Александр Виленский - По гриб жизни

— Зачем нам нужна парадная форма?

— Михаил, отношение к волновикам в обществе неоднозначно. Общественное мнение нельзя пускать на самотёк, в этом ты со мной солидарен. Волновики примут участие в совместных с правоохранительными органами операциях… дадут интервью в газетах, на телевидении; людей надо приучать к новой реальности. Одна из наших задач — помочь людям ПРАВИЛЬНО воспринимать реальность, — хитрая улыбка, — Ты ведь смотришь телевизор, знаешь, КАК центральные каналы освещают проблему. Будем действовать на региональном уровне.

Стоим, действуем на региональном уровне. Вместо утренней тренировки — облава, команда не рада, но спорить с начальством не приучена. Красные плащи вызвали куда более эмоциональную реакцию. Андрюха в восторге, Ирина на скепсисе, с нотками юмора и кардамона… Валерий “детскими забавами” недоволен, налицо угрюмое безразличие.

Выглядим мы в плащах… броско.

Материал, что я посчитал парусиной, таковым не является — так считает женщина. Ирина уверена, что это прорезиненная ткань, но слишком уж она лёгкая.

Плащ крепится по-супергеройски, крючочком и петелькой. Я раньше не задумывался, как крепятся супергеройские плащи. Обычные, человеческие тоже не носил. Какие мои годы.

Наша “парадная” форма — это наша “боевая” форма минус (-) шлем, плюс (+) наброшенный поверх плащ. Да, я не писал, у меня теперь есть щит. После первой битвы на заимке я попросил Мухаметдиновича подобрать и мне на манер Валериного, седой инструктор торжественно вручил мне баклер. Я позже узнал, что круглая железная тарелка называется именно так, баклер, кулачный щит.

Снаружи думаю инкрустировать его шипами. Долбанёшь по прыгающему на тебя крысюку, а он не только сотряс словит, но и нос там или глаз себе выколет. Смысла в этом мало, это монстра не убьёт, контузит?

— Валер!

— Что?

— Как там ты говорил называются мечи?

— Спаты, — бурчит коллега.

Ещё бы. Я его пятый раз спрашиваю. Спаты, спаты, ударил и спатеньки. А теперь горрбатый, его спатой, и больше не горрбатый. Всё, бред-стоп.

Нам выдали официальные разрешения на ношение мечей и арбалетов. Мы крутые.

Вот только есть у всего этого один ЖИРный минус — одежду и оружие после каждой бойни приходится чистить. С одеждой проще — у нас есть сменные наборы, извазюканную форму сдаём в прачечную при штаб-квартире. С обувью та же песня. Не знаю, как они её отчищают, кровь тварей попадает на язычок, на шнуровку, внутрь ботинка. Оружие мы чистим сами.

Это в первый раз я сподобился оставить дело на утро, утром, собственно, не найти времени, получить разнос от Мухамметдиновича и приуныть. Потом ни. Которое ни-ни.

Понурил голову, послушал лекцию, дал обещание меч беречь и лелеять. У нас, конечно, есть Андрей, его умение заточит любой холодняк, но уважение к оружию… чистка своими руками, с правильными мыслями… делай так, и оружие в бою не подведёт — эту мысль я из лекции инструктора вынес.

И Мухамметдинович прав.

Иногда я чищу оружие на месте, иногда за порталом, совмещаю полезное с полезным. Ничего мы пока не нашли, официально и так. Хорошо, что Андрюха со мной ходит, у пацана энтузиазма хватает на двоих, да что там, на двоих с половиной хватит. На двоих и гнома.

Он полунамёками спросил меня — может так случиться, что мы что-нибудь найдём, и, если это вдруг, совершенно случайно, невообразимым образом, окажется мне ненужным… Воздушные замки друга рушить не стал, говорить о вероятности конфискации всего найденного, вне зависимости от его практической ценности, тоже.

— Я жил в этом районе, — Валерий говорит, будто бы ни к кому конкретно не обращаясь, — На Бурденко. Почти десять лет.

