Александр Виланов - Мёртвая столица [СИ]

Все они прибыли к Ва'лару за успокоением. За напоминанием о том, как повезло каждому из них родиться с крыльями за спиной, появиться на свет среди сверкающих белизной мраморных дисков и колонн небесных городов, пока кто-то менее удачливый вылазил из бескрылой, противно орущей девки в грязной деревянной лачуге в глубине людского королевства, обречённый всю жизнь копаться в грязи и никогда не увидеть неба таким, каким его видит небесный народ.

Так и выходило: хочешь стать собой — открываешь бутылку и напиваешься до чёртиков; утратил веру — летишь к Ва'лару и подставляешь сознание под отрезвляющие потоки, вновь наполняющие душу гордыней и решимостью.

Не то чтобы это представляло проблему для небесного народа. Жителей Кеварина вполне устраивал их жизненный уклад, жаловаться было не на что. Люди и големы могли только позавидовать условиям, в которых жили крылатые создания. Чистота и достаток, дружба и взаимопонимание, небо и свобода. Ма'аари любили Ва'лара и ценили его неусыпный надзор, не позволявший Кеварину рухнуть в пучину пороков, свойственных людскому племени.

Никто не считал алкоголь оружием против божества. Ма'аари пили, чтобы расслабиться и на время разгрузить сознание, почувствовать слабость и отрешённость. Но всякий раз возвращались к божеству, чтобы выразить мысленную благодарность и просто побыть рядом.

Сайтеми же явилась сюда за ответами. Ответами, которых Ва'лар не давал ни сегодня, ни в любой другой день своего вечного существования. Хрустальное божество безучастно висело над платформой, а его внутренняя сила настойчиво долбилась в разум воительницы, стремясь убаюкать запутавшееся дитя, изгнать из головы порочные помыслы. Но не могло пробиться сквозь пелену опьянения, надёжно укутавшую разум воительницы.

Дева тронула свой левый бок, нащупав под курткой сосуд плоской формы — крепкое тёмное вино из зимнего мелисельского винограда. В нынешние дни этот сорт стал раритетом, но в прошлом году, задолго до трагедии, ей удалось приберечь две бутыли. Одну они с Торино приговорили в покоях Сайтеми тремя часами ранее, вторая покоилась за пазухой, дожидаясь своего часа.

Сейчас за раритетный напиток можно было выручить немалые деньги, но влюблённые решили не экономить на своём долгожданном воссоединении. Сегодняшняя встреча с возлюбленным могла стать одной из последних, и Сайтеми всецело отдалась наслаждению. А затем, завершив свидание прощальным жарким поцелуем, оделась, собрала всё необходимое и устремилась к Небесному Престолу.

Будет нехорошо, если её застукают в этом месте в пьяном виде: появление перед Ва'ларом в нетрезвом состоянии считалось у ма'аари неуважением к божеству, да и кто в здравом уме станет напиваться перед таким визитом? Сюда прилетали, чтобы открыть и исцелить свою душу, а не для того, чтобы её прятать.

— Ну что же ты молчишь? — процедила она сквозь зубы. Эта часть балкона была пуста, а летавшие по залу ма'аари были слишком далеко, чтобы услышать шёпот воительницы. — Теперь мне известны твои тайны, Ва'лар. Это твоя магия уничтожает наш мир, а теперь и мою страну. Что, так и будешь висеть и делать вид, будто ты не при делах?

Божество не ответило. Иного Сайтеми не ждала, и всё же едва сдерживала растущее раздражение. Хотелось взять увесистый камень и бросить в гладкую кристальную физиономию, чтобы добиться хоть какой-то реакции. Вот только за подобные проделки её прикончат на месте собственные же соплеменники. Да и откуда здесь возьмётся камень? Здешние уборщики — или слуги Ва'лара, как их было принято называть — не позволяли ни единой пылинке задержаться в священных стенах Небесного Престола. И без того хорошо убранный город в этом месте прямо таки сверкал чистотой. Песчинки не найдёшь, не то что камня.

— Для чего ты вообще тут висишь, а? Какой от тебя прок? Промывать ма'аари мозги, чтобы не вышли из-под контроля? Чтобы не сотворили ничего дурного? Вот только лекарство от твоей силы уже давно найдено!

Дева демонстративно тряхнула бутыль за пазухой, но вовремя спохватилась и стёрла с лица надменное выражение. Впрочем, редкого из присутствовавших здесь ма'аари не распирало от гордости, так что победоносный вид Сайтеми едва ли мог привлечь чьё-либо внимание.

Дева постаралась успокоиться. Злость ни к чему не приведёт и уж точно не испугает висевшую внизу кристальную статую.

— Я не прошу ни богатств, ни силы, ни бессмертия. — Она продолжала говорить вслух, что было несвойственно для крылатого народа. Ва'лара посещали, чтобы слушать и чувствовать, а не говорить. — Мне нужны всего лишь ответы. Неужели это так сложно? Я не собираюсь судить, не собираюсь мстить и не намерена поучать тебя. Я хочу только знать… Порча, нар'силен… Что всё это значит? Скажи мне, молю тебя…

Бог молчал.

Зачем она вообще сюда прилетела? Чего ожидала? Что после тысячелетий молчания Ва'лар вдруг зашевелится и заговорит? Или поразит бунтарку молнией за её скверные речи? Возможно, последнее было бы и к лучшему. За последние недели Сайтеми начала изрядно уставать — не от долгой дороги по людским землям и суточного перелёта над Кеварином, а от сомнений и неопределённости, преследовавших её с того самого дня, когда она шагнула за стены мёртвой столицы.

Больше всего дева желала дождаться хоть какой-то развязки для этой истории. А поскольку ни Ва'лар, ни совет Эл'таро не спешили давать ответы, ей не оставалось ничего иного, кроме как взять дело в свои руки и ускорить события. Очень скоро она заставит их заговорить.

Перемахнув через балкон, Сайтеми расправила крылья и позволила телу медленно спланировать вниз — к широкой платформе, с которой открывался вид на весь город. Пролетев над Ва'ларом, дева выпорхнула наружу и устремилась на запад. Ладонь легла на прикреплённую к поясу сумку, нащупав внутри бутыль с освящённой родниковой водой и горсть небольших упругих шариков.

Подходя к жилищу одинокого ма'аари, облюбованного пиявками в качестве базы, Линсон снова ощутил волнение. Проводнику ещё предстояло привыкнуть, что отныне он будет возвращаться не в пустую квартиру, а в убежище, где отдыхает после долгого дня вся его банда.

В этот раз на втором этаже их ждали сразу три человека. Кроме Арамео и Вила, уже повидавшихся с Линсоном, в кресле, широко раскинув ноги, развалился высокий детина с бандитским ирокезом на голове. Линсон узнал его. Торесу было далеко до квадратной фигуры Гирмса — с некоторой натяжкой его даже можно было назвать стройным парнем, — но любого из пиявок он мог без усилий поднять над головой и выбросить в окно, за что внутри банды назывался не иначе как громилой.

— Линсон, и вправду ты! — детина вскочил с кресла и затряс руку проводника в медвежьей хватке. — А я было подумал, что Мео с Вилом меня разыгрывают!