Мария Бородина - Земля избранных [СИ]

— Осталось укрепить и обработать швы, — Кантана неловко пожала плечом. — И будешь красавицей.

Осторожно, словно боясь повредить отделку, Миа коснулась расшитого отложного воротничка. Аметистовые бусины вспыхнули под пальцами туманным огнём.

— Это твоё платье? — поинтересовалась она, улыбаясь собственному отражению.

— Моё, — ответила Кантана тихо, — но теперь — твоё.

— Но ты ведь всегда носишь чёрное! — изумилась Миа, подняв глаза на собеседницу. — Как непосвящённая…

— Так и есть, — согласилась Кантана, — но в своих мечтах я всегда была в фиолетовом. И было бы так, если б отец соблаговолил отдать за меня жизнь и не сбежал. Это платье я сшила тайком от матери. Я надевала его только здесь, в этой комнате, при запертых наглухо дверях. Хоть на несколько минут я могла почувствовать себя полноценной.

— Неужели непосвящённый — это так позорно? — спросила Миа не без удивления.

Кантана пожала плечом. Мии показалось, что неосторожный вопрос задел самые глубокие струны её души. Но на губах Кантаны заиграла приторная солнечная улыбка, и гнетущее чувство вины отступило.

— Никакого позора нет, — Кантана опустила взор, — но нам запрещают многие вещи. Я, наверное, стала бы образцовой колдуньей, если бы не глупые правила. Я могла бы отдавать свою любовь дорогому мне человеку. Рано или поздно — родила бы ему детей. Но всего этого не будет на моём веку.

Рыжий отблеск заката, ворвавшийся сквозь стекло окна, лёг ровной полосой на лицо Кантаны. Раздражённо зажмурившись, она отвернулась к двери.

— Понятно, — кивнула Миа с долей сочувствия. — Ваши непосвящённые — вроде наших грязных. Раньше их сильно угнетали, но справедливость восторжествовала. Тебе просто не повезло родиться в эту эпоху.

— Мне не повезло родиться без отца, — Кантана заискивающе подмигнула, словно её вообще не заботила тема. Она принялась спешно расстёгивать пуговицы на спине Мии. — Вот и всё.

Стыдливо прикрыв руками грудь, Миа нырнула в халат и запахнула полы. Широкие плечики одеяния повисли на ключицах. Полоса шёлкового пояса была так длинна, что её можно было завязать вокруг талии пышным бантом.

Миа бросила последний взгляд на кукол, выстроившихся в ровные ряды на полках. Казалось, что фарфоровые девочки тянут к ней ручки, приглашая вступить в их большую семью. На мгновение Миа представила себя среди них: бледное, светловолосое тельце в пышном фиолетовом платье. Мурашки побежали по коже. Она напряжённо засопела, отводя взор.

— Тебе нравятся мои куклы? — поинтересовалась Кантана, заметив направление движения её головы.

— Они как живые, — выдохнула Миа. Перед глазами по-прежнему стояли застывшие детские лица с прозрачной, почти светящейся фарфоровой кожицей. — Ты сама шьёшь им платья?

Кантана кивнула, широко улыбнувшись:

— Если не себе, то хотя бы им. Я очень люблю яркие цвета. С ума по ним схожу.

— У тебя хорошо получается, — заметила Миа. — Я, было, подумала, что ты и меня превратишь в такую.

Кантана звонко засмеялась в тишине. Проворные смуглые пальцы раскладывали иглы и нити по деревянным рукодельным коробам.

— Кроме шуток. Нужно поскорее спуститься к ужину, — поторопила она. — Мама рассердится, если мы опоздаем к подаче горячего.

— Она что, посадит нас за один стол с семьёй? — удивилась Миа. — И вообще, разве твоя мама такой страшный человек?

Кантана непонимающе фыркнула, расчёсывая деревянным гребнем волосы.