— И как оно? Почему переехал? — а я не прочь поддержать разговор.

— С Ле… с женой были проблемы

Мужчина молчит, не лезу в душу. Вопросы были бы бестактными, да и ответы не информативными. Он жену бил, или она его, скалкой или плёткой-кошкой, расстались по воле бога или руководства ЗАГСа, зачем мне знать? Как там в деле — признан невиновным. И точка. (.)

У всех драконов на поясе меч, эмм… спата! У нас с угрюмым по баклеру, у Андрея и Ирины арбалеты. Начинается день, летнее солнце горячо, как твоя варочная панель. Ирина с Андрюхой обсуждают книжку, что читал её сын, я считаю ворон. Валерий рассматривает украшенную (?) бессмысленным и беспощадным граффити ветхую арку. Названия каких-то групп или что это. Ворон ноль. Облава в Кировском, на Расточке. Район не знаю, не доводилось. Нас привезли, сдали на руки полиции, Кирилл то ли познакомился с одним из полицейских, то ли уже его знал, аааааарх.

— Ой, мальчики, простите за опоздание! —

девушка выбирается из тонированной иномарки. Журналистка? Джинсы, короткая курточка открывает подтянутый, не прикрытый коротким топом животик, — Какие вы красии-вые! А… вы же сможете на камеру что-нибудь из ваших… фокусов показать? — милая, умеренно заискивающая улыбка. Профессионалка, однако, — Да? Да?

Да.

Мне всегда казалось, что облавы должны быть внезапными. Налетели, руки за голову, трах, бах всех антисоциальных элементов — проституток, наркоманов, вегетарианцев — повязали и уехали. У нас облава неправильная. Пару групповых фотографий спустя мы шагаем сквозь арку, подходим к красному двухэтажному зданию. Нас разместили за углом, рядом с выходом ведущей к подвальной двери короткой лестницы. “Когда начнётся облава, может быть, кто-нибудь попробует из этой двери выскочить. Но вряд ли. Вы можете помочь в задержании злоумышленника. Но лучше не надо. Нам не мешайте, и всё будет” — задача поставлена группе двумя ехидными представителями закона. Косятся на наше вооружение и облачение, выносят модный приговор.

Игнорирую хихикающих вполголоса оперов.

Размышляю о том, как бы познакомиться поближе с журналисткой Олей.

Симпатичная стерва, тьфу, покладистая, умная девушка. Даже в мыслях не надо так. Тёмные волосы до плеч, тёмные глаза, подведённые брови, прямой нос, пухлые губы с напылением помады… Моя “зазноба” утопала куда-то вместе с оператором, грузным бородатым мужиком. У него маленькая цифровая? камера и метровый штатив, несёт его на плече как дровосек бревно; камеру каждый раз заботливо помещает в чехол, что болтается на загорелой бычьей шее.

Прошло ещё полчаса, проехала куда-то на ту сторону дома машина ОМОНа, пара полицейских каров без включенных мигалок, снова всё стихло. У “наших” полицейских есть рация, по ней они всё время переговариваются. О, из-за поворота дома идёт чем-то расстроенная Оля, за ней шагает её нежелезный дровосек. Машу ей рукой, получаю в ответ ослепительную улыбку.

Эй, гайз, у меня всё найс. Йоу.

Ббахх! Пфффф… В отдалении прозвучал взрыв, по встревоженному виду стоящих рядом полицейских и громкому стрёкоту рации понятно — взрыв не запланирован. Внутри здания слышатся выстрелы, крики, из пятого или шестого от нас окна второго этажа выбило стекла, сквозь дыру наружу валит белый дым. “Что стоишь, снимай!” — кричит на оператора журналистка. Новые крики в здании, неразборчиво, сирены автосигнализации испуганных машин; оборачиваюсь на спутников, извлёкаю из ножен меч. Ббах! Дзиньчкчк, внутри здания ещё один взрыв, двое полицейских что-то кричат в рацию, бегут прочь, вокруг дома, видимо, к главному входу. Мои мысли скачут в голове как перепуганные Газмановские кони.