Светлана Бланкина - Другой Отбор «The Selection» [СИ]

Резкий звук в микрофон заставляет всех оторваться от своих дел и перевести взгляд на сцену.

— В нашем мире, а особенно на маскараде внешность обманчива: не узнаешь ни друзей, ни цвета их волос — всё скрыто от глаз. Что ещё нам нравится в маскараде? Когда снимают маски, правда выходит наружу. Дамы и Господа, настала полночь и сейчас Его Высочество Принц Алекс покажет нам ту самую девушку, которую, как он думает, узнал. Настало время узнать, прав ли он, — говорит Аливия, осматривая гостей.

Все тут же оглядываются в поиске Принца. Я замечаю Алекса идущего ко мне. Не знаю радоваться ли мне, что мой план сработал или же наоборот опечалиться из-за того, что он назовёт не моё имя. Моё сердце, кажется, остановилось. Я медленно ставлю бокал на стол, и когда Алекс подаёт мне руку, принимаю её. Гости делают для нас некий коридор, чтобы мы могли пройти на сцену. Аливия широко улыбается нам, и Алекс снимает маску. Он берёт микрофон и говорит:

— Кейси, — он ухмыляется, — снимай маску, я знаю, что это ты.

Интересно, что сейчас чувствует Кейси? Даже представить не могу. Унижение? Или наоборот, чувствует себя лучшей? Я подхожу к нему беру микрофон в руку, он лишь вопросительно на меня смотрит. Мои глаза что, ещё не выдали меня?

— Все мы по разным причинам носим маски. Некоторые маски мы надеваем, потому что это то, кем мы действительно хотим быть. Некоторые мы носим, потому что не можем принять скрываемое под ними или потому что кому-то нужно видеть нас такими. И некоторые маски мы носим для того, чтобы остаться в тени, но в ношении масок есть один недостаток, — я снимаю свою маску и резко поворачиваю голову к Алексу, — они в любой момент могут быть сорваны. — Его взгляд не передать. В его глазах читается унижение, предательство, злость и ужас. — Снимайте ваши маски, пора узнать все секреты.

Снова поворачиваюсь к залу, и мой взгляд падает на Хонора. Он снимает маску и у меня чуть микрофон из рук не выпал, это Дэвид. Наверное, мой взгляд сейчас такой же, как и у Алекса.

— Ну что ж, — растеряно, говорит Аливия, но её попытку всё уладить прерывает гвардеец, зашедший в зал, он привлёк к себе всеобщее внимание, но я так и осталась смотреть на Дэвида. Мы смотрим друг другу в глаза.

Он кротко поклоняется и быстрым шагом движется в сторону сцены.

— Мисс Лия Картер, — тяжело дыша, будто пробежав милю, говорит он. — Для вас срочное письмо.

Он подаёт мне конверт и так же быстро как появился, исчезает из виду. Спустившись со сцены, аккуратно достаю письмо. Это из дома. Что может быть такого срочного?

Это извещение, извещение о смерти.

Микрофон выпадает из моих рук и громко ударяется о пол. Все вокруг зажимают уши. Я сама стараюсь не упасть. Я срываюсь с места и бегу, как только могу в свою комнату. Нет, нет, нет, этого не могло произойти, только не с ней, только не сейчас!

Слышу, как кто-то бежит за мной. Быстро открыв дверь комнаты, беру карту и так же быстро бегу на первый этаж.

Слёзы скатываются по моим щекам так быстро, как никогда. Я ничего не вижу, мои глаза запеленали слёзы. Добежав до телефона, набираю номер и жду. Ожидание самое ужасное в мире чувство. Секунды длятся вечность. Слышу, как возле меня кто-то останавливается и тяжело дышит.

— Лия! Что случилось? Что с тобой? — Это Алекс.

— Нет, нет, нет, этого не может быть, это неправда, — всё шепчу я одни и те же слова, просто сходя с ума от этих вечных гудков.

— Ало? — Уставший голос отца привёл меня в чувства.

— Пап! — Протянула я. — Это не правда, скажи, что это не правда! — Боль просто ломает кости, одну за другой.

— Милая, — слышу я поникший папин голос. Нет! Скатываюсь по стене и тяну за собой провод телефона. — Возвращайся домой, нужно попрощаться с сестрой.

Необязательно падать в воду, чтобы почувствовать, что тонешь, правда? Мне кажется я тону, тону в собственных слезах. Тону в словах, что только что услышала и прочитала. Тону во всей лжи, которую успела услышат за всю свою жизнь. Тону в обещаниях.

Крепко сжимаю письмо, которое разбило меня, испортило мне всю жизнь, которое убило меня. Чувствую чьё-то прикосновение. Алекс пытается поднять меня, но я тут же отпрянула от него, поспешно вытирая слёзы, которые, кажется, никогда не кончатся.

Я ненавижу плакать перед людьми. Это как будто ты казалась сильным человеком и вела себя так, будто ничто не может причинить тебе боль, а когда ты плачешь, все те стены, которые ты выстроила, просто рассыпаются, как будто они ничто.

Он забирает у меня письмо и его глаза тут же меняют своё выражение.

— Мне жаль, — говорит он и хочет меня обнять, но я тут же срываюсь с места и бегу к себе, закрывая рот рукой.

За мной всё ещё бегут. Забежав в комнату, медленно скатываюсь по двери и снова погружаюсь в слёзы. Слышу голоса за дверью и шаги. Я не понимаю, что они говорят, я не хочу понимать. Поднимаю голову и смотрю на своё отражение в зеркале, но я не вижу ничего кроме фотографий, которые делают ещё больнее. Снимаю одну туфлю и в ярости кидаю в зеркало. Появляется трещины в самом углу. Но почему, почему? Она ведь так молода! Бог не дурак, раз забрал её. Он всегда забирает лучших. А Джеймс, что будет с ним, их свадьба? Я слышу голоса, будто голоса из воспоминаний. Я не знаю кто я теперь без неё. Я просто чувствую себя пустой и бессмысленной. Меня здесь больше нет, и я не знаю, куда я ушла.

Моральная боль гораздо сильнее, чем физическая. Физическую боль ты можешь заглушить болеутоляющим, но психическая боль будет медленно поедать тебя изнутри, пытаясь обратить тебя в монстра, которого ты боялся в детстве. Близкие тебе люди уходят, оставляя после себя пустоту. Они забираю с собой часть тебя.

Солнце уже поднялось над горизонтом и освещает всё вокруг. За ночь я так и не сомкнула глаз, я так и сижу на одном месте, не двигаясь, не думая. Слёзы медленно скатывались по моим щекам, пока окончательно не закончились. Я ничего не чувствую. Кроме боли, которая, кажется, никогда не пройдёт. Алекс долго сидел в коридоре у моей двери и разговаривал со мной, будто знал, что я его слышу. Он говорил, что нужно бороться с этим, что боль уйдёт и станет легче, но откуда ему знать? Твоя боль — это лишь твоя боль, и сколько бы окружающие не твердили, как глубоко они тебе сочувствуют, … никто из них, не почувствует и половины того, что чувствуешь ты. Я молчала, я не хочу говорить. Сижу здесь в этом идиотском платье и с отвращением смотрю на себя в зеркало. Мне всё неприятно здесь, даже я сама.

Дверь балкона резко открывается порывом ветра и комнату пробуждает холодный зимний воздух. Он будто ударяет мне в голову и заставляет очнуться. Поднимаюсь на ноги и, взяв стул, подпираю им дверь. Не хочу никого видеть.