Александра Баркова - После пламени. Сборник

При описании всех трёх случаев используется понятие «потревожить, разбудить» — Боромир кидает камень в озеро у ворот, будя чудище; камень Пиппина будит орков и/или балрога (Толкиен сознательно не проясняет этот момент), наконец, о балроге, называемом «Погибелью Дарина», говорится, что он был разбужен гномами, которые слишком углубились в недра гор. Сон, понимаемый здесь скорее в переносном смысле, в мифологии тождествен смерти, и существа мира смерти (а именно такой и является Мория в мифологической структуре романа) находятся в вечном сне, покуда их не тревожит герой.

Балрог, с которым бьётся Гэндальф, предстаёт как сущность бесформенная: он «внезапно вырос, заполнив собой, казалось, весь объём подгорного зала. Тьма в его крылах [18] Несмотря на упоминание его крыльев, балрог не способен летать: тролли настилают ему мост через трещину в полу, когда Гэндальф обрушивает под ним мост, балрог падает. Собственно, из текста не вполне понятно, точно ли есть у балрога крылья,— или это клубится тьма за его спиной. загустела и протянулась от стены до стены. Маленькая сияющая фигура Гэндальфа одиноко стояла на фоне клубящейся грозовой тучи» [ВК. С. 341]. Аморфность, бесформенность, лишённость структуры — это характеристики, противоположные «осевым».

Однако Гэндальфу Серому этот противник оказывается не по силам, и магу, чтобы обрушить под балрогом мост, приходится сломать свой посох. Антиось торжествует ад осью, и падение Гэндальфа в бездну более чем закономерно.

И здесь нас поджидает мнимое противоречие [19] Благодарю О. С. Ладыженского, подметившего эту деталь. . Перед боем с балрогом Гэндальф жалуется на усталость, он не может удержаться на обломке моста, потому что у него не хватает сил,— а потом, рассказывая Арагорну, Леголасу и Гимли о бое, подробно описывает, как он гнался за балрогом и яростно сражался с ним. Откуда же взялись у измученного Гэндальфа силы? Ответ кроется в его словах: «огонь охватил меня, я горел» [ВК. С. 493]. Иными словами, Гэндальф лишается физического, человеческого тела, и остаётся чистый дух, Айну, майа Олорин, по сравнению с которым мощь балрога — неизмеримо меньше.

При описании глубочайших глубин Мории фигурируют категории, связанные с первозданным хаосом, небытием: холод («Сердце почти замёрзло» [ВК. С. 493]), мрак, воды, а также отсутствие времени («там, где время нашего мира ещё не родилось» [ВК. С. 493]), отсутствие имён («существа, которым нет имени» [ВК. С. 493]). Глубина этого места не поддаётся описанию. Возникает невольная ассоциация с Тартаром в поэме Гесиода «Теогония», который удалён от поверхности земли на расстояние, которое медная наковальня, брошенная в преисподнюю, пролетит за девять дней и ночей; в Тартаре обитают Гекатонхейреры (Сторукие) — самые древние и ужасные из порождений изначальных стихий. Неназываемые существа, которые обитают на дне Мории,— «старше Саурона» [ВК. С. 493], он даже не знает о них.

Так Мория предстаёт бездной из бездн, и даже балрог оказывается существом более воплощающим в себе структуру, чем этот первозданный хаос: «единственной моей надеждой был мой враг, и я следовал за ним по пятам» [ВК. С. 493].

Выйдя по Бесконечной Лестнице (медиатор, ещё один вариант мировой оси) наверх, Гэндальф и балрог оказываются на вершине Келебдила, выступающего здесь в функции мировой оси. Победа Гэндальфа над его врагом предопределена самим местом схватки.

Подводя итог, следует обратить внимание на ещё одну деталь. Гэндальф — хранитель Кольца Огня. Но в отличие от Колец Воды и Воздуха, Кольца Огня никак не проявляет себя на страницах книги. И это неудивительно, поскольку, как показал наш абрис мифологической структуры романа, кольцо — это устойчивое выражение понятия «антиось». Элронд и Галадриэль пользуются своими Кольцами, оберегая при их помощи Имладрис и Лориэн,— и, по сути, терпят поражение, будучи вынуждены уйти (показательно, что Келеборн, не связанный силой Колец, за Море не уходит). Гэндальф же уходит потому, что его миссия выполнена, для него нет трагедии расставания. Он, подобно Фродо, скорее хранитель , чем обладатель Кольца.

На протяжении развития человечества мифологическое мышление претерпевало определённые изменения. Его древнейший этап — нерасчленённое мышление («инкорпорированное» — в терминах А. Ф. Лосева [Лосев], «пралогическое» — в терминах Л. Леви-Брюля [Леви-Брюль С. 333—347]). Для этого этапа характерно неразличение природных и культурных объектов [Мелетинский 1976. С. 166], вера в тождество части и целого, безразличие к временной причинности (последующее событие может быть причиной предыдущего), невыделение человеком себя из окружающего мира (на чём зиждется тотемизм — вера родство людей с определённым видом животных или растений). Представление о мире основывается на законе сопричастности (по Леви-Брюлю — «партиципации» [Леви-Брюль]), то есть отождествления различных предметов, лиц, явлений на основе того, что они обладают одинаковыми мистическими свойствами. Весь мир мыслится органически, то есть подобно живому организму [Лосев. С. 259], любой предмет — имеющим самостоятельную волю и способным превратиться в какую угодно другую вещь или существо (отсюда — принцип тождества противоположностей); в таком мире «всё решительно и целиком присутствует или, по крайней мере, может присутствовать во всём» [Лосев. С. 261]. Принцип всеобщего оборотничества и взаимопревращения властвует безраздельно: «Диффузность первобытного мышления проявилась и в неотчётливом разделении субъекта и объекта, материального и идеального (т. е. предмета и знака, вещи и слова, существа и его имени), вещи и её атрибутов, единичного и множественного, статичного и динамичного, пространственных и временных отношений» [Мелетинский 1979. С. 165]. Абстракции мыслятся чувственно, овеществлённо [Лосев. С. 276].

В романе Толкиена проявлением столь глубокой архаики является собственно образ Кольца Всевластья. Оно предстаёт обладающим собственной волей, оно само уходит от Голлума и попадает к Бильбо, само надевается на палец Фродо в трактире, само едва не касается воды в Зеркале Галадриэли, оно борется с волей Фродо и в конце концов побеждает его.

Другим примером проявления в романе черт инкорпорированного мышления является образ оживающих природных сил. Это и старый Лох в Древлепуще — дерево, наделённое злой волей, и образ Древлепущи в целом — лес, где тропинки «движутся», заводя путников в гибельную чащу. Это и река Бруинен, губящая назгулов (разлив Бруинена несколько менее архаичен, поскольку потом он объясняется не собственной волей реки, а приказом Элронда). Это и гора Карадрас, чья злая воля никакого отношения не имеет к Саурону: он препятствует Хранителям пройти через его перевал не из-за Кольца, а просто не допускает чужаков в свои владения (фактически, в самого себя). Наконец, это энты и хуорны, являющиеся одновременно и деревьями и разумными существами.