной ипостаси. Нам лишь предстояло соединиться с ней и научиться оборачиваться… Ты знаешь, что такое оборот на самом деле?

– Нет, – честно ответил леопард, – объясни.

– На самом деле оборот – это перерождение. Одна ипостась умирает, вторая рождается. Жизнь оборотня – бесконечная череда воскрешений и смертей, подведенных волей под строгий контроль. Нам, стоявшим в начале, пришлось первыми обучиться умирать и воскресать заново. Не у всех получилось. Рассветными принцам стали лишь двенадцать. Из двадцати четырех. Чтобы получить ипостась могучего зверя и величайшую магическую силу, мне пришлось крепко вцепиться в собственную жизнь…

Темные глаза зверя подернулись мутной пленкой. Несколько минут он думал, уйдя в себя, погрузившись в воспоминания о далеком прошлом…

… пока требовательный голос Гана не нарушил его размышления.

– Чья на то была воля?

– То была воля одного могущественного существа, – уклончиво ответил Валари Мезоникс. – И было еще одно существо, рискнувшее бросить ему вызов. Тринадцатый оборотень. Тот, кто пришел к своей судьбе иным путем. Он не играл по общим правилам, а в награду за дерзость получил ипостась и силу, равных которым по мощи не было ни у кого из нас.

Ган понял, о ком идет речь, и непроизвольно коснулся основания шеи. Татуировка, спрятанная под волосами, горела огнем.

Тринадцатый зверь…

Его имя Иней называл реже имен других древних оборотней, изображения которых расположились вокруг Гановой шеи. Такие же были у каждого из остальных учеников.

Имя.

Ган вспомнил его…

Желая проверить догадку, поинтересовался у Мезоникса.

– Имя тринадцатого было… Эндрюсарион?

– Не совсем. Когда-то давно, когда все мы – двадцать четыре наивных юноши, избранных для великой миссии – еще были людьми, а, вернее, почти людьми, в наших жилах текла и кровь хати – его имя было другим. Его звали Йон Эндрюз, и он, как все мы, происходил из весьма знатного рода. Ты ведь понимаешь, с незнатными людьми – простыми смертными – хати обычно отношений не заводили… – древний оборотень горестно рассмеялся и продолжил. – Давно это было, но жизнь ту, многообещающую, полную надежд и разрушенную до основания в конце, я помню хорошо… Нас всех, молодых и восторженных, забрали из семей, чтобы повести в лучшее будущее. Нам обещали могущество хати и даже более! Мы должны были стать новой формой жизни, великой, небывалой… но, помимо обещанного, получили еще и лавину боли. И боль эта была несопоставима с обретением власти и могущества… Я бы отказался от всего, если бы мог… Если бы знал заранее… Ужасная ошибка. И теперь все последующие поколения расхлебывают ее последствия. Теперь каждый, кто узнает тайну контроля над оборотнями, может подчинить их, пытая… Так когда-то поступил он.

– Кто он? – прорычал Ган. – Кто это был, ответь?

– Не думаю, что тебе стоит знать… Это может ослабить тебя, лишить важного… – Мезоникс ответил уклончиво, но это не отвратило Гана от дальнейших расспросов, наоборот, породило уверенность, что дознаться до главного просто необходимо.

И он сказал:

– Я должен узнать правду. Ради Виты.

Древний хотел возразить вновь, но Ган резко вскинул руку и ткнул растопыренными пальцами в звериный лоб.

Ответом был яростный рык. Зубы клацнули, взрезав воздух. И тьма, испещренная мириадами крошечных искр, вдруг окутала все…

Леопард разом утратил все ощущения. Он будто потерялся на большой глубине, перестав распознавать, где верх, где низ. В голове нарастал тяжкий гул – будто огромная волна катилась, готовясь накрыть и поглотить.

– Ты хотел знать? Так слушай же, внимай! – прогремел ниоткуда голос Мезоникса. И потек плавно рассказ, который Ган уже когда-то встречал в стародавних Инеевых книгах. – Ты слышал когда-нибудь легенду о звере? Сначала зверь был рыбой. И был он слаб. И рот его был слаб. Не было у зверя ног, чтобы бежать, и когтей, чтобы рвать. И заливала кровь древний океан, где властвовал грозный владыка – Царь Ракоскорпионов. Гнал он зверя до самого края земного, но развернулся зверь у края и расколол свою голову надвое, чтобы создать две челюсти – несокрушимое оружие, обратившее Царя Ракоскорпионов в позорное бегство. Стал зверь владыкой океана, но мало ему было воды, и отрастил он ноги, чтобы выйти на сушу, и научился дышать смертоносными испарениями великих болот. Стал зверь драконом, сильным и могучим, но не нашел он в ящерином облике покоя. Захотел зверь стать зверем. Но не смог. Тогда отдал зверь свою силу, свои несокрушимые клыки, свою непробиваемую броню и обернулся крохотным существом, что обликом своим сходно с мышью. И стал он Царем Неясным – малым и слабым, лишь мухи да комары были ему добычей. Но не сдался зверь, снова начал расти. Он вернул свои мощные челюсти, создал новые зубы, острые, будто клинки, и могучие копыта, стук которых был подобен раскату грома. И в Рассвете стал зверь настоящим… И имя ему нарекли – эндрюсарх. Так написано в Книге Эво. В главе о сотворение мира: от рождения челюстных рыб до Рассвета… Послушал? Так теперь смотри…

И Ган стремительно проваливался на новый уровень небытия – на самое дно сна. И вот все звуки вокруг стихли, и из мутного чернильного воздуха начали проступать яркие краски чужого небывалого мира…

…Хати-Йоремуне всегда был самым дальновидным и изобретательным из всех хати – великих духов, поставленных высшим существом присматривать за людьми.

И теперь Хати-Йоремуне радовался удачливости своей последней задумки.

На белоснежных плитах дворцового двора стояли перед ним, вытянувшись по стойке «смирно», двадцать четыре мальчишки-подростка. Они старательно тянули вверх подбородки и разворачивали узкие, еще не набравшие достаточной шири плечи, пытаясь казаться выше и мощнее, чем есть на самом деле.

Но Хати-Йоремуне вполне устраивало и то, что есть.

Парни уже были вполне хороши. Пропорциональные черты лица, чуть вытянутые крупноватые носы, с едва заметной горбинкой, миндалевидные разлетистые глаза и волосы особых, чистых с драгоценным отливом цветов – все выдавало в них примесь кровей хати. Да и по людской линии были они вполне породисты. Конечно! Уж не с простыми селянками проводили небожители свое приятное время… Помнил Хати-Йоремуне, что в его времена приглашалась в поднебесные чертоги исключительно знать. Да не какая-нибудь там, а все из близкой к царям-королям родни.