Александра Баркова - После пламени. Сборник

Если рассматривать Арагорна как «инкарнацию» Элендила, то становится ясна композиция сцены с Аргонатом. Дело не в личных заслугах Исилдура и Анариона, дело в том, что они — сыновья Элендила, родоначальники двух ветвей королевского дома; они встречают того, кто на символическом плане является их возрождённым отцом. Это именно композиция (недаром художники так любят иллюстрировать эту сцену!), и её структура является регулярно воспроизводимой в мировом искусстве на протяжении не менее чем шести тысяч лет [Голан. С. 159—163]. Любопытно, что в буддийском искусстве существует специальный иконографический сюжет, называемый «отец с сыновьями»: главный персонаж в центре и два меньших равновеликих у его ног [Баркова 2001. С. 162].

В описании прохода через Аргонат ещё один момент весьма важен. Конечно, подразумевается, что эти колоссы стоят на Андуине три тысячи лет, и весь отряд Хранителей видит их. Однако, если воспринимать текст Толкиена буквально, то получается следующее: нигде более в романе (включая приложения!) об Аргонате нет ни слова! Более того, описание колоссов даётся глазами даже не всех Хранителей: Арагорна, Фродо с Сэмом, сидящих с ним в одной лодке, и Боромира. Получается, что Аргонат — это знак, доступный гондорцам и Хранителю.

Теперь зададимся дерзким вопросом: зачем вообще в историю хоббитов и волшебного кольца введён Арагорн? Какую роль он играет в деле уничтожения Кольца Всевластья? При внимательном взгляде оказывается, что не такую уж большую: всецело его заслугой является только спасение от назгулов в Брыле, на пути из Брыля в Дольн хоббитам помогает Глорфиндэль и — косвенно — Гэндальф. После Дольна участие Арагорна в миссии Фродо — много меньше, чем участие Гэндальфа. Подчеркнём, что мы имеем в виду не Войну Кольца в целом, а именно путь Фродо к Роковой Горе. Скорее уж Арагорн в долгу перед Фродо, чем наоборот!

Так зачем Толкиену понадобилось вводить в роман линию Арагорна?

С одной стороны, образ Арагорна задаёт пространственный и временной масштаб повествования. История Последнего Союза, рассказанная на совете у Элронда, постоянно актуализируется через сравнение Арагорна с Элендилом. Через Арагорна в действие вводится Гондор и, что особенно важно, Рохан (известно, что Толкиен сознательно моделировал Рохан по англо-саксонскому образцу, начиная с языка и заканчивая деталями быта). Арагорну принадлежит решающая роль в победе на Пеленорских полях, причём здесь будущий Король буквально соединяет две Эпохи, поскольку победу обеспечивает воинство мёртвых, проклятое Исилдуром и вернувшее долг Арагорну.

Всё это превращает Арагорна в медиатора (посредника) — как в пространственном, так и во временном аспекте. Пространственный аспект медиации подчёркнут его именем — Странник (Бродяжник, Колоброд, Скиталец — в зависимости от перевода).

Однако нам известно, что в мифологии основным пространственно-временным медиатором является мировая ось. Может ли человек оказаться в функции мировой оси?

При определённых условиях — да.

К сожалению, антропоморфный образ мировой оси совершенно не изучен наукой [Баркова 1998а. С. 6]. Учёные не видят воплощения этой мифологемы нигде, кроме образов греческого Атланта и хеттского Убеллури [Поэзия и проза Древнего Востока. С. 237. См. также: Гютербок. С. 191]. Между тем, этот образ распространён более чем широко, однако не в нарративной (повествовательной) мифологии, а в изобразительном искусстве. Поскольку этот вопрос не рассмотрен в науке, нам придётся остановиться на нём несколько более детально.

От древнейшего искусства до современности главного героя изображают ростом в несколько раз превышающим рост обычного человека. В архаическом искусстве это делалось буквально, в реалистическом это достигается применением законов перспективы, умелым сочетанием переднего и заднего планов. От рельефов древнеегипетских храмов до современных батальных картин сохраняется соотношение роста — «массовка» приходится герою примерно по колено, составляя одну четверть (реже — одну треть) его роста. Это проявление мифологического мышления присуще именно картинам на военную тему, в других случаях соотношение роста будет иным. Можно уверенно сказать, что герой-защитник «своего» мира воспринимается аналогом мировой оси. Та же мифологема проявляется в традиции возводить памятники великим людям [11] Обратим внимание на привычное словосочетание «великий человек». Буквально это — человек огромного роста. Так наш язык хранит мифологические представления. , и, как правило, общая высота памятника (с пьедесталом) равняется трём-четырём человеческим ростам.

Аргонат в романе Толкиена предстаёт одной из редких визуализаций мифологемы антропоморфной мировой оси. Однако каменных фигур здесь — две. Что это — нарушение мифологемы? Нет.

Мифологическое мышление базируется на тождестве противоположностей. Самый яркий пример раздвоения мировой оси связан именно с её антропоморфным выражением. Это одиннадцатый подвиг Геракла (по Аполлодору [Аполлодор, Ⅴ, 11]) — «Яблоки Гесперид». Мы рассмотрим это сказание, поскольку оно содержит ряд типологических параллелей с образами Толкиена.

Гераклу приказано добыть из сада Гесперид три яблока, дающих бессмертие. Имя таинственных владелиц сада происходит от греческого слова со значением «вечер». Это значит, что путь Геракла лежит в страну бессмертия, лежащую на западе за океаном и недоступную людям (Геракл добирается туда, переправившись через океан в челне бога солнца Гелиоса). Едва ли Толкиен сознательно использовал античные мифы, создавая образ Валинора,— скорее, в этом случае, как и во многих других, он обращался к мифологемам интуитивно. Но, как мы увидим, сходство сада Гесперид с Валинором — не только в местоположении. Геракл не знает дороги в заповедный сад и должен выяснить её у Прометея, прикованного на Кавказе. Герой освобождает титана, и тот указывает ему путь к своему брату Атланту, стоящему на крайнем западе мира и держащему на плечах небо.

Итак, два брата-титана. Один (Атлант) — человек-гора, другой (Прометей) — прикован к горе. Один стоит у западного края греческого мира, другой — у восточного края (до Александра Македонского греки не странствовали на восток дальше Кавказа). Перед нами раздвоенный образ антропоморфной мировой оси.

Как Аргонат, так и братья-титаны — это образы, так или иначе связанные с камнем. В мифологии камень, гора — символ силы, физической мощи, особенно силы воинской ([Буслаев. С. 43; Мкртчян. С. 6]. Список примеров каменнотелых героев см. в нашей статье [Баркова 1994]). Так что образ каменных Королей на Андуине мог сформироваться у Толкиена безо всякого влияния античного мифа — та и другая пара братьев представляет собой воплощение одних и тех же мифологических структур.