Елена Белова - Звездный дождь-2 [СИ]

Вот тебе и сократили дорогу…

И что теперь делать?

— Ведро искать… — прошелестело с пола.

Ансельмо дернулся. Бывший пленный успел очнуться и приоткрыть один глаз. Шевелиться, правда, не пытался.

— Зачем?!

— Продолжишь… ухаживания… за кустиком. Не дарить же растению… букетик в знак… намерений?

Ухаживания?! За кустиком?! Наверное, лицо Ансельмо сполна выразило все потрясение юного архивиста, потому что маг тихо фыркнул:

— Спокойней, старик, сделай что-нибудь со своим лицом. А то ты зеленый такой, что Латкин друг с листочками действительно примет тебя за своего. Раны не от языка, заживут. Далеко до выхода?

Ансельмо закрыл рот. Интересно, маги все такие непредсказуемые? Приют для умалишенных ждет не дождется. Самого, между прочим, за своего лилия примет запросто! Или эта… вишня цветущая! Потому что белый… Потому что плохо ему. Плохо, оттого и шутит. Такой же способ терпеть боль, как для Ансельмо книги. Смысла обижаться не было, и юноша помотал головой.

— Нет. Кладовки пройти и коридор. Это самый близкий ход, через него припасы отгружают. И грузовые ворота рядом. Может, повезет…

— Вот они! — послышалось сзади. И Ансельмо понял, что везенье кончилось.

Их было четверо, все местные охранцы, из тюремных. Доверенных отче Инченцио.

— Хватай его! Чего смотришь, червяк ты книжный?

— От червяков слышим, — немедленно ответил маг. — Только не книжных, а таких… Слышь, Ансельмо, а напомни-ка мне, какой вид червей синего цвета?

— Ты с ума сошел… — начал Ансельмо беспомощно. Да что ж он делает, маг ненормальный. Убьют ведь. — Ты просто рехнулся…

— Неа. Парни, я б на вашем месте положил оружие от греха подальше. Тихонечко, тихонечко… а то оно испугается, косточек не соберете.

Да не может же он думать, что зеленый ужас одолеет четырех бойцов? Умелых бойцов? Двух еще ладно, но четырех, вооруженных?

— Шррррррррррррршшшшшшш… скрррррр… — прошуршало-заскрежетало за спиной. Из-за разбитых бочек и нагромождений мешков и ящиков стало подниматься… подниматься… подниматься и подниматься… ох ты… да на чем же оно так отъелось за пару-тройку ниток?

Это его я называл ужасом? Тот почти безобидный кустик?

Ошибся. Ужас оно сейчас.

— Скррррррррр! — грозно проскрежетал «кустик». Без напряжения вскинул лохмато-зеленую «ветку» с зажатым в ней бочонком. Бочонок лопнул, окатив бойцов пивом и увесисто пристукнув крышкой. — Скррррррррр!

К оцепеневшим охранцам потянулись зеленые змеи…

— Ааааааааа!

Когда топот за выломанной дверью стих, довольный куст отбросил второй бочонок и подполз поближе к Ансельмо.

— Скррррррршшшш?

— Чего он от меня хочет?

— Шршшш!

— Я же говорил, что он примет тебя за своего… — хмыкнул маг. — Ну что ты стоишь, похвали его хотя бы!

— Да ну тебя!

— Слушай, извини. Не злись…

— Сам хвали! — Ансельмо сердито стукнул по руке, потянувшейся к его плечу, и что-то тихо хрупнуло под его ладонью…

Глаза мага стали огромными. Медленно, точно не веря, он опустил глаза на свое запястье — и вторая половинка сломанного браслета упала вслед за первой, на лету рассыпаясь в льдистый песок.

Это случилось в один миг. Только что они отбивались от наседавших орденцев (узрев магов, носители шарфов и их противники мигов объединили усилия), и вдруг Латка замерла.

— Чувствуете? Вы чувствуете?

— Руку! — Тир торопливо выставил «огненную стенку» и не глядя протянул левую Сину. Что-то горячее легло на плечи, сдавленно мяукнул кот, подхваченный на руки в последнюю пушинку…

— Сейчас!

И узкий коридор с багровыми занавесями растаял, открыв полутемный зал, разбитые бочки, груду какой-то зелени, и…

— Дан!!!

Слитный вопль четырех молодых глоток (точней, вопль был из трех, Латка узрев Дана, попросту потеряла голос) потряс развалины Кладового зала. Да, уже развалины.

Последний уцелевший штабель мешков, словно дождавшись нужного сигнала, неторопливо обвалился, рассыпая волны крупы.

Но на это никто не обращал внимания, как и на шарахнувшегося незнакомого паренька, как и на невиданный куст-переросток, нервно поджавший ветки… Звезде было не до них, Звезда в шесть рук обнимала свою пропажу, ухитряясь одновременно интересоваться его самочувствием (Клод), расспрашивать, что тут было и что это такое зеленое (Син), хвалить за то, что нашелся, и ругать за то, что влип (Тир). Латка молчала, только смотрела, смотрела… горячо, счастливо и светло, так, что слезы на запыленном лице отчего-то казались невиданно красивой драгоценностью…

Дан успевал отвечать всем и сразу, отчего его речь выглядела слегка странновато:

— Да Злиш их знает, с чего они сцепились! Может, у Ордена вечерние посиделки наметились, а выпивки не хватило? Или закуски. Вы-то, вы-то целы? Марита где? Да без потерь мое здоровье, все нормально… Клод, оставь, не сейчас. Ну оставь, нашел же время! Все это, я? Син, спасибо, старик… уважаешь ты меня, только мимо, я в одиночку такое не потяну… Кустик, будьте знакомы, боевой товарищ. А это Ансельмо, тоже знакомьтесь. Он местный… Он хороший, если его полить. Ну да, кустик, а я что сказал? Да дурак я, дурак, согласен… потом можешь оплеуху отвесить, разрешаю. Лат, ну чего ты, все уже, все. Клод, да оставь ты наконец мои штаны в покое!

Увы, восторг встречи схлынул быстро. Точней, его заставил отхлынуть хриплый голос за дверью:

— Стой, скотина! — взвыл голос. — Стой, ублюдок, все равно прирежу!

— Лови!

— Н-н-на!

За стеной все еще дрались. И Звезда прекрасно отдавала себе отчет, что стоит нынешним врагам узреть и опознать в них магов, разногласия между враждующими мгновенно окажутся забыты. И обе партии начнут гоняться за добычей с тем же воодушевлением, с каким сейчас режут друг другу глотки. Опасность еще далеко не миновала.

— Отступаем, — коротко проговорил Тир, на всякий случай беря дверь на прицел. Она была перекошена и вряд ли открылась бы сразу, но опытный воин не оставит источник опасности без пригляда. — Клод, он как?

Он — это, конечно, Дан. И, если честно, выглядел он не очень.

В Аркатовом то ли шаре, то ли полушарии этого видно не было, а сейчас, в натуральную величину, рубцы и ожоги бросались в глаза. Орденская ряса, в которую кутался водник, укрывала тело с головы до ног, но сшита была на человека куда как покрупней (и потолще) Дана. А потому съезжала с плеч, открывая то часть спины, то шею с багрово-синим следом от удавки. А ноги… От их вида подкатывало к горлу и наливались тяжестью кулаки. Ничего. Ничего. Клод все залечит. Главное, уйти отсюда…

— Клод, он выдержит перенос? Клод!

— А меня уже и… не спрашивают, — посетовал Дан. — Обидеться… что ли?

И опять эта его улыбочка! Хорошо, что златоградец не видит, как она сейчас выглядит на разбитом лице…