Роджер Желязны - Девять принцев Амбера. Том 1

Я поднялся, обошел полотенце с остатками завтрака и сел рядом с Дарой.

— Ты помнишь, как выглядела горящая паутина, которая не была паутиной и не горела? — спросил я.

— Примерно помню.

— Дай мне нож.

Она протянула его рукояткой вперед, и я принялся менять рисунок, который она машинально чертила на земле. Одни линии я стер, другие продолжил и, закончив работу, отложил нож в сторону и посмотрел на девушку. Долгое время она молчала, затем произнесла тихим голосом.

— Да, это она. Но откуда ты знаешь? Как ты узнал мой сон?

— Все, что ты видела, — ответил я, — заключено в твоих генах. Как и почему — я не знаю. Но твой сон доказывает, что ты — истинная дочь Амбера. Ты вернулась домой, путешествуя по Отражениям. Приснился тебе Великий Лабиринт Амбера. Пользуясь его силами, те, у кого в жилах течет королевская кровь, получают власть над Отражениями. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Очень смутно. А по правде говоря, ничего не понимаю. Я слышала, как дед проклинал Отражения, но никогда не задумывалась, что он имеет в виду.

— Тогда ты не можешь знать, где находится Амбер.

— Да. На этот вопрос дед всегда отвечал уклончиво. Он много рассказывал о великом городе и о нашей семье, но я даже не знаю, в каком направлении идти, чтобы попасть в Амбер.

— В любом, — ответил я. — Это не имеет значения. Нужно только…

— Да, конечно! — воскликнула она, не дав мне договорить. — Совсем забыла, но Бранд говорил то же самое. Я думала, он шутит.

— Бранд! Он здесь был?

— Очень давно. Бранд часто навещал нас, когда я была маленькой. Помню, тогда я влюбилась в него без памяти и надоедала ему самым бессовестным образом. Он знал множество забавных историй, учил меня разным играм…

— Когда ты видела его в последний раз?

— Лет восемь-девять назад.

— Кроме Бранда, ты знаешь каких-нибудь родственников?

— Конечно. Совсем недавно у нас гостили Джулиан и Жерар.

Мне стало не по себе. Слишком уж о многом умолчал Бенедикт. Лучше бы он солгал, тогда, по крайней мере, было бы на что злиться. Но на мою беду Бенедикт был слишком честен. Да, придется мне попотеть, когда я отправлюсь за камушками. Затем надо будет провернуть еще одно дельце… Времени у меня оставалось меньше, чем я думал. Проклятье!

— А раньше ты была с ними знакома?

— Нет. — Она тяжело вздохнула. — Дед запретил мне говорить, что я его правнучка. И отказался объяснить, почему. Надоело!

— Можешь не сомневаться, у него были на то веские причины.

— Понимаю. И все равно обидно, ведь я всю жизнь мечтала познакомиться со своими родственниками. А ты знаешь, почему он не позволил мне сказать правду?

— Для Амбера настали тяжелые времена. Обстановка сейчас неспокойная и вряд ли улучшится в ближайшее время. Если о правнучке Бенедикта ничего не будут знать, ее никто не тронет. Он заботится о тебе, пытается оградить от крупных неприятностей.

Девушка презрительно фыркнула.

— Я не нуждаюсь в его заботах! Я могу сама о себе позаботиться!

— Да, фехтуешь ты неплохо. К несчастью, жизнь — штука сложная и состоит не только из дуэлей по правилам.

— Не надо меня учить! Я не маленькая! Но…

— Никаких «но»! На месте Бенедикта я поступил бы точно так же. Помимо тебя он защищает свои собственные интересы. Удивительно, что он открылся Бранду. Погоди, когда дед узнает, что мы знакомы, он до потолка подпрыгнет от ярости!

Она вздрогнула и изумленно на меня посмотрела.

— Почему? Ты не причинишь нам вреда. Мы… родственники…

— Откуда ты знаешь, что я думаю, зачем пришел? Какого черта! Может быть, и ты, и твой дед сейчас находитесь в полной моей власти!

— Ты… шутишь… Это ведь шутка, правда?

— Не знаю. Если бы я задумал что-нибудь нехорошее, зачем бы я стал тебя предупреждать?

— Да… конечно.

