Макс Мах - Мастер войны : Маэстро Карл. Мастер войны. Хозяйка Судьба [сборник litres]

– Что? – встрепенулся старик и, повернувшись на голос, вперил в Карла недоверчивый взгляд карих глаз. – О!

– Вы, кажется, приглашали меня в гости, мастер Дов, – Карл вдруг ощутил некую неловкость, но понять ее причины не смог.

– Приглашал, – кивнул Медведь, теперь уже с интересом рассматривая Карла. – И рад, что вы пришли, господин мой Карл.

– Но? – спросил Карл.

– Но я вижу рефлет в третий раз в жизни, мой господин, и в первый раз это рефлет, посланный ко мне другим человеком.

– Человеком, мастер Дов?

– А это уж как вы решите, так и будет, – сказал, явно уже вполне овладевший собой старик. – А мне так просто легче говорить. Вина не предлагаю, но, может быть, присядете?

– Присяду, – согласился Карл, хотя не испытывал никакого желания сесть. Он вообще не испытывал сейчас никаких желаний, да и чувства его были приглушены, напоминая огонь затухающего фитиля.

Все-таки он сел. Сел и старик.

– Что вы хотите знать, господин мой Карл?

– Расскажите мне о негоде, мастер Дов, – попросил Карл.

– Негода, – кивнул старый аптекарь. – Ну, вам, господин мой Карл, не о травке, вестимо, услышать хочется. Хотя о травке этой зловредной я вам как раз рассказать мог бы много чего интересного. Однако вас другое интересует, не так ли? А коли так, то и рассказывать, почитай, нечего. Но… Да, господин мой Карл, да, вы правы. Травка эта есть судьба таких, как вы. На каждого Долгоидущего, хоть раз в жизни, если так можно выразиться, но ложится тень негоды. И обычно это тень смерти, господин мой Карл, потому как мало кому удалось пережить отравление ее ядом. Травят, мастер мой Карл, как не травить, если от века так заведено? Долгоидущие, рожденные под Голубой Странницей, и, разумеется, близнецы …

– Близнецы?

– Ну вы же знаете уже, наверное, господин мой Карл, или еще не сподобились?

– Знаю, – согласился Карл. – Но скажите, ведь все мы разные…

– Разные, – кивнул старик. – У одних есть Дар, у других его нет, одни Долгоидущие, а другие проживают лишь короткий человеческий век. Колода тасуется, так я это понимаю, но верно ли мое понимание?

– А откуда вообще пошло травить нас негодой?

– А кто ж его знает! – Всплеснул руками старик. – И не знает никто, я думаю. То древняя история, мастер мой Карл, очень древняя. Никто уж и не помнит, что взялось и откуда. Даже мы, уж на что памятливые, а и то позабыли. Вот разве что Хранители знали, но и о них, почитай, лет триста, как слух пропал. Последним-то, вы, верно, знаете, Вастион был… и все. Прервалась традиция. Но слово-то осталось, господин мой Карл. Слово, записанное, оно долго живет. Однако вот интересное дело, что травить вас надобно, многие знают и почитают при том первейшей своей обязанностью, или думают, что по-другому вас не убить… Не знаю. Но то, что выжившему – а и про это они тоже не ведают, что не всех негода в гроб сводит – что выжившему они силу особую сами дают, про то не знают. Вы же вот, господин мой, и сами, небось, знаете, что сотворила с вами эта подлая травка, или как?

– Так, – согласился Карл.

– Ну, вот, собственно, и все, господин мой Карл. Добавить и нечего, почитай. Разве что вспомнить, что по-трейски негода – «элия четана», и, если перевести дословно, а не как название, означает это «освобождающая или открывающая внутреннюю суть». А внутренней сутью, господин мой Карл, да вы о том и сами, верно, ведаете, трейцы душу человеческую иногда именовали.

– Спасибо, мастер Дов, – поклонился Карл. – Спрошу вас еще об одной вещи, но, если не захотите, можете не отвечать.

– Спрашивайте, господин мой Карл, – улыбнулся старик. – Вы же знаете, я не отвечу только на один вопрос.

– Почему вас называют Строителями?

– Догадались? – старый аптекарь подобрался вдруг и приобрел гораздо более значительный, чем обычно, вид.

– Догадался.

– Что ж, догадка ваша верна, мой господин, – спокойно кивнул Михайло Дов. – Мотта была самым великим, что мы построили за долгие века, но и последним тоже. С тех пор мы строим только храм знания, господин герцог, а с камнем работают уже другие.

Нет, не зря ему вспомнился Лев Скоморох, совсем не зря. Не ходившему в мечи, никогда не понять тех, кого он посылает в бой, а значит, он не художник, а жалкий подмастерье. Таким и останется, потому что художник это не только – и не столько – тот, кто видит, но, прежде всего тот, кто способен передать свое видение на холсте или бумаге. Но только для этого ты должен досконально знать особенности материала, с которым работаешь, холст ли это, картон, или, скажем, пергамент, и понимать, разумеется, на что способны твое стило или кисть.

Послав к старому Медведю свой рефлет, Карл не только узнал то, что хотел знать, но и то, что знать был обязан, коли уж сподобился оказаться «пастухом теней», как называли убру тех, кто волен вызывать рефлеты.

Нельзя понять мертвых, не побывав на той стороне полуночи .

И не надо, если не готов пережить собственную – пусть и временную – смерть.

Карл открыл глаза. За время его отсутствия солнце вряд ли прошло больше половины линии.

«Полчаса».

Он встал из кресла, чувствуя, как медленно отпускает его мутное болото равнодушия и безволия, которые, по-видимому, переживает рефлет, оказавшийся не рядом с живыми людьми, а среди них, повернулся и встретил ожидающий взгляд Августа. Лешак сидел на стуле с высокой спинкой, держал в руке дымящуюся трубку, а на столе передф ним стоял какой-то по счету кубок с остатками красного вина.

– Все спокойно? – спросил Карл и, подойдя к столу, взял в руку графинчик с абрикосовой водкой.

– Спокойно, – пожал плечами Август.

Карл налил себе водки, понюхал, отпил немного, по-прежнему чувствуя на себе изучающий взгляд капитана – тот ведь не мог не понять, что Карл не дремал все эти полчаса – и неожиданно решил, что, раз уж так случилось, и они оказались сейчас один на один, то почему бы им и не поговорить по душам. И хотя тема, которую собирался затронуть Карл, была весьма щекотливого свойства, но ведь и то правда, что Август не только его капитан, но и внук.

– Там, в Линде, – сказал Карл, сделав еще один медленный глоток, – когда мы решали с Элиасом наши будущие взаимоотношения, – ничто не дрогнуло в душе, когда он произнес слово «будущие», только лицо Деборы возникло на мгновение перед глазами. – Мы коснулись одной темы, о которой я мог бы тебе и не рассказывать. Дело житейское, но…

– Вы имеете в виду Мину, Карл? – Август был невозмутим, но что-то в выражении его глаз подсказывало – разговор этот ему неприятен.

– Да, – ответил Карл и допил водку.

– Не думаю, что из этого что-нибудь получится, – пожал плечами Август. – У меня есть женщина, Карл, и я не хотел бы…

«То-то и оно, Август, что у тебя есть женщина. То-то и оно».