Светлана Бланкина - Прощай, Нью-Йорк? [СИ]

Я не отрывая глаз, смотрю на Джека, не говоря ни слова, чувствуя его руки, крепко держащие меня подле себя, руки, которые не дают мне упасть и… я словно чувствую, что дома, что я словно, наконец, вернулась домой, вернулась к тому, рядом с которым должна быть.

Я была в больнице два дня, два дня без сознания и за эти два дня Джек сделал уже всё для того, чтобы Брайан заплатил за всё, что он сделал со мной, за всё, что я позволила ему сделать с собой.

— Знаешь, когда он ударил тебя, когда все услышали этот шлепок, который до сих пор звучит в моей голове, я не почувствовал жалости к тебе, я даже злость не сразу ощутил… — задумчиво качает головой Джек смотря вперёд. — Я был рад, когда он ударил тебя, Клэри, — поворачивается на меня Джек. — Прости, но это так, но только потому что я понял, что теперь ему не отделаться от наказания и от последствий. Я был рад, что Брайан, наконец, совершил ошибку, что он, наконец, оступился.

— Я тоже, — шепчу я, качая головой, и чувствую, как Джек немного сильнее сжимает мою ладонь, и сквозь всё моё тело словно проносятся слабые электрические разряды.

— Я подал на развод, Клэр, — вдруг останавливается Джек, когда мы заворачиваем за угол, и всё внутри меня буквально замирает, и я друг понимаю, что значит «ёкнул сердце».

Джек поворачивает голову и я, едва оторвав вот него свой шокированный взгляд, также поворачиваю голову и понимаю, что мы пришли.

Напротив нас коридор, вдоль которого по обе стороны расположены окна позволяющие увидеть, что происходит в палатах. Я самостоятельно делаю несколько шагов, подходя ближе к одной стене, и с замиранием сердца смотрю на множество специальных стоек, в которых лежат новорождённые дети.

— Где она? — с напряжением и волнением в голосе поворачиваюсь к Джеку я с неспокойно бьющимся сердцем.

— С другой стороны, Клэр, — подходит ко мне он и, взяв меня под руку, отводит чуть дальше к противоположной стене. — Зайти тебе пока не разрешат.

В этой палате куда меньше детей их всего несколько и они лежат в специальных кувезах, закрытых прозрачными колпаками с четырьмя отверстиями — по два с каждой стороны.

Я видела их и раньше, но вживую впервые. И все эти крошечные дети лежащие там в окружении разных аппаратов и трубочек проведённых к ним… всё это выглядит пугающе.

— Все кувезы снабжены аппаратами искусственной вентиляции легких и в них поддерживается постоянная температура и влажность воздуха, а с помощью этих трубок и проводов малыш подсоединен к мониторам, капельницам и другим аппаратам, контролирующим его пульс, температуру и дыхание и ещё много чего важного, — вдруг тихо говорит Джек, словно для того, чтобы меня успокоить.

— А где она? — уже со слезами на глазах спрашиваю я, не отводя взгляда с детей.

Это меня пугает. Все эти аппараты… неужели всё так плохо?

— Вон она, Клэр, — коснувшись моей спины, направляет меня в нужную сторону Джек, — самая последняя.

Самый последний кувез, в котором лежит моя малышка, кажется, один из самых необорудованных, в нём меньше всего проводков и трубочек и я думаю, это к лучшему. Внутри лежит совсем крохотный младенец в шапочке, в рукавицах и пелёнке. Она спит, и я мало что могу разглядеть, но она такая… маленькая, такая милая, такая крошечная…

— Боже… — вырвется у меня вздох, и я прикрываю губы рукой. Я так хочу подойти к ней, коснуться её и вообще убедиться, что она действительно жива и что она действительно моя.

Я чувствую, как Джек обнимает меня, словно пытаясь поддержать, и я всё продолжаю смотреть на дочь сквозь стекло, к которому прижимаюсь ладонями.

— Тебе не… — разрушает тишину Джек и резко обрывается на полуслове и не от того, что он передумал задавать вопрос, а от того, что ему словно неудобно или же неловко у меня спрашивать.

— Не противно ли мне? — поворачиваюсь я к Джеку, но вижу лишь его расплывчатый силуэт перед своими глазами. Но я даже не знаю, почему плачу. Наверное, это стресс. — Не чувствую ли я ненависти к этому ребёнку, ведь он от Брайана? — смахнув слёзы спрашиваю я и по одному лишь неуверенному взгляду Джека понимаю, что именно это он и хотел у меня спросить. — Всё нормально, — сжимаю его ладонь я. — Я и сама об этом думала, но, знаешь, — вновь поворачиваюсь я к стеклу, за которым находится моя дочь, — я не чувствую ничего отрицательного к ней и ни чувствовала ни разу за всю свою беременность. Ведь она моя дочь, Джек и я люблю её всем сердцем, даже не смотря на то, что она от человека, которого я всем этим сердце ненавижу.

— Я тебя понимаю, — кивает он, и я вновь устремляю взгляд к стеклу.

— А… откуда ты всё это знаешь? — всхлипываю я не в силах остановить слёзы и всё смотря на малышку.

— Я уже бывал здесь, уже видел её и всё узнал у врачей, — отвечает мне Джек, когда я поворачиваюсь на него. — Она в порядке, Клэр, с ней всё хорошо, но ей придётся побыть здесь, пока она не набёрет вес, при котором её можно будет выписать, — берёт меня за руку он, а я лишь прикрываю свободной ладонью губы и зажмуриваюсь.

Джек абсолютно спокоен, он терпеливо мне всё объясняет и действительно вселяет в меня уверенность в том, что с моей дочерью всё будет хорошо, что она действительно в порядке.

И сейчас Джек осторожно, словно боясь мне навредить или сделать что-то не так, делает шаг ко мне, и аккуратно обнимает меня, и я опускаю голову на его плечо.

Всё внутри меня сжимается в тугой узел, за этим стеклом моя дочь, которая весит слишком мало, чтобы самостоятельно дышать и поддерживать нормальную температуру своего тела. И всё это из-за меня. Какого чёрта я вообще полезла их разнимать?

— Спасибо, Джек, — шепчу я, замечая, что слёзы, наконец, закончились. — Спасибо за то, что ты здесь со мной, что ты уже обо всё позаботился, пока я была без сознания.

— Ты не должна благодарить меня за это, — говорит Джек, отстраняя меня от себя и внимательно смотря в мои заплаканные глаза.

Между нами повисает тишина, я отступаю от Джека, но мы так и не сводим друг с друга пристального взгляда, в котором намного больше слов, чем в любом разговоре.

Увидев свою малышку, узнав, что с ней всё будет хорошо, узнав, что она в полной безопасности, я успокоилась и теперь в моей голове крутятся слова Джека о том, что он подал на развод.

— А как же Кристофер, Джек? — довольно тихо спрашиваю я, чувствуя тепло его рук, которыми он всё ещё сжимает мою ладонь. — Ты бросишь его? Уйдёшь из семьи? Он же тебя возненавидит…

— Я не собираюсь бросать сына, Кларисса, — сдержанно отвечает Джек, продолжая держать меня за руку, и мне становится не по себе. — Я развожусь с Молли, потому что я не хочу быть с ней, потому что я не хочу всю жизнь прожить с женщиной, которую не выношу, когда та, которую я люблю…