— Сейчас ты услышишь от меня то, что Бенедикт должен был сказать тебе давным-давно. Никогда не доверяй родственникам. Они хуже любых случайных знакомых. По крайней мере, с первым встречным ты можешь чувствовать себя в относительной безопасности.

— Ты говоришь серьезно?

— Да.

— Но ведь ты мой родственник. Значит, тебя я тоже должна бояться?

Я улыбнулся.

— Ну что ты! Я — образец добродетели; человек честный, благородный и очень добрый. Верь мне во всем.

— Я верю, — простодушно сказала она, и я засмеялся. — Но я действительно тебе верю! Я знаю, ты не причинишь нам вреда!

— Расскажи мне о Джулиане и Жераре. — Я переменил тему разговора, испытывая некоторую неловкость. Впрочем, я всегда чувствую себя не в своей тарелке, когда люди начинают очень уж мне доверять. — Зачем они пришли к Бенедикту?

Она пытливо посмотрела на меня, словно стремясь прочесть мои мысли, и после непродолжительного молчания сказала:

— Ты прав, я слишком много болтаю. Совсем забыла об осторожности. Теперь твоя очередь отвечать на вопросы.

— Прекрасно! Скоро тебе ни один родственник не будет страшен! Что ты хочешь знать?

— Где находится деревушка? И Амбер? Что между ними общего? Почему в Амбер можно попасть независимо от того, в каком направлении ты идешь? О каких Отражениях ты говорил?

Я поднялся на ноги, посмотрел на Дару сверху вниз и протянул ей руку. Девушка робко взяла ее, встала и испуганно на меня посмотрела. В эту минуту она выглядела совсем юной.

— Куда ты?

— Пойдем. — Я подвел ее к тому месту, где спал, и повернул лицом к мельничному колесу. Она попыталась что-то сказать, но я остановил ее жестом. — Смотри. Смотри и ни о чем не думай.

Мы смотрели на шумящую, пенящуюся воду, и я привел свои мысли в порядок. Затем взял девушку за локоть и повел в лес. Мы шли среди деревьев, по небу поплыли облака и тени удлинились. Птичьи голоса зазвучали громче, парило. Листья поменяли форму, листва стала гуще. Появилось желтое солнце, за поворотом дороги росли виноградные лозы. Птичьи голоса окончательно охрипли. Тропинка, посыпанная галькой, поднималась в гору. Где-то далеко слышался гул, от которого дрожала земля. Мы вышли на открытое место под бирюзовым небом и вспугнули бурую ящерицу, гревшуюся на большом камне.

— Куда это мы попали? — спросила Дара. — Никогда не была здесь раньше.

Я ничего не ответил — слишком был занят тем, что менял Отражения. Мы вновь очутились в лесу, на сей раз тропическом, росшем на высоком холме. Повсюду были гигантские папоротники, птичий гам сменился жужжанием, шипением, тявканьем. Гул усилился, земля дрожала сильнее. Дара схватила меня за руку. Она больше не задавала вопросов и буквально пожирала глазами окружающий пейзаж, стараясь ничего не упустить из виду. Большие желтые цветы кивали головками, роняя капли росы с лепестков. Жара стояла такая, что мы взмокли от пота. Гул перешел в мощный рев, мы вышли из леса и остановились на краю пропасти. Рев превратился в грохот, подобный раскатам грома. Водопад обрушивался с высоты в тысячу футов и бил по реке, как молот по наковальне. Внизу кружили водовороты, вздымались брызги, летела пена. На другом берегу, в полумиле, окутанное туманной дымкой и расцвеченное радугой, похожее на остров, сплюснутый ударом титана, медленно вращалось, сверкая и переливаясь, гигантское мельничное колесо. Огромные птицы с распростертыми крыльями парили высоко в небе, напоминая кресты. Мы стояли довольно долго, глядя на величественную картину, открывшуюся нашему взору. Разговаривать было невозможно, и меня это вполне устраивало. Затем Дара оторвала взгляд от мельничного колеса и вопросительно посмотрела на меня. Я кивнул, повернулся и пошел в сторону леса. Мы довольно быстро вернулись туда, откуда пришли. Возвращались мы той же дорогой, и, пока шли, Дара не произнесла ни слова. Вероятно, она поняла, что я — виновник происходящих вокруг перемен, и не хотела мне мешать. Заговорила она, когда мы очутились на берегу ручья, напротив маленького мельничного колеса, которое неспешно вращалось.