Александр Виленский - По гриб жизни

— Пришли мы всей толпой в зоопарк, — на коленях кот Василий, глажу кота Василия я, — Контактный, на Заельцовской. Решили начать с чего попроще; Ирина выбрала цыплят, самых обычных, нам кивает, мол всё, я умение активировала. Мы ей — “На кого?”, она — “Вон на того цыплёнка”. “На какого того?” “На того, жёлтого!” А они там все жёлтые! Пищат, бегают по загончику за кусочками корма, и нифига не понятно! Пришлось на порося кидать по откату… Там такие тёмные, какая-то порода особенная.

Вы, кстати, тоже сходите. Вы когда последний раз в Новосиб выбирались?

— Да давно уже, Мишенька, давно, — отвечает мама, подливая в мою кружку чай, — Сашенька занят на работе, как время выдаётся, мы всё больше к Василине ездим.

Василина — младшая сестра отца.

Она с мужем и тремя детьми живёт в Мельниково, 60 км. от Томска. Просторный бревенчатый дом, хозяйство — гуся, куры, порося, чистый воздух и речка. Дядь Володя выпивает… но хозяйственный. Интернета нет, бяда-бяда. Сейчас может уже провели, ну или мобильное покрытие стало крепче, я у них не был 2 года.

— Ты, Миш, не думай, что Томск город маленький, что мы за новостями совсем не следим, — отец фыркает в усы, — Много нынче по ящику про волновиков говорят: и хорошего, и плохого. А я так скажу, — ружьё, оно и в руках праведника, и в руках подлеца одинаково громко стреляет, — пауза, — Ваша магия, она ж как ружьё. Кто-то с её помощью банки пойдёт грабить, кто-то родину защищать. Ты вот в армии не служил, не годен, а всё равно выпал случай — и пришлось, —

я не стал поправлять отца, говорить о том, что я “гражданский специалист”, по сути ведь он прав, —

Да не простым солдатом, м а г о м, —

отец как-то по-особому, смакуя, произнёс это вкусное слово, —

Видел я этих монстров, крыс, с которыми вы боретесь. Жизнь словно в фантастических романах стала. Как в книжках, что ты читаешь, маги, порталы… кто бы рассказал год назад, что так оно будет — не поверил бы. Мать с Ильинишной говаривала, так та всё своё талдычит — мол, раз вот это всё в мире есть, значит и Бог есть.

Смотрю сквозь кухонное окно на растущие во дворе верхушки тополей. Их в последние годы любят обрезать, тополя-евреи. Может и правда бог есть? Интуиция, ты у меня почти десятка, ау! Твоё авторитетное мнение, плиз.

Она говорила со мной невнятно,

словно вдрызг пьяна,

но день склонялся к закату,

а я склонялся к тому, что “да” говорит она. Мы сидим на кухне вдвоём с батей, мама, картинно ахнула, взмахнула руками, убежала к соседке — “занять баночку варенья, такой повод!”. Малиновое съели, муррр…

— Я тобой горжусь, сын, — без единой смешинки в голосе, глядя в глаза, — Защищать родину — это честь. Откуда бы не пришёл враг.

Я не знал, что на это ответить. Рассказать про свои метания, нежелание идти “сдаваться” государству, про то, что я серьёзно обдумывал вариант всё бросить и сбежать, спрятаться. Про свою тревогу, “паранойю”, что пришла как весна, но как весна, не ушла. Я кивнул, чувствуя комок в горле, предательские слезинки в уголках глаз. Отец никогда не говорил мне таких слов. Наверное, больше никогда не скажет.

А больше и не надо.

— Так точно, товарищ майор, полностью игнорирует воздействие умения.

— Как вы его удерживали? —

пальцы барабанят по столу, стимулируют сотрясением подушечек мозговые колебания.

— Мы накачали его мощным транквилизатором, поместили в клетку. Кожа у него грубая, но дротик пробивает.

— Пока пробивает.

— Так точно, пока пробивает. Расход транквилизатора втрое больший.

— По весу?

— Да, на тридцать килограмм, — пауза, — Товарищ майор, что по поводу Перилова?

— А что с ним? Пусть ищут. Если найдут будем думать. Михаил наивен, но не дурак, — майор оторвал глаза от экрана, взглянул на подчинённого, — Парень постарается ничего не найти. Понимаешь, о чём я?

— Какими будут наши действия? — лёгкая ухмылка играет на губах лейтенанта “Heathens”.

— Кольцо учёные изучают, результатов нет, — поджатые губы есть, — Сейчас у них для исследований есть другие “магические” предметы. Больше, так сказать, не горит. Они, конечно, будут рады любым новым цацкам, они ж как сороки, — мужчина тепло улыбнулся какому-то личному воспоминанию, — Новое и блестящее на лабораторный стол! Немедленно препарировать, ххе-ххе-х-э-э-э.

Стоим в оцеплении. Парадные плащи — ярко-красные пятна на фоне чёрных курток с белыми буквами “ПОЛИЦИЯ”. Что мы вообще здесь делаем? Помогаем пиар-отделу войск Нацвардии “формировать позитивный образ волновиков на государственной службе”. Именно так звучит полученный нами приказ. Михаил Александрович хороший руководитель. Он объясняет подчинённым не только ЧТО нужно сделать, но и ПОЧЕМУ это нужно сделать. Это важно. Люди не бараны. Мм, поправлюсь, обычно люди не бараны. Когда люди понимают, что и зачем делают, их лицо приобретает лоск одухотворённой интеллигентности. Они более усердны, более счастливы. Результаты у таких работников лучше в разы. “Я ложу кирпичи” vs “Я строю стену” vs “Я строю храм”.

Тарам-парам.

— Михаил, вот ваша парадная форма.

На стол прилегло что-то красное, упакованное в пластик; с любопытством вскрываю пакет, извлекаю содержимое. Элемент гардероба напоминает плащ, да, это плащ, ярко-красный, парусиновый. По центру голубая буква “В”. Ну, ***дец. И это не совсем “В”, скорее её творческая переработка. А за переработку принято доплачивать. Генетически модифицированная “В”. Горизонтальная линия выходит за пределы и сверху, и снизу, напоминает флагшток. Извилистая часть книзу расширяется, загибается на манер волны морской, с белой пеной на гребне. Выглядит стильно, признаю.

Дизайнер не зря 5 лет учился. Буква похожа на надутый ветром парус, но вот красный цвет плаща… сочетание красного и синего — это ж блин в голову сразу приходит человек-паук, супермен и все эти товарищи из Чуда. И не уходят, татаре, остаются ночевать, пьют виски, курят, дым клубится, размывает люстру. В голове нельзя курить! Могут волосы загореться, пожароопасно. У меня даже огнетушителя нет. Только мозжечок.

Заезженная, пафосная цветовая палитра — что-то подобное я и ответил щекастому. Осталось масочку на глаза прилепить — добавил — и можно зваться красными плащами. Кра-сный плащ! Толь-ко сви-сни, он по-явится.

— Руководство рассматривало возможность дополнения парадного красного плаща волновика парадной же красной маской, размещаемой вокруг глаз, — тон куратора серьёзен, — Но этот элемент образа признан излишним, — да не, не верю. Красная маска. И красные труселя. Вдруг волновику по долгу службы придётся раздеться. А там всё по форме. Никакого ущерба погону, обликом морали. Но у нас нет погонов. Так обещали ж.