Екатерина Лебедева - Пасифик [СИ]

— А вы не ходите. Скажитесь больным и не ходите.

— Угу. И знаете, где мы окажемся послезавтра?

— Мальчик, — назидательно сказала фрау Кленцель. — Будьте мудрее. Никто из нас не знает, где окажется послезавтра. Но зачем идти к людям, которые начинают с таких глупых шуток? Подумайте — чем-то они закончат!

***

Трум-пум-пум…

« Я — железнодорожное перекати-поле» . Мерный стук колес усыплял не хуже снотворного. До чего жаркий сентябрь! Даже грузовики на открытых платформах изнемогали под брезентом, а шпалы потели горючей смолой и смазкой, на которую садились и намертво прилипали лапками упитанные навозные мухи.

А навстречу катились такие же — без роду без племени, с фронта в тыл и обратно, на передовую. Без перерыва — туда-сюда — состав за составом — железнодорожные пути заворачивались и делали круг. Все пути приводили к истоку, и даже мощные «Тигры» переобувались в узкие транспортировочные гусеницы, чтобы попасть туда быстрее.

А вот он никуда не спешил.

Даже на остановках он продолжал слышать мерный перестук и скрежет, с которым вагоны преодолевали стыки, и за две недели настолько свыкся с этим звуком, что совершенно перестал обращать на него внимание. От нечего делать он листал тонкие, слепые распечатки, подаренные феей-крёстной. Жирные пятна на обороте означали, что Макс Ринг, его персональная крыса-кучер, уже проверил бумаги, а часть, возможно, изъял — для растопки и на подтирку. В соседнем вагоне ехало оборудование, громоздкие ящики с наклейками «IBM», «Siemens», «IG Farben», «Carl Zeiss», «Elemag», но даже этот ценный груз не охранялся так тщательно, как сторожили его. Словно боялись, что на перегоне, как только поезд снизит скорость, он выбьет стекло и убежит.

И сбежал бы. Но куда?

Уже на подъезде к Бляйхероде его скрутило. Несло и верхом, и низом, хорошо ещё, что поезд постоянно останавливался, и тогда можно было заползать под отцепленные вагоны и там, в тени, запуская пальцы в гравий, извергать слизистые нити кишок. Вернувшись в вагон, он сразу же ничком падал на полку и закрывал глаза. «Проклятые консервы!» — на пористом носу попутчика выступали бисерины пота. Попутчик считал, что во всем виновата ветчина, но это было не так. Он знал точно, потому что практически всю дорогу питался шоколадом и «маршгетранком», разведенным в теплой жестяной воде.

— Вот и наша хрустальная туфелька, — сказал высокий. — Полное совпадение. Что до последнего пункта — сестра его матери, проживающая в Дрездене, в прошлом декабре скончалась от пневмонии. Из дальней родни — только двоюродная племянница по отцовской линии, но отношения с ней не поддерживаются. И он настоящий немец и патриот. Хаген, ведь вы патриот? Готовы послужить своей стране как солдат? Солдат научного фронта?

Скажи «нет»! Нет-нет-нет!

— Да, конечно, — сказал придавленный чудовищной силой тяжести лунный человечек. — Но что конкретно я должен сделать?

Сидящие за столом опять переглянулись. На худощавом инквизиторском лице возникло странное, почти юмористическое выражение.

— Много всего, по правде говоря. Но начать я бы рекомендовал с изучения «Хроники Ура-Линда» и «Снорриевой Эдды». И рунической грамоты, конечно. Ваше будущее место работы — научно-исследовательский отдел — обозначается литерой «L». От слова «Leben».

— И чем же он занимается? Проблемами рождения?

Собеседник нахмурился. Отодвинул папку.

— Скорее… проблемами выживания. Жизнеспособности.

— Интересная тема, — подсказал желчный. — Есть, где развернуться.

***

«Достаточно! — взмолился он. — Я знаю…»

«Ш-ш-ш!» — ответила Луна.

Её млечный свет заливал окрестности, и всё казалось нереальным; даже густой хвойный лес раздался, чтобы вместить эту живописную диораму: заколдованный рыцарский замок, мерцающие бусины звёзд и пологий, слившийся с небесной чернотой, фанерный задник горы Конштайн. Ветер шептал, храпел и гукал, качались разлапистые макушки. Это была heiliges land , Благословенная Земля, сокрытая от людей в отрогах Гарца, и хотя теперь он всё знал, знал наперёд…

(«не надо больше, прошу!..» — «ш-ш-ш!»)

…он вздохнул и расслабился, ощутив чистую, спокойную радость, — впервые за эти сумасшедшие две недели.

— Нордхаузен, — проговорил попутчик. — Отсюда не видно, но город близко, рукой подать. Конечно, дорога перекрыта.

Только теперь он заметил проволочные нити, натянутые по периметру ярко освещенного плаца, и неподвижные фигуры часовых в отливающих сталью касках. Караульные будки и строительные вагончики, рядом с которыми, поблёскивая фарами, сбились в кучу угрюмые рогатые мотоциклы.

И всё же…

Heiliges L and , он смотрел на heiligesland , тихое место, каким-то чудом уцелевшее на варварски изуродованной, обугленной, покрытой рваными струпьями земной коре. Как странно! Ночь овевала прохладой его вспотевшее лицо, под ногами стелилась трава, хрустели мелкие ветки, и отец перезаряжал ружьё, стараясь не спугнуть сонного зверя. «За мной, Йорг!» Вуф-вуф. Попутчик двинулся вперёд и он неосознанно тронулся за ним, след в след, жмурясь от жёлтого света, с каждым шагом становящегося всё ярче, всё назойливее…

— Сюда. Присядьте. Подождите здесь.

Всё происходило очень быстро, а может быть, он задремал на ходу. Попутчик скрылся за белой дверью, и остальные двери тоже были белыми, а коридор — серебристо-серым, украшенным цветами, как в дорогой клинике. Щуплый эсэсман, Макс Ринг, остался снаружи — наверное, чтобы проследить за выгрузкой ящиков. Подходящий момент, чтобы сделать ноги, но он остался сидеть, потому что кто же в здравом уме добровольно покинет Благословенную Землю, особенно сейчас, когда мир вокруг одурел от бомбёжек. «Я тоже одурел», — он зевнул и услышал голоса. Они шли изнутри, стремительно приближались и накладывались друг на друга. Создавалось впечатление, что человек, который говорил громче, перемещался семимильными шагами и нападал, оборачиваясь, а его собеседник — бледное эхо — был вынужден обороняться.

Дверь чуть приоткрылась, сделавшись полупрозрачной на свету. Когда силуэты спорщиков распластались по ней, стало ясно, что громкий, с резким, уверенным голосом — настоящий великан. Людоед, заколдовавший рыцарский замок.

Судя по интонации, он был голоден. И чертовски рассержен.

— …в Байтройте умеют читать руны, но плохо знают немецкий? Это что — фарс? Комедия положений? Кого вы привезли?

«Бр-б-р-бр…» — сдавленное бормотание.

— Еврей? Да хоть цыган! Речь не о «брёвнах». Совсем с ума посходили! Мне нужны люди, грамотные люди. Я отобрал кандидата, так будьте любезны притащить то, что я заказывал. Хоть из преисподней, куда его, без сомнения, уже спровадили ваши ариософы!