Роджер Желязны - Маска Локи

— Говорят, Роджер больше не Великий Магистр госпитальеров, поскольку он бросил ключ Ордена в лицо королю.

— Не искажай факты, парень. Он бросил ключ в окно. И никто не видел, куда этот ключ упал. Поэтому никто не может утверждать, что потом Роджер его не подобрал. Он магистр до тех пор, пока рыцари-госпитальеры не откажутся ему подчиняться или пока Папа не сместит его. Но на это Его Святейшество никогда не пойдет.

— Почему? Роджер что, такой хороший Магистр?

— Во-первых, Рим далеко. Во-вторых, Папа Урбан при смерти. Его преемник, которым будет Григорий Восьмой, если не ошибаюсь, не дотянет и до конца года. А тот, кто станет Папой после него, будет слишком занят укреплением папской власти, чтобы обратить свой взор за море. Так что нам в Святой земле самим придется разбираться со своими трудностями.

— Папа умирает! — удивленно воскликнул Лео. — И вам известно, кто будет его преемником... У вас много друзей среди кардиналов?

— Ни одного.

— Так откуда вы знаете, что этот Григорий будет следующим Папой?

— Если бы ты вглядывался в будущее так же внимательно, как я, то обнаружил бы, что знаешь нечто такое, о чем раньше и понятия не имел. Я могу перечислить тебе по порядку всех пап вплоть до года моей смерти. А девять столетий принесут нам много пап.

— Бог мой! Вы колдун, мессир Томас.

— Не колдун, Лео, а... Что это?

Вдалеке, там, где дорога сливалась с горизонтом между двумя холмами, показалась белая точка, поднимавшая большое облако пыли.

— Всадник, мессир Томас.

Точка быстро превратилась во всадника, судя по одежде — бедуина. Бедуин двигался легкой рысью, направляясь прямо к ним. Амнет и Лео натянули поводья.

— Для одного всадника слишком много пыли, — заметил Амнет.

Заметив их, бедуин перешел на галоп. Сухая утрамбованная почва великолепно передавала звуки: они частили и перекрывались, сообщая, что лошадь явно не одна.

Амнет инстинктивно оглянулся назад, но дорога позади оставалась пустой.

Не доезжая двухсот ярдов, на расстоянии полета стрелы, всадник свернул влево, и из облака пыли вынырнул второй, за ним третий, четвертый, пятый... Все они отъезжали в сторону и резко осаживали коней, так что Амнет и его спутник оказались в кольце.

Резким окриком один из бедуинов приказал всадникам остановиться.

— Что им нужно, мессир Томас?

— Не знаю, но думаю, нам придется поехать с ними.

Для воина, стратега и человека действия требования придворного этикета были утомительны. Вереница трезвых лиц, грубая лесть, беспокойные руки и жадные глаза — все это изматывало до предела.

Этим утром он вершил суд, выслушивая жалобы одних бедуинов на других по поводу потерянной овцы или прав на колодец. Судя по высоте солнца, после полуденного намаза прошло не менее часа. Саладин обреченно вздохнул.

Следующими были несколько бедуинов, которые приволокли пару оборванных путешественников. Один, по виду полукровка, упал перед восседавшим на подушках Саладином на колени. Второй — европеец, скорее всего франк, стоял, глядя на султана сверху вниз, пока один из бедуинов не пнул его под коленку. Франк упал на четвереньки, но так и не отвел взгляда от султана.

Покрытая пылью одежда пленников говорила о том, что они пришли издалека. Туника франка, вероятно, некогда была белой. Грязное пятно на груди слева по форме походило на крест. Крест, судя по всему, спороли. И все же это ровным счетом ничего не значило.

— В чем виновны эти люди? — спросил Саладин, придав своему голосу строгость.

— О мой господин, они ехали по дороге в Яффу.

— И?

— За эту дорогу отвечает Харис эль-Мерма. Все проезжающие по ней должны получить наше разрешение и уплатить пошлину. Они же не заплатили.

— Вы не смогли получить с них деньги?

— О мой господин, у них ничего не было.

— Совсем ничего?

— Не было денег, а оружие не бог весть какое ценное. У одного было вот это... — Бедуин вытащил из-под одежды потертый кожаный мешочек.

— Дай-ка сюда, — приказал Саладин.

Тот передал мешочек. Внутри оказалось что-то твердое, похожее на камень. Развязав кожаные ремешки, султан достал содержимое — кусок дымчатого кварца, гладкий, как окатанная водой галька. Камень был тяжелый и теплый, наверное, сохранил тепло тела бедуина. Саладин с интересом принялся рассматривать его в солнечных лучах, проникавших сквозь ткань шатра.

Коленопреклоненный франк судорожно вздохнул и задержал дыхание.

Свет входил в кристалл и таял там, не проходя насквозь, не преломляясь на гранях. В центре кристалла что-то темнело — пятно, которое лишало его всякой ценности.

Саладин опустил камень в кошелек и передал бедуину:

— Верни ему это. Камень ничего не стоит.

— Слово моего господина — закон.

— Я уплачу за них пошлину.

— Благодарю, мой...

Саладин прервал его и повернулся к франку:

— Вы христиане?

— Я христианин. — Арабский, на котором говорил путник, был таким же нечистым, как камень, но странно звучала родная речь в устах европейца.

— А этот полукровка твой слуга?

— Мой подмастерье, господин. И мой друг.

Саладин пожал плечами: кого это заботит?

— Что за дело у вас в Яффе?

— Меня послал мой хозяин выяснить спрос на лошадей... лошадиное мясо.

— Ты не похож на купца. Судя по одежде, ты воин, однако у тебя не слишком тупой взгляд. Ты был воином?

— Меня обучали воинскому искусству, но я не слишком преуспел в нем.

Кому интересно, что думает неверный о своих достоинствах?

— Хорошо, когда человек знает пределы своих возможностей, — сказал Саладин. — Ты можешь ехать. В Яффу. Насчет лошадиного мяса.

В знак признательности франк коснулся лбом пола, как делают мусульмане, когда творят намаз.

— Но запомни, христианин. Ты должен уехать из этой страны до конца года. Весь твой род должен уехать. Сейчас между нами война. Последняя война. Мой тебе совет — вообще не покупай молодых коней или покупай их не слишком много, иначе ты никогда не получишь за них достойную цену... Ты понял меня?

— Нет, мой господин, — запинаясь, ответил франк.

— Я и не рассчитывал, что ты поймешь. Ну а теперь — ступай своей дорогой.

Саладин повернулся и дал знак Мустафе. Определенно, пора уже совершить молитву.

— Мессир Томас, мы живы? — Бедуины избавили Лео от старой кобылы, и теперь он раскачивался на спине верблюда, который упорно норовил укусить его за ноги.

Французского коня Амнету под угрозой оружия пришлось обменять на старого верблюда с разбитыми копытами. Животное так тяжело дышало, что у Томаса рука не поднималась подгонять его.

— Похоже, живы, — ответил Амнет.

— А мне казалось, что Саладин обещал награду за голову каждого Рыцаря Храма.

— Обещал.

— И все же он отпустил вас.