Дарья Беляева - Воображала [СИ]

Северин поднялся, открыл один из ящиков под стеллажом и достал коньяк, щедро плеснул его себе в кофе.

— Дело в том, что я здесь не один. У нас коммуна, если хотите. Время раннее, многие еще спят, но могу разбудить их, если императрица пожелает удостовериться.

— А вы хотите?

Он засмеялся, потом погрозил мне длинным пальцем.

— Вы знаете толк в нашем Пути, правда?

— А вы забываетесь, — сказала я. — В чем, собственно говоря, ваша проблема? Я хотела бы доходчивых объяснений.

— Дело в том, что ваш муж, хоть и пытается отучить воров воровать, но не спорит с тем, что это их природа. Однако, к нам уже два раза наведывались его, как это называется, Чистильщики?

Это называлось «Служба очищения», но во все времена люди упрощали длинные названия. «Служба очищения» следила, в основном, за тем, чтобы ведьмы, воры и варвары вели себя подобающе и соблюдали законы, но так же она проверяла лояльность принцепсов и преторианцев.

— Я совершенно не имею ничего против действующей власти. Напротив, я только за. Мне нравятся перемены, они освежают. Однако, Чистильщики считают, что мы занимаемся чем-то противоправным.

— Вы занимаетесь тем, чем захотите. Это могут быть противоправные вещи?

Он посмотрел на меня внимательно. Ему явно доставлял удовольствие мой дискомфорт. Я никак не могла справиться с собой, хотя я знала, что он такая же часть моего народа, как и все, кто идут по Пути Человека вместе со мной. Мы, принцепсы, раздроблены изнутри, мне нужно было соединить нас в целое. Справиться с собой.

— Могут, конечно. К примеру, вчера я захотел немного морфия. Кому от этого хуже?

Но я знала, что за этим ленивым гедонизмом скрываются и другие вещи. Если ему захочется убить кого-то — он убьет, а если он пожелает взять женщину силой — он возьмет, в противном случае, смиряя желание, он согрешит против бога.

Но люди, идущие по Пути Зверя, существовали всегда. О них редко говорили, и еще реже их дела становились достоянием общественности. Люди Зверя были нашей маленькой тайной. На них смотрели сквозь пальцы, но Аэций бы не понял этой доброй традиции.

— Вас застали за чем-то противоправным? — спросила я. — Было совершено преступление?

Он цокнул языком, потом с досадой сказал:

— Разговор не идет так просто, но я этого ожидал.

А потом он крикнул:

— Децимин! Вина сюда, да того, что получше, а не того, которое мы обычно используем утром!

Он спустился по лестнице, ведущей на чердак, и, казалось, сделал эту темную комнату светлее. Я никогда прежде не видела такого красивого человека, он словно был из другого мира, только образом схожий с простыми, земными людьми. Он был совсем юным, наверное, ему было лет двадцать, вряд ли меньше и точно не больше. Северин выглядел лишь чуть постарше, но принцепсы отлично умеют различать возраст друг друга — по глазам. Северину было хорошо за шестьдесят.

Децемин же был действительно очень юн, но красота не давала его юности выглядеть трогательно. Большие, синие глаза, надменные и холодные, пухлые губы с изгибом таким совершенным, что их хотелось целовать — эти черты лишали его столь свойственного молодым людям очарования нелепости. Его лицо было идеально, каждая линия казалась совершенной. Я даже не могла подумать, что его нарисовал художник — человеческая рука не способна была создать ничего столь прекрасного.

Я почувствовала, что если взгляну на него снова — заплачу, от счастья, что могу лицезреть нечто столь красивое.

Когда он поставил бутылку вина и бокалы на стол, я увидела его руки, потрясающие, словно вырезанные из мрамора каким-то безумным в своем таланте скульптором.

Он хотел налить мне вина, но я закрыла свой бокал рукой.

— Я не пью по утрам.

— Вы многое теряете! — сказал Северин. — Кроме того, из его рук я принял бы что угодно, даже яд.

Когда Децимин налил Северину вина, тот коснулся его затылка, словно хвалил собаку. Это был собственнический, отвратительный в своей унизительности жест, намекающий на большее. Я увидела, что на лице Децимина отразилось отвращение. И это выражение, придавшее его глазам хоть какую-то долю человечности, позволило мне понять — этот златокудрый мальчик, как и стоило ожидать, не принцепс, не преторианец. Он — вор. Может быть, варвар, но скорее все-таки вор.

— Посиди с нами, послушай, что настоящие люди обсуждают.

Децимин молча сел рядом, выражение его лица снова стало отстраненно надменным, будто он замер, позируя для художника.

Отвращение, которое испытывал этот красивый юноша говорило о том, что он здесь против воли или от безысходности.

— Вы ведь не будете говорить мне, что занимаетесь сутенерством, господин Северин. Разговор с вами в таком случае окажется пустой тратой времени.

— Я занимаюсь всем понемногу, — засмеялся он. — Но вы не угадали. Без сомнения, наши дела далеки от того, что позволили бы себе идущие по Пути Человека.

Он сказал позволили с затаенным презрением, которое, тем не менее, не слишком сложно было заметить. Как и все, кто ходил Путями Зверя, он не имел уважения ни к чему и ничто не считал святым, кроме удовлетворения и своенравия. Я любила это в сестре, но чужие люди с такими убеждениями пугали меня.

— Однако, мы обвиняемся голословно.

— И я должна поверить вам?

— Я бы хотел, чтобы вы поверили мне, однако, как императрица, вы ничего не должны.

Децимин оставался безучастным, я то и дело возвращалась взглядом к нему, а потом отводила глаза, не в силах выдержать его красоты. Северин продолжал лениво гладить его по затылку, словно домашнее животное.

Что я, среди прочего, не любила в идущих Путем Зверя — они никогда не говорили ясно, отличались какой-то беспричинной и иногда опасной лживостью. Такой была и сестра, но ей я прощала все.

— Что ж, — сказала я. — Если вы не считаете нужным посвятить меня в суть вашей проблемы, я не считаю нужным тратить на вас свое время, господин Северин.

— О, почему вы же вы принимаете мою бережность к вашей душе за изворотливость? — Северин взглянул на потолок, словно на нем был написан ответ, затем дернул Децимина за волосы. Потом неохотно уступил мне, сказав:

— Мы содержим несколько опиумных точек в Делминионе. У них все еще нет доказательств, и они не могут нас арестовать. Но, полагаю, они могут поступить по-другому.

Несколько. В небольшом курортном городе. Я постаралась не показать своего отвращения. Зато я поняла, отчего в этом темном помещении царит такой сладкий, лакричный запах.

— Вам придется отказаться от этих забав.

— Мы откажемся. Я уверяю вас, моя императрица, эта коммуна больше не нарушит покой Делминиона. Но нам нужно исчезнуть. Вы ведь знаете, как поступают Чистильщики, правда?

Я знала. Если преступник представлял какую-то реальную опасность для людей, был убийцей, наркоторговцем или сутенером, в живых он не оставался. Кое-кто удостаивался показательной казни, но если у человека имелись деньги и связи, способные воздействовать даже на суд, в дело вступали Чистильщики.