Александра Баркова - После пламени. Сборник

Следующим мотивом, проявлению черт которого в трилогии необходимо уделить внимание, является мотив инициации (Подробно об обряде инициации: [Пропп 1948. С. 150].).

Строго говоря, вся структура романа представляется в той или иной мере соответствующей схеме посвящения — в результате пройдённых испытаний изменяются не только герои, но и суть того мира, в котором они живут (Зло оказывается поверженным, Эпоха подходит к концу, но из Средиземья также уходят эльфы и маги, и с ними — нечто прекрасное). Можно говорить о своеобразной комплексной инициации, делящейся на несколько этапов и протекающей по-разному для разных героев.

В. Я. Пропп пишет: «Обряд посвящения производился всегда именно в лесу» [Пропп 1948. С. 151]. Лесов в Средиземье много, и каждый из них может быть назван местом проведения инициации для того или иного героя: Древлепуща для четвёрки хоббитов, Фангорн для Мерри и Пиппина, Лориэн для всего Отряда, рощи Итилиена для Фродо и Сэма. Такое же значение имеют и горные пещеры, спуск в которые ассоциируется с нисхождением в царство смерти (обряд посвящения тесно связан с представлением о пребывании в мире мёртвых [Пропп 1948. С. 344]): имеются в виду копи Мории для девяти Хранителей (особенно для Гэндальфа) и логово Шелоб для Фродо и Сэма.

Обряд инициации предполагает наличие патрона, олицетворяющего собой властителя смерти (ибо инициация мыслится как временная смерть [Пропп 1948. С. 167]). В Древлепуще им оказывается Том Бомбадил — Хозяин Леса, наследник черт древнего Бога Земли [Баркова 1998. С. 18]: хоббитам он кажется настоящим великаном, примечательная черта его внешности — длинная борода (об облике Бога Земли: [Голан. С. 189].); ему подвластны деревья в лесу — Старый Вяз отпускает хоббитов, которых до этого буквально «проглатывает» (при инициации предполагалось ритуальное проглатывание посвящаемых [Пропп 1948. С. 307—309]); его супруга носит черты богини жизненных сил природы — она дочь реки, песней и танцем способна влиять на погоду; Том в какой-то мере тождествен своим владениям — не хочет покидать их, остаётся внутри границ, которые сам себе установил, сила его «не в нём самом, а в земле» [ВК. С. 277]; он является владыкой мёртвых — на его землях лежат древние Курганы, он спасает (буквально — воскрешает) хоббитов, попавших в лапы нежити из Курганов; Том почти постоянно поёт либо разговаривает стихами — черта владыки поэзии и музыки [6] Так, например, славянский владыка нижнего мира Велес был покровителем певцов, аналогичен кельтский Дагда и многие другие. ; он выступает в роли дарителя для хоббитов — вручает им кинжалы из тех сокровищ, которые были захоронены в Курганах (мотив загробного оружия [Пропп 1948. С. 277, 282]). В картине мира Тома Бомбадила соединены признаки как благого, так и враждебного, смертоносного иного мира: радушие Тома и Златеники соседствует со злобой и Старого Вяза и нежити, то есть можно говорить о наличии тождества противоположностей.

В Лориэне Отряд Хранителей (своеобразная трансформация мотива лесного братства в том аспекте, что это группа мужчин, проходящих инициацию одновременно [Пропп 1948. С. 203—209]) подвергается испытанию со стороны Владычицы Галадриэли — хозяйки иного мира: она заглядывает глубоко в душу каждого, видит тайные помыслы, искушает выбором между исполнением самого заветного желания и следованием долгу. То есть здесь испытание носит скорее психологический характер, и, пройдя его, герои делают окончательный выбор — каждый свой, соответствующий собственной сути. Что касается чисто мифологических мотивов, то в этом отношении стоит упомянуть верёвочный мост через Келебрант, преодолеваемый героями («царство живых отделено от царства мёртвых тонким, иногда волосяным, мостом, через который переходят умершие или души умерших» [Пропп 1948. С. 415]), а также то, что Хранителям завязывают глаза перед тем, как провести во внутренние земли Лориэна — отголосок временной слепоты посвящаемых [Пропп 1948. С. 224]. Перед тем, как попрощаться с Отрядом, Галадриэль выступает в качестве дарителя — преподносит каждому из членов братства некий «волшебный предмет», образ которого восходит к образу «волшебного помощника» как персонифицированной силы, обретённой прошедшим инициацию [Пропп 1948. С. 253—287].