— Странная ты… — пробормотала она насмешливо. — Любая прародительница клана обязана следить за дисциплиной и моральными устоями. Это её святой долг.

— Тяжело привыкнуть к новым порядкам, — попыталась оправдаться Миа. — У вас тут такие правила, что всё не упомнишь.

— А ты не привыкай, — Кантана сверкнула зубами, — просто живи. И всё.

Время тянулось с ужасающей медлительностью. Густое молчание, наполняющее столовую, угнетало. Лишь холодный ветер недружелюбно свистел под потолком, прорываясь сквозь приоткрытые форточки, да шторы из зелёной материи нежно шуршали.

Белая гладь пустой фарфоровой тарелки отражала мерцание свеч. Нери молча склонился над ней, наблюдая за вычурной игрой бликов. Он страшился поднять глаза и встретить холодный янтарь бесстрастного взора хозяйки, что, по закону подлости, сидела напротив. Лишние движения могли привести к лишним вопросам. А искать неизвестные ответы и плести паутину лжи не входило в его планы.

Из каменистого прогала, отделяющего кухню от столовой, плыл аппетитный, малознакомый запах, чем-то напоминающий аромат жареного соевого мяса. Доносящийся с кухни уютный перезвон кастрюль и столовых приборов оповещал о том, что ждать осталось недолго.

— Хорошо ли тебе спалось, Нери? — монотонный голос Анацеа, наконец, нарушил тишину.

Запах оплавленного воска внезапно стал навязчивым и приторным. Как всегда! Лишь вспомнил, и она тут как тут… Нери сжал губы, пытаясь не выдавать паники.

— Очень хорошо, благодарю Вас за тёплый приём, — пробормотал он, не отводя задумчивого взгляда от тарелки.

— Мне неудобно, что пришлось поселить тебя в кабинете, — призналась Анацеа. — Но свободных комнат в доме больше нет. Я должна извиниться за причинённое неудобство.

Нери робко приподнял голову. Анацеа сидела напротив, в деловитой задумчивости перебирая столовые приборы. Рядом скромно примостилась Зейдана. Молодая жрица напряжённо поглядывала на часы, висящие над столом.

— Не беспокойтесь по этому поводу, — Нери старательно подбирал слова, боясь нарваться на гнев. Уже забытая боль внезапно стрельнула по нервам перебинтованной руки вспышкой напалма. — Мне было очень комфортно. К тому же, я люблю книги.

— Книги? — Брови Анацеа поползли вверх. Глаза сощурились в неподдельном любопытстве. Пожалуй, это была первая искренняя эмоция, которую продемонстрировала прародительница клана.

— Удивительно, — подхватила Зейдана следом за матерью. — Тебе повезло. На Третьем Холме много неграмотных. Практически никто из беженцев не умеет читать и писать.

Пальцы Нери задрожали. Прокушенная ладонь отвратительно заныла, снова породив серию болевых вспышек. Он сжал руки в кулаки, чтобы не выдать волнения.

— Да, — Нери подумалось, что лучше будет согласиться с ней, дабы не накликать беду. — Практически все мои друзья не умели читать. Но мать обучила нас с сестрой грамоте. К тому же, Миа некоторое время посещала Наставню на Девятом Холме.

Слова рождались сами собой, с запалом вырываясь из горла. Нери смутился, оценивая, как легко далась ему ложь.

— Ты должен быть ей благодарен, — отметила Зейдана. Тёплая, как весенний день, улыбка озарила её круглое лицо.

Мысли спутались в голове Нери в плотный клубок. Пожалуй, если так пойдёт и дальше, он не сможет выплыть. Следить за своей ложью становилось всё сложнее: непротоптанные тропы петляли и обрывались, маня в самое сердце трясины. Упоминание о матери заставило сердце заколотиться чаще. Как же он ненавидел эту оторванную от реальности, непрактичную и беспечную женщину, лишившую его всех радостей детства!