Роберт Вегнер - Каждая мертвая мечта

— Это не будет рассказ о начале прекрасной дружбы, девушка. — На этот раз Кор’бен долил им вина. — Мы не стали братьями по крови, ночью не плакались друг другу о грехах и обидах. Мне все еще не нравятся молнии, вытатуированные у него на груди. Но когда на следующий день на рудник приехал один из «домашних» и спросил, разбирается ли кто-то в лошадях, потому что нужно объездить нескольких трехлеток, Поре вызвался и, несмотря на исхлестанную спину, показал, что умеет. Я до сих пор не понимаю, как он смог это сделать.

— Кха-дар сказал бы, что это называется мо… тивация. Мотивация.

— Да. У него была мотивация. Он знал, что если вернется к вороту, то не проживет следующий день. А потом прислали за мной, потому что он сказал им, что как верданно я умею делать хорошие седла, а новым коням такие понадобятся. Это не было правдой… я знавал лучших шорников, но у меня тоже была мотивация. И кое-что я умел. Благодаря ему я остался в живых.

— А он — благодаря тебе.

— Да. Две собаки, которые не загрызли одна другую только потому, что цепь была коротка, спасли друг другу жизнь. Как бы назвал твой кха-дар это?

— Наверное, иронией.

— Ну так выпьем за это.

Они опорожнили кубки.

— На твоих щитах не будет никакой оковки?

— Усилю верхний и боковые края прутьями железного дерева. Должно хватить. У нас мало железа. Мало стали, мало всего. Хотя — нет, у нас достаточно цепей. Расковываем звенья и делаем из них наконечники стрел. Или завязываем цепь узлом, обливаем свинцом и получаем кистень. Свинца у нас вдоволь, потому что в здешних городах им часто крыли крыши. Но из свинца не сделаешь шлем, панцирь или меч.

— Вы ведь захватили немало оружия.

— Немало, — согласился он. — Так много, что теперь у нас уже одна кольчуга, шлем, меч или сабля на десяток людей. А раньше — были на сто. Богатеем. Кроме того, часть нашего оружия уходит на сторону. У нас есть союзники, и приходится делиться с ними.

Может, причиной было вино, а может — просто интуиция, однако девушка сразу вспомнила линию разделения, которую она заметила в шатре командования.

— Уваре Лев?

Кивок подтвердил ее подозрения:

— Лев и его Уавари Нахс. У него их более двух тысяч. Черные, словно ночь, высотой в семь футов — демоны, которых боятся все, даже Буйволы и камбехийская Пламенная Гвардия. Они были ценными рабами из-за их размеров и силы, но именно потому их и опасались. Говорили мне, что в Коноверине на плантациях нельзя было размещать их больше, чем по трое одновременно. Бьются короткими копьями с наконечниками в два фута, топорами и в омве, длинными, в пять футов, боевыми серпами. Я видел коня, перерубленного напополам одним ударом этого оружия. И собирают вокруг себя других с запада. Из черных племен.

— Зачем?

Он покачал головой.

— Ты задаешь неверный вопрос. Я говорил тебе, что много рабов — не с севера. Меекханцы многочисленней прочих, но примерно четвертая часть — это люди из-за западной границы. Взяты над Нве, с Бахийской равнины и других стран за этими горами. Имрели, Бахоне, Бус Каре… кто бы там упомнил их варварские названия. Б о льшая часть их держится Уваре и его Уавари Нахс, потому что… потому что. Потому что, даже если их племена когда-то вели войны, все равно… Видишь, я за воротом больше всего ненавидел меекханцев — больше, чем этого проклятущего Молнию. Потому что мы происходили из одного уголка мира. Так оно действует. Кроме того, при Льве находится Королева Невольников, и если он правит страхом, она держит их сердца. Деменайя не участвует в советах и нечасто показывается, но если пришлет просьбу о ста бочках солонины — то получит их. Потому что иначе может приказать своим людям оставить нас и уйти.

В ней говорило вино.

— В таком случае, может, сказать им поцеловать в задницу всех демонов Мрака?

Кор’бен вздохнул.

— Кахель не хочет отказываться от Уваре и его воинов. Кроме Уавари Нахс у Льва есть еще несколько тысяч бойцов. Они хорошо сражаются, знают эту территорию, им известно, как выживать в лесу, какие растения можно есть…

— И когда следует уйти отсюда? — спросила она, глядя ему в глаза.

Он странно скривился, а руки его невольно обронили проклятие на ава’анахо.

— Да. И это тоже. Как он говорил на совете, через два месяца придет сезон дождей. Это словно… зима в Степях. Все тогда замирает: торговля, обработка земли, войны. Целый месяц ничего, кроме дождя. Низины к востоку от нас превратятся в заливные луга, реки расширятся вдвое. Я видел это много лет подряд. Армии стоят в городах, потому что здешние дороги едва возможно использовать для пешего пути. Конница или повозки взбили бы их в засасывающую все грязь. А если не найдешь сухого места, на тебя напустится одна из здешних болезней: тиф, горячка, красный понос. Умрешь с внутренностями наружу с той или другой стороны. А может — с обеих сразу.

Б о льшую часть этого она уже слышала на совещании.

— И что вы собираетесь сделать?

Он ответил коротким «Ха!» и показал жестом: нахальная коза.

— Мне пришлось бы выпить еще пяток таких фляг, прежде чем ты сумеешь вытянуть из меня секреты, девушка. Я скажу тебе, чего мы не сделаем. Мы не пойдем, как желают некоторые, на запад. Уваре хочет, чтобы мы отправились в сторону Нве. Это река, текущая поперек континента, знаешь? Вроде бы велика настолько, что если бы Том была пони, то Нве пришлось бы родиться слоном. Течет через половину континента, а устье ее занимает Севендеаха… нери? Кажется, город называется именно так. С большим портом. Доберитесь до него, говорит Лев, а оттуда кораблями у вас будет дорога домой в три раза короче, чем из Белого Коноверина. Всего-то лишь тысяча пятьсот миль, что оно для вас, — вот как он говорит.

Лицо Фургонщика скривилось в гневной гримасе. Кайлеан почти физически ощутила его злость.

— Лжец и дурак, — продолжал он. — Мы не поведем столько народу на погибель в джунгли и равнины за этими взгорьями. К диким племенам, с которыми нам придется сражаться за воду и еду. Для его людей это кратчайший путь домой. Для нас — в могилу.

Да. Именно таких сведений и ждал Ласкольник. Конфликт между местными рабами и невольниками с севера — отчетлив. Черные рабы чувствовали запах своих родных стран в западных ветрах. Пока что держались меекханцев, но, если Кахель-сав-Кирху пожелает повести своих людей в другом направлении, не на запад, не распадется ли армия? И это имя, Деменайя, Королева Невольников? Нужно запомнить и передать. Кха-дар наверняка должен знать, что с ним сделать.

Она вспомнила и еще кое-то.

— А те… слоны?

— Что — слоны?

— Не боитесь их?

— Что, маленькая шпионка, не сдаешься? — Он взглянул на нее сердито, но ладони его показывали шутка, подшучиваю над тобой. — Боимся их не больше, чем конницу или пехоту. Много наших служили рядом с ними, когда корчевали джунгли, строили дороги, тянули грузы. Мы знаем их и знаем, как с ними сражаться.