Екатерина Лебедева - Пасифик [СИ]

— Ваш доктор — тот ещё сукин сын, — буркнул Дитрихштайн, ковыряя в дёснах жёлтым ногтем. — На-уч-ники! Это ж надо!

Он хмыкнул и быстро прошёл мимо, не оглядываясь. «Тот-Ещё-Сукин-Сын». Почти как воинское звание. Хаген всё равно бы не сообразил, что нужно ответить. Его внимание, как и взгляды всех присутствующих, было направлено на двери, за которыми продолжались переговоры. Ни один звук не просачивался сквозь плотно сомкнутые створки, но разбушевавшееся воображение рисовало причудливые картины, и Хаген напряженно вслушивался в сверчковое потрескивание кондиционеров, стараясь уловить намёк на то, что творилось внутри.

Пиф-паф? Но что дальше?

«Это не может быть явью, — он сжал руки, вновь убеждаясь в бесспорности, грубой материальности ощущений. — И всё же, и всё же… Ни туда, ни сюда. А если выстрелить, они растворятся в полутьме, порхнут стайкой летучих мышей или захлопают картонным краем, превращаясь в жёлуди, сердца, листья и бубенцы?»

Нет. Не так просто!

У колонны напротив застыл тот, кто не мог раствориться ни при каких обстоятельствах, даже если щедро сбрызнуть его царской водкой.

— Солдат. Посмотри на меня, солдат!

Франц стоял прямо, не двигая ни одним мускулом, порождая звук вибрирующим горлом, как чревовещатель. Его тихий голос, казалось, возникал прямо в голове Хагена. Никто из соседей ничего не замечал, этот зов был адресован только ему.

— Он ошибся, — мысленно передал гипсовый тотен-рыцарь. — Такое случается. С любым из нас. Рано или поздно.

На экране полногрудые девушки в кружевных трусиках и со сплошной резиновой полоской вокруг сосков, беззвучно хохоча, окунали в пивной бассейн голого толстяка в фуражке с кокардой транспортной службы. Беззвучный оркестр скалился разнокалиберными пастями духовых инструментов. Сверкала начищенная медь. Франц беззвучно плакал, но этого никто не видел, обман зрения, потому что скулы были изваяны из красного селенита, щёки из алебастра, а на губах играла вечная застывшая полуулыбка. «Красавец-мастер», как назвал его лидер. Вокруг суетились люди, побрякивали цацками о ремни угрюмые охранники в чёрной униформе, нарезал круги какой-то тощий кузнечик в лупоглазом костюме химзащиты, и всё это путаное, тесное окружение пока укрывало, спасало, но только пока…

— Отвечай! — потребовал Франц. — Посмотри мне в глаза. Почему ты их прячешь? На Луне не учат хорошим манерам?

Пересчитывая крапинки на каменном полу, Хаген составлял для себя поэтажную план-схему безопасных мест. Их насчитывалось довольно много — людных, освещённых, но путь к ним пролегал сквозь тёмные галереи, извилистые коридоры, пустые гулкие пространства, в которых так легко наткнуться на того, кто возомнил себя охотником, идущим на крупную дичь.

— Посмотри на меня, Йорген!

От неожиданности Хаген повиновался. Секунду-другую Франц изучал его как раскрытую книгу. Потом кивнул с каким-то задумчивым удовлетворением, находя подтверждение своим выводам.

— Что? — шёпотом спросил Хаген. — Чего ты хочешь?

— Вернуть, как было, — признался Франц. — Айзек совершил ошибку. А я исправлю.

Тяжёлые створки дрогнули, заскрипели и разошлись. Первый ряд солдат упал на колено, направляя в проём рубиновые кружочки лазерных прицелов. Министры бросились в стороны.

— Шум-гам-балаган! — брюзгливо сказал Улле. — Дребедень! Нельзя ли потише?

Подозрительные носорожьи глазки обозрели холл, тотчас обнаружив новых мастеров.

— Вы оба можете остаться. Остальных попрошу покинуть помещение, помня о том, что всё, что вы могли наблюдать и слышать сегодня, не подлежит разглашению. Кто проболтается — будет обвинён в государственной измене!

Он засопел. Поманил рукой:

— Хаген, зайдите. Лидер желает вас видеть!

***

— Чем позднее вечер, тем милее гости, — сказал Алоиз Райс. — Вот ваш мастер. Жив, здоров, всем доволен. Неужели вы думаете, что я играю мечеными картами?

В воздухе витало раздражение. Переговорщики достигли вынужденного согласия, взвесили приобретения и теперь подсчитывали потери. На омрачившихся, зачёркнутых вертикальными складками лбах брезжил мучительный зеленоватый отсвет головной боли. И только лидер чувствовал себя превосходно. Он сидел рядом с Кальтом, по-хозяйски положив лапку ему на колено. Судя по всему, ладонь Райса выполняла роль педали «пиано», приглушая и задерживая звук по мере необходимости.

Доктор Зима развалился в кресле, которое раньше занимал Улле. Откинувшись на спинку, он пребывал в прострации, убаюканный бормотанием внутреннего передатчика, однако из-под полуопущенных век поблескивали внимательные льдинки, и миниатюрный пистолет совершал плавные эволюции из одной руки в другую, нервируя соседей.

— Я думаю, вы могли бы играть вовсе без карт, — сказал он устало. — И выиграли бы. Сняли с простака дырявые кальсоны.

Лидер бросил на него цепкий взгляд.

— Перестаньте, Айзек! Что же, по-вашему, я людоед, пожирающий своих детей?

— Нет, мой лидер, я подозревал не вас. Просто мне показалось, что между мастерами тоже могут возникнуть разногласия… Наверное, я ошибся.

В глуховатом голосе прозвучало замешательство. Терапист моргнул. Такое выражение лица Хаген видел у испытуемых в игрокомнате после электросудорожной терапии. Бдыщ-та-дамм, и судно выходит в открытое море без руля, без ветрил и, увы, без капитана. Ещё один бдыщ-та-дамм — и в окнах гаснет свет, и ветер треплет косо приклеенный квадратик записки «Сдаётся внаём».

— Ну, конечно, ошиблись, — сочувственно подхватил Райс. — Разве вы не замечаете, что начали терять чувство реальности? Ошибка за ошибкой. Мы всего лишь пытаемся помочь, а вы смотрите на нас, как на каких-то врагов.

Никакой ошибки! Франц открыл сезон охоты! Помогите мне! Ради Бога… — взмолился Хаген…

Но не мог выдавить ни звука. Змеиный взгляд лидера приковал его к месту, лишив возможности протестовать. Баю-бай, засыпай… Жёлтая располовиненная луна обратила к нему курносый профиль. Он чувствовал, как полые кости заполняются гипсовой крошкой и слышал протяжный стон, с которым башня топталась на расходящихся в стороны пластах песчаного грунта. Кто же строит башню на песке? «Он что-то делает, — запоздало сообразил Хаген. — Со мной и с ним. Главный кукловод».

Маленький человечек улыбнулся. Старообразное лицо пошло пыльными трещинами, и крошечные песочные пальчики успокаивающе огладили колено тераписта.

Кальт вздохнул.

— А. Я был не прав?

— Не правы.

— Я виноват?

— Я не виню вас. Вы больны. Просто позвольте помочь. Не сопротивляйтесь, не нужно…

«Сейчас он заснёт, — понял Хаген, и эта перспектива наполнила его мертвящим ужасом. — Сейчас он заснёт, и я останусь один! Один на один… с этим… Пасифик! О, Пасифик…»