Елена Белова - Звездный дождь-2 [СИ]

Марита замерла, боясь верить.

Нет. Она не может позволить себе надежды. Всякое бывает. При том же орденском «вразумлении» после передышек становилось еще хуже. Но ведь и «наездник» молчит! А до сих пор он не затихал ни на пушинку, уговаривая, оскорбляя, принуждая. Она не может позволить себе надеяться.

Или все-таки?..

А нежданная передышка длилась и длилась… и вдруг лопнула от веселого вскрика:

— Эй, Стимий, ты от Клода лекарством заразился? А микстуры у тебя тоже имеются или пивом лечить будешь?

Орденец повернул голову:

— Дан!

Боль не вернулась. Марита помнила про нее все время — пока прилетевшая на Ррахоне Звезда обнималась и второпях разъясняла, как Дана удалось вытащить, как рухнула крепость, при чем тут незнакомый паренек, крепко вцепившийся в траву, как только ему помогли слезть с драконьей спины… и с чего вдруг Ррахону вздумалось грузить на себя дерево, нет, не дерево, а кустик… ты не бойся, Маритка, он ласковый…

Боль не вернулась и когда на руки с разбегу запрыгнул ком серой шерсти и, внаглую таращась зелеными глазами, принялся тереться о ее платье и бодать головой в подбородок. И когда Латка повисла на ее шее и старательно вымочила это платье слезами, обзывая «милой подружкой» и «Мариточкой-солнышком».

И когда Аркат, очень удивленный, положил руки ей на виски и пристально всмотрелся в глаза.

И когда Звезда, два раза поругавшись насчет того, кому лететь в убежище на драконе, а кому добираться с Сином, наконец разобралась по своим «транспортам».

И когда подошел Син. Хотел что-то сказать, даже попробовал, но не смог… только смотрел, как паства на воплощение Судьбины… и тогда она первая взяла его руку. Крупную мозолистую, с проступающими синеватыми жилками. Горячую.

Боли не было. Она вернется, как и мерзкий голос «наездника», но отчего-то в этот миг Марита не слишком боялась возвращения.

Она выдержала. Первый раз в жизни она устояла против чужой воли и выдержала, не согнувшись и не сломавшись. Никого не выдав. А значит, сможет и еще раз.

Правда?

Убежище никуда не пропало.

Не исчезли деревья, не обвалился входной зал. Все так же мягок был воздух — совсем другой, чем снаружи. И вход послушно расступился, пропуская Звезду в круглую комнату-«прихожую».

— Ух ты… — пробормотал Дан, осторожно пробуя на ощупь ближайший диванчик. — Это и есть сокровенное? Вот бы тут поспать.

— Это еще не все! Подожди, сейчас… — начала Латка. Но ее перебили. И не Клод, мечтавший добраться до Дана и подлечить как следует!

— Считай, твое желание сбылось, — проговорил безымянный.

— Что?

— Присядьте. Если успеете.

— Если?! — резко повернулся Тир. И с ужасом почувствовал, как слабеют ноги и наливаются железом веки. — Что это?

— Не бойся. Ничего плохого, все правильно… — голос Арката дрогнул. — Как должно быть. Стимий, только не буди, если хочешь, чтобы все было…

Кости… ломит… по шее будто Злиш копытами топтался. Мышцы затекли. Что ж, непривычная поза при сне влечет определенные последствия. Клод собирался повернуться и лечь поудобнее… рано ведь совсем… но голос Тира заставил его передумать. Холодный был голос, злой, как улевский залив. Зимой.

— Пусть так. Но ты по-любому задолжал нам не одно объяснение!

— Парень, притормози. Он точно так же, как и вы, только что проснулся. Дай человеку хоть глаза как следует открыть.

— Стимий, я как раз и хочу знать, какого мы провалялись двое суток, как сонный принц из романсеро?!

Клод усмехнулся, не открывая глаз. Напрасно Тир злится. Аркат все сделал правильно, просто у него до сих пор трудности с тем чтобы заговорить… и еще долго будут после всего… после… Клод почувствовал, как улыбка застыла, будто мазь на холоде.

Стоп.

А откуда я это знаю?

Клод рывком сел, охватывая глазами круглую комнату.

Обнявший себя за плечи Аркат… нависший над ним Тир — кажется, с него вот-вот посыплются искры. Дан, прищуривший зеленые глаза — словно он видит что-то незримое для остальных. Син и Марита, одинаково приподнявшиеся на локтях, сонные и счастливые — они делили один сон на двоих. Латка со своим зеленым чучелом — растение, а разум будто от умного животного. И новичок Ансельмо со стопкой книжек, счастливый оттого, что читает эти старинные записи.

Спавший с лица Стимий — под глазами тени, он двое суток не спал.

Откуда я все это знаю? Я вижу их… по-иному…

Он зажмурился и тряхнул головой, выгоняя сонную одурь. Но проверенный метод не слишком помог — ребята по-прежнему мягко светились, теплым сиянием отзываясь на каждое движение, каждый сердитый взгляд, каждое виноватое слово…

Лучи.

Звезда опять колдовала вместе?

Поэтому сегодня все не так?

Я вижу…

Я знаю, что Дану все еще больно, хотя рубцы на коже исчезли и ожоги удалось заживить. И где в глубине еще страшно. Только страх этот глубоко внутри, скрыт, как вода прячет под волнами острые камни и остовы затонувших лодок… Он и сам о нем не знает. Пока.

Я вижу, что на новеньком нет магического дара. Но… в том-то и дело, что «но». То, что есть у любого человека — те сплетения цветных линий, те «основы стихий», на которых, по заветам врачевателя Мицевиса, покоится здоровье, у него необычное. Не Узор, а несколько мелких узорчиков, снежинок на серой земле. Разве такое бывает? Человек или маг, или нет.

Я знаю, что Марита сегодня… иная. В чем-то тверже, в чем-то спокойнее. Словно она наконец нашла для себя то, на что можно опереться и отстроить жизнь заново. У нее и Узор изменился. Не из-за «наездника» (его, кстати, не видно), а именно изменился — к морозному серебристо-синему плетению добавились изящные тонкие веточки, на концах растворяющиеся в многоцветном тумане… У Мариты новый талант? Какой? Интересно, знает ли об этом она сама…

Аркат… на Арката, кстати, смотреть уже не противно. Та грязная серость, что пятнала его плетение, почти совсем стерлась. А Узор у него красивый. Теперь понятно, что его стихия — воздух. Что-то связанное с движением ветра? Или с плотностью? Очень тонкий рисунок, и такой светлый… глаза отдыхают.

И Лата… Латка тоже переменилась. Как странно… у нее удивительно гармоничный Узор — зеленая с коричневым основа и цветные вкрапления, все вместе, как цветы на ветвях. Неброско, но красиво, глаз не оторвешь. Только вот он выступает. У всех нас плетения вписываются в рисунок тела, лишь чуть проступая над кожей, а у Латки колышется вокруг, будто облако или ветки плакучей ивы. Изумительно. Кстати… только у нее в Узоре встречаются все цвета. Это явно что-то значит. Что?

Интересно, как изменился я сам?

А еще интересно, сохранились где-нибудь книги, где все это можно узнать?

Клод, ты неисправим. Кто о чем, а ты о книгах! Возьми себя в руки и скажи, наконец, что-нибудь, пока твои звездные братья-сестры не поругались…