Андрэ Нортон - Колдовской мир. Том 1

Но эсткарпцы так легко не сдаются, они народ упрямый. Да и моего отца тоже невозможно было сломить. С трудом преодолевая боль, я кое-как дополз до ближайшего валуна, ухватился за огромный камень, навалился на него всем телом и, обливаясь потом от напряжения, заставил себя подняться. Стоило мне посмотреть вокруг, как я понял, что положение у меня действительно безнадежное. Дело в том, что я очутился на небольшом островке посреди реки. Видно было, что временами его заливает полностью. Вокруг не было ни былинки — один только песок и камни. Мне припомнился тот остров, который послужил нам убежищем, когда Каттея послала своего разведчика в прошлое Эскора. Но тогда я был полон сил, а в наших с ней отношениях еще не появилась трещина. Опираясь о камень, я с тоской смотрел на широкую реку и думал о том, что, хотя берега обрывисты, а течение быстрое, я не задумываясь сбросил бы кольчугу и пустился вплавь, если бы не больная нога, которая, к моей безмерной досаде, делала меня совершенно беспомощным. Привалившись к валуну, я попытался потуже затянуть на ране повязку, но боль была такой, что я невольно заскрипел зубами. Зато теперь она хорошо держалась и плотно охватывала рану.

Я почувствовал, что очень озяб. На островок то и дело налетал холодный ветер. Затянувшееся лето, спохватившись, торопилось уступить место хмурой осени. В поясной сумке я всегда носил с собой кремень, и сейчас, конечно, неплохо было бы развести костер и обсушиться. Но я боялся, что огонь привлечет внимание врага.

Не торопясь, я оглядел берега, реку и неподалеку заметил еще один остров, побольше, чем мой. Вот бы туда добраться! Но течение было сильным, стремительным, и я понял, что побороть его не сумею — не хватит сил.

А что, если... И я с новым интересом посмотрел на застрявший среди камней плавник — палки, сучья, ветки, хворост. А что, если сделать плот? Или найти какое-нибудь, пусть даже небольшое, бревно, чтобы, уцепившись за него, опять довериться течению. Авось где-нибудь прибьет к берегу. Без верного меча, без лука, двигаясь только ползком, я очень скоро стану легкой добычей для серых, растов или еще какой-нибудь нечисти, которой тут вдоволь.

Однако делать нечего. И я, стараясь не потерять равновесие, нагнулся пониже и попробовал подтянуть к себе плавник. Но мне попадалась только трухлявая мелочь — прутья, небольшие палки, которые в моих руках тут же ломались. Одна палка все же попалась покрепче других да и подлинней. И я решил, опираясь на нее, как на костыль, обойти остров. Ступать на больную ногу было невозможно, боль была так сильна, что приходилось часто останавливаться, и я подолгу стоял, борясь с головокружением. Вскоре оказалось, что идти дальше некуда. Песчаная полоса была очень узкой, а за ней начиналось нагромождение камней. И я не решался карабкаться по ним наверх, чтобы посмотреть, что же скрывается за ней.

С большим трудом мне все же удалось насобирать целую кучу плавника. С облегчением опустился я на песок, раздумывая, как теперь все это связать. Если бы в воде не потерялся и мой нож, я бы сейчас нарезал всю свою одежду на длинные полосы — и плот был бы готов. К сожалению, ножа у меня не было. И не было на этом голом острове ни длинных трав, ни лиан, ни каких-нибудь других растений, с помощью которых можно было бы скрепить плавник.

И тут мне пришла в голову счастливая мысль: а ведь можно набить легким и сухим плавником кожаную куртку, которая надета под кольчугой. Но будет ли она держаться на воде? И если будет, то как долго сумеет продержать меня на пЛаву? Видно, у меня был жар, мысли в голове путались. Но даже в полузабытьи, не очень-то веря, что сумею довести дело до конца, я упорно цеплялся за свой рискованный план.

. Очень хотелось пить. Волоча раненую ногу, я медленно пополз туда, где в галечный берег плескалась волна, и, наклонившись над водой, стал черпать ее пригоршнями и жадно глотать. Потом плеснул прохладную влагу на лицо и, прижимая к нему ладони, почувствовал, как оно горит. Утолив жажду, я сел на песок и стал стаскивать с себя кольчугу. Это мне никак не удавалось, и несколько раз я устраивал небольшие передышки — сидел, уронив руки на песок и хватая воздух ртом. Когда же я, наконец, освободился от нее, мне стало так жарке, что захотелось, забыв обо всем на свете, поскорей нырнуть в прохладные волны и лежать, ни о чем не думая, раскинув руки. Но кольчуга — зачем я взял ее? Что хотел еделать? В недоумении я смотрел на груду металлических колечек у моих ног, пытаясь вспомнить, зачем я разделся. Ах да, я хотел снять куртку. Непослушными руками я стал дергать ремешки, но каждое движение давалось с таким трудом, что я то и дело хватал воздух ртом.

Меня все еще мучила жажда. Пить... Воды... Воды... И я, теряя сознание, пополз из последних сил к реке, обдирая о гальку руки. Скорей зачерпнуть студеной влаги и пить... пить... Но из воды передо мной вдруг возникла чудовищная пасть, она была разинута во всю ширь, я ясно видел острые зубы. С криком рванулся я назад, подвернул раненую ногу и от боли провалился в беспамятство.

— Очнись! Очнись же!

— Кайлан, ты?

— Да очнись же! Скорей! Дусса, помоги! Сделай что-нибудь, чтобы он очнулся! Прошу тебя!

Я почувствовал, что в лицо мне плещут водой. Кто-то звал меня, но не вслух, а мысленно — так, как говорила между собой наша троица.

— Кайлан?

— Очнись же! Слышишь? Очнись, если ты жив!

Нет, это не Кайлан и не Каттея. Голос совсем незнакомый — тонкий, пронзительный. От таких голосов, если они звучат наяву, режет уши. Ну а у меня такая резь началась в глубине мозга. От этого голоса хотелось уйти, спрятаться, но он не оставлял меня в покое, не давал опять уйти в глубину беспамятства.

— Ну очнись! Очнись же поскорей!

Я открыл глаза, думая, что увижу то самое чудовище, которое так напугало меня недавно. Но передо мной неожиданно оказалось милое девичье лицо — очень бледное, обрамленное серебристым туманом волос.

— Очнись! — чьи-то руки трясли меня за плечи, пытаясь оторвать от земли.

— Кто ты?

Но она все оглядывалась по сторонам, словно ждала, что чудовище, напугавшее меня, вот-вот появится опять. Я видел, что девушка очень встревожена, но мной владело полное безразличие ко всему на свете. Глянув на меня, она нахмурилась, и голос ее стал еще требовательней и громче. Ее мысли, словно ножи, пронзали мой измученный мозг.

— Послушай! У нас нет времени! Они договорились и заключили сделку, а ты — обещанная им плата. Понимаешь? Ты что, хочешь попасть к тем?

Я порывисто вздохнул. Ей все-таки удалось растревожить мой инстинкт самосохранения, который порой действует вернее разума. Она тянула меня к реке, и я, хоть и с трудом, пополз за ней сам. Но тут же опомнился и стал вырываться из ее рук.