Александра Баркова - После пламени. Сборник

В негласном противостоянии Арагорна и Боромира можно найти отголосок эпического мотива конфликта между представителями героев разных поколений — второго и третьего, соответственно архаического и классического эпоса: Арагорном — как носителем черт героя третьего поколения — движет чувство долга, в то время как Боромир — уподобляясь архаическому герою — более всего стремится к собственной славе [Баркова 1997. С. 65—67]. В том, как враждебно относится к Арагорну Наместник Гондора Денетор, отец Боромира, проявляется эпический мотив неприятия правителем лучшего из богатырей [Баркова 1994. С. 64].

Наследник образа первопредка, Арагорн принадлежит как миру людей, так и иному миру: в его жилах течёт доля эльфийской крови; воспитан он был в доме Элронда, чей образ воплощает черты Владыки иного мира — благого мира изобилия, спокойствия, мудрости, а также поэзии и музыки, символизирующих магию; Арагорну оказывается под силу пройти Путём Мёртвых и подчинить их своей воле (инициация через катабасис — высшая степень героизации [Пропп 1948. С. 344], а также доказательство «истинности» героя, способного пребывать в царстве мёртвых). Как существо, принадлежащее иному миру, герой (изначально — герой шаманского мифа, первопредок) в конце жизни добровольно покидает «этот свет», возвращаясь туда, откуда пришёл, то есть в иной мир [Мелетинский 1976. С. 179],— Арагорн (проживший долгую жизнь, в несколько раз превышающую срок, отмеренный обычным людям), добровольно, по своему желанию, покидает мир людей, безо всякой внешней причины, так, как погружаются в сон.

Долгие скитания Арагорна, бесчисленные битвы с врагами, годы, в течение которых он был вынужден скрывать своё настоящее происхождение, множество имён и прозвищ, за которыми прячется настоящее имя,— всё это представляет собой бесстатусность Государя перед воцарением (о которой уже упоминалось выше). Фактически, годы странствий оборачиваются для Арагорна своеобразной инициацией, испытанием перед возвышением (примечательная деталь: дунаданы, Следопыты Севера, предводителем которых и является Арагорн, называются «Серый Отряд» — они носят серые плащи, по натуре молчаливы и суровы, то есть в определённой степени «невидимы» для окружающих, а невидимость, как было сказано ранее, присуща посвящаемым). Пройдя испытание, Арагорн получает право заключить брак и продолжить свой род на земле предков, при этом он символически доказывает неоспоримость права на владение этой землёй — высаживает в Минас Тирите росток Древнейшего из Древ, утверждая тем самым ось своего мира.

С мифом как повествовательной формой трилогию в определённой степени связывает образ Гэндальфа. Как и герою мифа, ему присуща сверхъестественность происхождения и деяний. Образ мага (которого в некоторых краях Средиземья зовут Гэндальфом Серым, в других — иначе) — лишь воплощение одного из тех первых существ, которые были рождены Эру до того, как он создал Мир Сущий. Если воспользоваться понятием из вишнуизма — это своего рода аватара, нисхождение божества в мир людей в некоей физической форме.

Во внешнем облике Гэндальфа много общего с тем, как в мифологических представлениях выглядел скандинавский Один: высокий старик с длинной бородой, в плаще и широкополой шляпе, вечный странник. Когда Гэндальф впервые появляется на страницах книги (приезжает в Шир на день рожденья Бильбо), на нём надета шляпа синего цвета, в эпизоде прощания с хоббитами на обратном пути в их родную страну — синий плащ: в скандинавской мифологии синий цвет символизирует потусторонний мир (Одина представляли облачённым в синие одежды) [Баркова 1998а. С. 27]. Подобно Одину, Гэндальф не только мудр, но и яростен — легко впадает в гнев. Как Один воодушевлял воинов на битву, так Гэндальф поддерживает дух защитников Минас Тирита. Еще одно связующее звено со скандинавской культурой — само имя мага: в «Прорицании вёльвы», входящем в «Старшую Эдду», одного из карликов-альвов зовут Гандальв [10] Так в русской транскрипции. По-английски написание в обоих случаях одинаковое: Gandalf. .

С образом Гэндальфа устойчиво связывается мотив огня, то есть он представляется неким воплощением духа огня: его магический жезл источает огонь; он хранит одно из Трёх Эльфийских Колец — с рубином, называемое Нарья, или Кольцо Огня; в Шире он известен как мастер фейерверков; его противником в Мории оказывается огненный демон Балрог (герой и его враг состоят в мифологическом родстве [Пропп 1948. С. 354—358]).

Бой с Балрогом становится для Гэндальфа инициацией в полном смысле этого понятия — нисхождением в мир смерти и возвращением оттуда в новом статусе, с новым обликом. Противники олицетворяют собой противостояние светлого благого и багрового «адского» пламени (снова скандинавский мотив: в последней битве Рагнарёк бог света Фрейр сражается с огненным великаном Суртом) [Старшая Эдда. Прорицание вёльвы. Строфа 53]. Гэндальф и Балрог падают с узкого Моста Дарина в бездну (мир смерти в мифологии обычно мыслится находящимся внизу); демон не даёт Гэндальфу удержаться на мосту, захлёстывая огненным бичом колени мага (маркированность ног героя); пока длится падение, Гэндальфа охватывает пламя (испытание огнём), затем противники погружаются в чёрную ледяную воду на дне пропасти (темнота, холод и сырость — основные характеристики первобытного хаоса [Баркова 1998а. С. 17—18]); в воде огненный Балрог «стал скользким чешуйчатым гадом» [ВК. С. 493] (природа Змея предполагает в себе соединение двух стихий: огня и воды [Пропп 1948. С. 300], которые вообще в мифологии неразрывно связаны как атрибуты мужского и женского начала божеств сил природы [Голан. С. 31—32, 76, 78]). По подземным лабиринтам и Бесконечной Лестнице (лабиринт символизирует загробный мир как страну безвыходных путей, где души умерших обречены на вечные блуждания [Голан. С. 128]) противники выбираются на вершину горы (здесь тождество противоположностей проявляется как тождество верха и низа, нисхождение в преисподнюю оборачивается восхождением на гору), где на узкой площадке возобновляют бой: «Если бы кто-нибудь наблюдал со стороны за этим поединком, он увидел бы молнии, обрушивавшиеся на вершину, огненные сполохи, клубы дыма и пара от таявших снегов. Лёд плавился, шёл горячий дождь. Полыхало пламя, рушились скалы» [ВК. С. 493] (здесь определённого рода аллюзия на Рагнарёк как на разрушение мира, возвращение его в состояние первобытного хаоса, за которым следует возрождение мира как более совершенного); одолев Балрога, Гэндальф долгое время находится в состоянии временной смерти: «Тьма была вокруг, мысли и время перестали существовать, и я бродил по дальним дорогам, о которых ничего не могу сказать» [ВК. С. 493]; вернувшись в мир живых, Гэндальф оказывается обладателем гораздо большей мощи, называется теперь уже не Серым, а Белым — то есть переходит на некий более высокий уровень магической силы; друзья Гэндальфа при встрече принимают его за Сарумана — сюжетный ход, восходящий к мотиву неузнавания при возвращении из леса тех, кто прошёл инициацию.