Узкий мост, висящий над бездной, встречается героям и в Мории — древнем Подгорном королевстве гномов, которое они миновали ещё до Лориэна. Проход Отряда через Морию представляет собой отражение понятия «катабасис» [Пропп 1948. С. 344] (нисхождение в царство мёртвых). Чтобы попасть под своды пещер Казад Дума, Хранителям нужно отомкнуть Врата, сделать это можно при помощи слова как пароля: «…герой или произносит магическое слово, открывающее ему вход в иное царство, или приносит жертвоприношение» [Пропп 1948. С. 156]. У Врат Мории, в тёмном озере, живёт водяной монстр, который представляет собой стража, охраняющего, подобно древнегреческому Керберу, врата из царства мёртвых [Пропп 1948. С. 345—346] (здесь под областью смерти подразумевается Мория) — чудовище захлопывает створы дверей и заваливает их обломками скалы и стволами деревьев, отрезая путь назад, то есть пропускает героев в царство мёртвых, но не позволяет выйти из него. Членам Отряда приходится сражаться с чудовищами (ночью с варгами — перед тем, как войти во Врата Мории, с орками и троллями — в полумраке пещер); во время схватки огромный орк ударяет Фродо копьём, однако не причиняет почти никакого вреда: Фродо защищён кольчугой из мифрила, подаренной ему Бильбо, — здесь присутствует трансформированный мотив неуязвимости героя, восходящий к его каменнотелости [Баркова 1994. С. 63]. Невыносимо тяжкой жертвой и по-настоящему трудным испытанием для Отряда в Мории становится гибель — как они тогда думали — Гэндальфа. Поэтому выходят члены братства на солнечный свет изменившимися, сражёнными горем — за возможность выйти они заплатили слишком дорого.

Для Мерри и Пиппина одним из следующих этапов инициации становится пребывание в плену у орков: их держат связанными, нещадно хлещут кнутом, избивают, швыряют о землю, при этом поят какой-то отвратительной жидкостью (чтобы не совсем потеряли силы и могли бежать дальше) — посвящаемых во время обряда подвергали страшнейшим пыткам и истязаниям, а также заставляли принимать различные ядовитые напитки. «По-видимому, эти жестокости должны были, так сказать, отшибить ум. Продолжаясь очень долго (иногда неделями), сопровождаясь голодом, жаждой, темнотой, ужасом, они должны были вызвать то состояние, которое посвящаемый считал смертью» [Пропп 1948. С. 181].

От смерти хоббиты спасаются в лесу Фангорна, где встречают его Хозяина, который и становится для них патроном инициации: одаривает их силой, напоив живительной водой, от которой раны и рубцы затянулись, а сами хоббиты даже немного подросли; рассказывает о многом — то есть даёт знания, при этом сам выспрашивает, как и положено стражу иного мира (в данном случае тождественному владыке, подобно Яге русских сказок [Пропп 1948. С. 152—158, 165—172]). Фангорн ещё в большей степени, нежели Бомбадил, тождествен своим владениям, так как менее антропоморфен — является, по форме, деревом, даже его имя совпадает с названием леса, где он обитает (так, в Древней Греции Аид — и название царства мёртвых, и имя его владыки). В гостях у Фангорна Мерри и Пиппин сами частично уподобляются обитателям леса: отведав напитка, предложенного энтом, они, словно растения, наливаются силой и бодростью, прибавляют в росте, чувствуют, как становятся длиннее волосы, а сам Фангорн обращается к ним так: «…я говорил с вами, как с молодыми энтами» [ВК. С. 474]. Уподобление героя иномирным существам (изначально — животным) является своеобразным «пропуском», возможностью попасть в иной мир и условием пребывания в нём [Пропп 1948. С. 225, 289].