Александра Баркова - После пламени. Сборник

Унголианта уже не выбирала пути. Сети, оплетающие остовы сосен, лопались под её напором, мёртвые деревья ломались.

Ближе!

Острые щепки отскакивали от панциря, не причиняя вреда.

Вот оно!

В самом сердце музыки оказалось одно из существ с тёплым соком, которыми Унголианта охотно лакомилась поначалу. Этих вкусненьких уже совсем не осталось здесь. Те, что уцелели, ушли в другие места. Паучиха последовала было за ними, но вскоре обнаружила, что, по мере удаления от Холодных камней, музыка Беспокойного слабеет, и повернула назад.

Унголианта почти ничего не замечала сейчас, кроме вожделенной мелодии. Тело действовало само, и так быстро, что даже Поющему нелегко было бы проследить его движения. Липкая нить свистнула в воздухе, загустевая в полёте, и захлестнула горло добычи.

Феанор всё-таки пропустил нападение. Он не ждал, что Паучиха настолько опасна издалека.

Он ещё даже не увидел её.

Ещё не увидел, но уже упал, отчаянно вздувая мышцы шеи, которую словно стянул стальной аркан.

Нолдо взмахнул мечом раньше, чем понял, что с ним произошло.

Ярость полыхнула в нём, и Рок Огня перерубил паутину твари так, словно… словно это была обычная паутина.

«Огонь одолеет тебя!»

Пламенный откатился в сторону, левой рукой срывая с шеи толстенный вонючий жгут. Вскочил.

Унголианта приостановилась. Эта странная добыча напомнила ей Беспокойного. Тот тоже махал длинным когтем. Сам по себе коготь не был опасен, но ждать, пока двуногий отбросит его, как сделал это его предшественник, Паучихе не хотелось. Новая нить обвилась вокруг лапы с когтем — оторвать.

Когда петля захлестнула предплечье, Феанор, уже не испытывая прежней злости, сильным кистевым ударом рубанул по паутине. И… ничего!

Нить спружинила. Меч отскочил.

Петля всё туже сжимала руку.

— Ах так, тварь?!

В ярости призвать Пламень было легче легкого.

Меч едва не светился.

Новый удар — и клочья паутины опадают с руки.

Теперь Пламенному удалось рассмотреть свою противницу. Гладкое чёрное тулово влажно поблёскивало, челюсти, казалось, легко перекусили бы хребет лошади. Восемь щетинистых лап толщиной со взрослое дерево заканчивались когтями, очень похожими на кинжалы.

На мгновение противники замерли, глядя друг на друга.

«Надеюсь, балроги уже спешат сюда»,— мелькнула мысль у Феанора.

Нападающий имеет преимущество.

Феанор прыгнул вперёд, целя в глаз Унголианты.

Паучиха метнулась в сторону, сломав ещё пару деревьев. Густые заросли мешали ей двигаться, иначе она легко избежала бы удара. Меч угодил по одной из лап, и рукоять едва не вырвалась из рук Пламенного, когда клинок отскочил от твердого, словно камень, панциря. И тут Феанор заметил, что одно из деревьев падает прямо на него.

Нолдо отпрыгнул назад, едва избежав острых сухих сучьев.

Дерево оказалось преградой между ним и Паучихой. Несколько выигранных мгновений.

«Но не зря же Мелькор настаивал, чтобы я пошёл в Венце! Своими силами мне не одолеть её, но Венец… ведь гвэтморн даёт власть над плотью!»

Феанор не мог сосредоточиться, пробуждая силу Венца. Зато тварь словно мысли его прочитала. Или просто почуяла изменение музыки, когда воля нолдо коснулась Венца. Сухой ствол, преграждавший ей путь, с треском сломался. Неуловимо-быстрое движение — и коготь-кинжал ударил в перекрестье меча. Второй коготь едва не вонзился в незащищённую грудь Пламенного. Феанор успел уклониться — остриё прошло вскользь, оставив длинную, хотя и не глубокую рану.

«Венец не поможет!»

И — в голос, гневным призывом:

— Готмог! Валар тя благослови, где?!

Внизу промчались балроги.

Несколько прошлых дней я провел в счастливых грёзах, удивлённый и обрадованный, что за отцом нет погони. Рано обрадовался.

Сгустки живого огня пробежали точно по следу отца. Словно они видели его.

«Пробежали» — не то слово.

Они мгновенно пронеслись, миг назад они были подо мной, и вот уже они далеко, и вот — почти у горизонта, и вот — лишь рыжая точка в предгорьях юга.

Осталась лишь медленно догорающая трава. Оранжевая… багровая… чёрная. Чёрная полоса через равнину.

Догонят.

Липкий холод в груди.

Но… догонят — если найдут! Отец выехал из Ангбанда не таясь, здесь его след искать не надо, но там, в горах и лесах юга…

Надежда ещё есть. Только она одна и осталась.

Эру Единый! Мы прокляты Валарами, и они не услышат моих слов. Но Ты, прозревающий больше, чем видно с вершины Таниквэтиль, Ты — внемли! Феанор проклят за деяния, которые он совершил в ослеплении горя, он был бессилен против коварства Отца Лжи, и всё же, зри: он не стал слугою Врага, он принёс в мир Сильмарили и сохранил их для Эндорэ, и если сейчас он погибнет, то мрак поглотит последнее вместилище Света Древ. Если он погибнет, то Эндорэ лишится того единственного, кто способен противустать Врагу! Если я должен отдать свою жизнь ради жизни отца — я с радостью расстанусь с ней. Если же мы, проклятый народ, не стоим Твоего милосердия, то не ради нас, но ради Эндорэ — обереги жизнь моего отца!

Любой воин на месте Феанора отступил бы. Но Пламенный прыгнул вперёд, почти под смардное брюхо твари — вне досягаемости острых когтей. Удар («Пламень Предвечный!» ) — с размаху меч пробил панцирь на животе. На Пламенного хлынула едкая слизь. Паучиха резко подалась назад, приподнявшись на лапах. Челюсти щелкнули угрожающе. И вдруг тварь развернулась и стремительно кинулась прочь. Тут же накатила волна жара — движение было слишком быстрым, чтобы разглядеть что-либо. Только мёртвый лес вокруг на мгновение осветился багровым — и разом вспыхнул, словно сухой трут от искры.

Феанор глубоко выдохнул. Обошлось…

Увидев, что лес вокруг горит, Пламенный уже привычным усилием воли поставил защиту.

Только теперь пришёл страх. И страх-омерзение, и запоздалый вопль разума: «Против кого ты пошёл? Она же съест тебя как мошку!».

— Подавится! — вслух ответил Феанор этому страху.

Надо было идти. Да что там — не идти, а бежать следом. Что-то мешало. Что? — усталость от этой зверски быстрой схватки?

Нет.

Что-то другое.

Тут лишь Феанор заметил, что он ранен.

Идти на этот бой без кольчуги было то ли безумием, то ли мудростью. Он сказал Мелькору, что кольчуга может и не выдержать удара когтя, а движения она замедлит. Ну, вот… больно-то как …

Рана была неглубокой, но горела так, словно её посыпали солью. «Яд? Яд когтей твари? Или просто роа распадается от её прикосновения?».

Некогда было решать. Венец даёт власть над плотью, так что сейчас он должен помочь. Чтобы не тратить силы на раскрытие мощи Венца, Феанор коснулся волей бушующего вокруг пожара — человек так подставляет ладони под родниковую струю.