Макс Мах - Мастер войны : Маэстро Карл. Мастер войны. Хозяйка Судьба [сборник litres]

« Если меч тот …» – сказал Даниил, но кто сказал, что Великий Мастер не может ошибаться?

Однако додумать эту мысль до конца он не успел. Короткий стук в дверь означал, что время, предназначенное для одиноких размышлений, миновало.

– Войдите! – разрешил Карл и подвел итог своему поиску словами, сказанными самому себе на второй или третий день пребывания во Флоре.

«До тех пор пока не доказано обратное, я человек».

– Рад тебя видеть, – сказал Карл.

– Вам не стоило обо мне беспокоиться, – совершенно серьезно ответил Август, входя в комнату и прикрывая за собой дверь.

– Я и не беспокоился, – улыбнулся Карл. – Проходи, угощайся… Как прошла встреча?

– Старик был рад получить весточку от племянника, но особенно, как мне показалось, от вас, Карл.

Август, не чинясь, подошел к столу, налил красного вина и в два сильных глотка ополовинил кубок.

– Отличное вино, – сказал он с улыбкой и отправил в рот спелую вишню. – Ну, я, впрочем, и не сомневался, что Кузнецы понимают толк в хорошем вине, – сказал он, выплюнув на ладонь косточку. – Вот ответные письма.

Он бросил косточку в пустую плошку и достал из внутреннего кармана колета два сложенных вчетверо и незапечатанных пергамента.

– Это Марту, его я, если позволите, передам ему сам, а это вам, – и Август протянул Карлу письмо от старого Медведя.

– Спасибо, Август, – Карл принял письмо, развернул и быстро прочел.

Как он и ожидал, Михайло Дов знал ответы на те вопросы, что задал ему Карл, однако доверить тайное знание пергаменту остерегался и, значит, или Карл должен был пойти к нему сам, чего делать не стоило, так как рисковать без причины не следует даже тем, кого согласно принятым обязательствам оберегает древняя магия Мотты, или…

«Или», – решил он, складывая письмо и убирая в карман.

– Август, – сказал он вслух. – Мне надо кое о чем подумать в тишине. Я сяду вот там, в углу, а ты не тревожь меня, пока я сам не заговорю, и не позволяй другим. Хорошо?

– По вашему слову, Карл. – Если Август и был удивлен, виду он не подал и, кажется, был готов просидеть, изображая неодушевленный предмет, все то время, которое может понадобиться Карлу.

– Спасибо, Август, – Карл подошел к облюбованному креслу и развернул так, чтобы сидеть спиной к комнате. – Но ты не должен делать большего, чем нужно. А нужно только не говорить со мной. В остальном, чувствуй себя свободно. Ешь, пей, кури… Только не пой, пожалуйста, и не танцуй, – закончил он с улыбкой и, сев в кресло, закрыл глаза.

– Вы знаете, Карл, – Лев Скоморох обычно говорил тихим и, пожалуй, даже мягким голосом. Если не знать его так хорошо, как знал Карл этого невысокого, полноватого кавалера с седыми клочками волос, сохранившихся на абсолютно голом черепе только над ушами, можно было легко обмануться и принять за провинциального небогатого землевладельца и непременно отца многочисленного семейства, состоящего сплошь из одних только женщин. И лицо у него было под стать фигуре и манере одеваться, некрасивое, но располагающее, добродушное… Однако все это не соответствовало действительности. Маршал Скоморох был блистательным полководцем великой эпохи. И тихую жизнь провинциального затворника, делящего время между полями и фермами своих крошечных владений, любимыми книгами и малочисленной семьей, состоящей из больной жены, слывшей некогда одной из первых красавиц императорского двора, и двух богатырского сложения сыновей, вот эту спокойную размеренную жизнь он обрел, только выйдя в отставку.

– Вы знаете, Карл, – сказал Лев, – что самое трудное для меня в профессии полководца?

– Посылать людей на смерть, – предположил Карл.

– Да, – согласился Лев. – Скверное у нас ремесло, Карл. Но смерть… Смерть лишь частный случай. После сражений мне всегда было стыдно смотреть в глаза уцелевшим. Люди не шахматные фигуры, Карл, так я это понимаю, и война не игра.

«Странно, что я вспомнил именно об этом разговоре…»

Действительно странно, потому что, если мысль, высказанная маршалом, и имела отношение к тому, о чем думал сейчас Карл, то только опосредованное. На самом деле занимала Карла гораздо более общая мысль о характере отношений между людьми, о чести и достоинстве человека, и о порядочности, которая предполагает уважение к собеседнику.

«Я могу сделать одно из двух, – размышлял он, сидя в кресле с закрытыми глазами. – Позвать Медведя сюда, или… или сходить» к нему самому».

На самом деле, он уже все решил, и рассуждения на данную тему служили сейчас лишь одной цели, успокоить взявшее разгон сердце. То, что предполагал совершить Карл, было чем-то настолько новым и, пожалуй, неприятным, что даже его сердце отозвалось на вызов, который предстояло бросить неведомому. Но…

«Логически рассуждая, если возможно первое, то почему бы не случиться и второму?»

Карл едва успел додумать эту не слишком сложную мысль, как мир изменился, и означало это, что даже невозможное возможно. Чуть окрашенная в красный цвет тьма, клубившаяся под опущенными веками – он сидел лицом к окну, за которым сияло яркое солнце ранней осени – сменилась чуть приглушенными сумерками раннего вечера, хотя Карл доподлинно знал, что скачка во времени не произошло. День был тот же самый, и час тоже, но место, разумеется, другое. Он стоял сейчас в толчее рыбного рынка, и перед ним, буквально в нескольких шагах, находился старенький и неказистый дом аптекаря Михайлы Дова.

«Возможно все, – подумал он с каким-то пугающим равнодушием. – Надо только захотеть…»

Однако, несмотря на охватившее его равнодушие, приближающееся по силе к полному безразличию, Карл помнил, что привело его к дому старого Медведя и зачем он сюда послан. Поэтому, не медля, но и без спешки, он пошел к дверям, не обращая внимания на снующих туда-сюда людей, которых он, впрочем, каким-то образом совершенно не задевал, хотя порой шагал прямо на них. Тем не менее, все как-то устраивалось, и им удавалось разминуться, без какого-либо усилия с обеих сторон. И это было странно, потому что точно так же как Карл не обращал на них никакого внимания, так и они полностью игнорировали его присутствие. Подойдя к дверям дома, Карл задержался на мгновение, но стучать нашел излишним и просто прошел через закрытые створки, абсолютно этого не почувствовав и не придав случившемуся никакого особенного значения.

В аптеке, как всегда, было тихо и царил полумрак, в котором, однако, Карл видел гораздо лучше, чем на залитой солнечным светом улице. Михайло Дов сидел на своем обычном месте, что-то старательно растирая ступкой в большом глиняном горшке, и заметил гостя только тогда, когда тот заговорил.

– Здравствуйте, мастер Дов, – сказал Карл, приблизившись к столу, за которым работал аптекарь.