Иван Радионов - Земная жизнь инопланетянина

— Не знаю, с детства, с рождения…

Промямлил Том еле слышно.

— Этого не может быть!

Решительно заявил очкарик.

— Твой друг например, вспомнил все пару лет назад! Но с ним все было просто, он начал всем рассказывать свою слезливую судьбу. Конечно ему никто не поверил, его отправили в психушку, где мы за ним и приглядываем. Слишком невероятным показалась его история для людей, но нам это на руку.

С тобой все по другому! Ты что то вспомнил, но видать не все? Виду не подавал, пытался все втихаря выяснить? Что же ты вспомнил?

— Да ничего я не вспомнил…

Честно признался Том.

— Тогда я вообще ничего не пойму… с чего вдруг ты начал выяснять свое происхождение?

Допытывался гость.

— Почувствовал я что не от мира сего, вот и все… сомневался долго, думал сума схожу… до сего дня! Вы вот вломились и развеяли все сомнения!

— Еще скажи что беглецу нашему не поверил? Он тебе многое рассказал.

— Не удивительно что никто ему не поверил, он и правда на психа похож, и история его звучала невероятно!

— Так получается не вспомнил ты не чего, и зря мы к тебе пришли?

— Почему же зря? Теперь то я точно правду узнал!

Очкарик повернулся и посмотрел на стажера, раздосадовано сказал:

— Да уж, это мы сглупили… сами все по сути подтвердили… я был уверен что он семнадцатый кто вспомнил все.

— И что теперь?

Спросил глуповато стажер.

— Что, что? Работаем по протоколу, на первый раз как и всем, просто часть памяти сотрем… будем наблюдать… если еще раз что то подобное проявится запрем в психушку, нужно будет ряд тестов провести, если и это не поможет то передадим его ученым, а дальше уже не наша юрисдикция, пусть они сами разбираются.

Очкарик достал из саквояжа, чудаковатый аппарат и стал его настраивать. Походу дела объясняя стажеру как им пользоваться.

— Вот смотри, выше двойки регулятор не ставь, а то мозги поджаришь. Этот вот на шестерку, а этот на три и восемь. Это диапазон той памяти которую стирать будем. Ошибешься и можешь стереть не то что нужно, или вообще всю сотрешь. Потом придется подстраивать какую то автокатастрофу или падение с балкона, или еще чего. Для того что бы потерю памяти оправдать. Мороки в общем не оберешься.

— Стоп, стоп, ребята, давайте договоримся? Я магу притворится что потерял память, притворится что думаю что я обычный человек? Может не будете стирать мне ничего?

Причитал Том.

Стажер вопросительно взглянул на очкарика, тот ответил строгим взглядом и не менее строгим поучением:

— Ни вздумай, никогда повестись на их мольбы! От нашего бескомпромиссного действия зависит судьба всего эксперимента, судьба нашей расы.

Они одели на Тома что то наподобие наушников из металла с толстенными проводами идущими к странному аппарату, который по всей видимости и должен стереть Тому память. Том почувствовал как из наушников, прямо в полость его ушей вползают какие то стальные отростки. Ощущения не из приятных в общем. В глазах потемнело и Том потерял сознание.

Глаза утором открылись с трудом, еще тяжелее было преодолеть земное притяжение и встать с дивана, стараясь не наступать на ноющие пятки, Том словно энцефалитный кузнечик идущий по луне, побрел к телефону, что бы посмотреть время. 8:20 На часах, оставалось 40 минут до прихода жены и сына. Смс сообщило что они уже выходят что бы идти домой. Нужно успеть навести порядок и перемыть гору грязной посуды. Том отчаянно пытался вспомнить что же вчера произошло, чем он занимался весь вечер. Воспоминания плыли в размытом тумане, обрывками, словно он пытался вспомнить ночной сон, который так и ускользал в лабиринтах памяти. Он вспомнил тарелку с жареной картошкой и салом, подборку фильмов, двух не званных гостей… гостей? Том сомневался. Может гостей он видел во сне? Да вроде нет, все произошло наяву. Тогда почему он их помнит? Они же ему стерли память? Может все таки во сне? Том вспомнил про полочку для обуви которую они завалили когда боролись в коридоре. Даже если они навели порядок, они не могли знать где должна стоять его обувь а где жены. А Том знал, у каждой пары обуви было свое место. Том поковылял в коридор. Полка стоит на своем месте. Он заглянул в ее ниши. Особой перестановки он не заметил, но и не был уверен что все так и стояло. Следов обуви тоже не было, только еле заметные разводы на полу от тряпки. Вытирали свои следы? В этом том тоже не был уверен. Так были они на самом деле или ему это только приснилось? Если были то почему он их помнит? Если это был сон, то почему на его запястьях аккуратные тонкие полоски синяков как от стяжки? Кожа тома была чувствительной, малейшее нажатие способствовало проявлению синяков, слишком тонкая кожа, слишком близко к поверхности располагались сосуды под кожей. Даже если Том нес тяжелый рюкзак, на его плечах могли проступить синяки от лямок рюкзака. Вот и теперь он глядел на свои запястья с темно синими полосками по кругу.

Основательно все обдумав он принял решение ничего не говорить жене о происшедшем. Его совсем не вдохновляла судьба того бедолаги, которого заперли в сумасшедшем доме. А его история так и пахнет психическим расстройством. Пусть думают что я все забыл. Подумал Том. Его только печалило что он не знал к кому обратится, кто сможет ему помочь, кто все объяснит?

Первая мысль которая пришла Тому в голову, это разыскать и еще раз поговорить, с недавним знакомым, которого заперли в психушке. Пораскинув уставшими от загадок мозгами, Том осознал что найти его не возможно. Он не знал не имени, ни фамилии, ни даже больницы в которую его поместили, если она вообще существовала официально. Том отказался от этой мысли окончательно.

Тем временем жизнь продолжала идти своим чередом. Она каждым своим моментом говорила Тому о том, что он тут чужой, на этой неправильной планете. Возможно если бы Том родился, немного раньше, века на два, три… ему было бы проще ужиться с землянами. Хотя многие из них тоже думают что родились не в своем времени… что это? Влияние долгого времяпровождения рядом с землянами? Или их мир действительно катится неумолимо в самую бездну аморальности?

Общественный транспорт лучшая презентация современного общества. Железный коробок обшитый пластиком и материей, разогретый солнцем и собственным двигателем, подобно духовой печи на колесах, спасали только открытые форточки и пару люков на крыше. Рев мотора, галдение толпы набитой внутри этого коробка создавали атмосферу ненависти и раздражения. Запах пота, не стираного вовремя белья, и вонючее дыхание механического зверя, делали поездку пыткой. Том сидел на одиночном сидении с права и смотрел в окно. Спереди типичный землянин, ничем не приметный, как и все его сверстники лет около тридцати, пристально смотрел в пяти дюймовый экран своего смартфона. Слева, напротив него на двойном сидении сидела немолодая мамочка лет около сорока и ее дочь лет восьми, девяти. Опрятно, современно одеты, вполне адекватного вида. Том не слышал о чем велась их оживленная беседа. Он заметил их тогда, когда женщина увидела на руке парня напротив часы, и решила поинтересоваться у него о времени.