Сергей Карпушенко - Колдовские чары [= Дорога чести]

Когда выпили. Костя понял, что ему пора приступать к задуманному. Он сидел рядом с одним из вождей, и тот приветливо улыбался ему, считая, наверно, своим самым близким высшим существом. И разговаривая с ним как бы между прочим, не нашептывая ничего на ухо, зная, что Дрейк не поймет ни слова, но уловит язык жестов, Константин сказал:

— Великий вождь и друг Танду-туре! Я должен сообщить тебе неприятную вещь. Вот этот белый человек приехал для того, чтобы захватить весь ваш народ. У него большие корабли, он посадит в них всех мужчин, женщин и детей. Дряхлых стариков, наверное, он оставит тебе. А потом сожжет деревню, переколет всех коз и уедет отсюда, забрав с собою даже эти драгоценные вещи.

Вождь по имени Танду-туре посмотрел на Костю с изумлением, а потом со злобой на Дрейка. «Огненная вода» сделала свое дело: в таких случаях грань между благодушием и агрессией бывает совершенно незримой — что на Руси, что в Африке. Так что выпивка сослужила адмиралу Дрейку дурную службу.

Но теперь следовало ковать железо, пока оно горячо. Константин продолжал:

— Не надо так зло смотреть на этого человека — он все поймет. Ты должен вызвать во двор по одному каждого из вождей и сообщить им эту неприятную весть. Еще есть время спасти всех людей, если будут посланы по деревням гонцы, а к утру сюда явятся ваши лучшие воины — с луками, копьями, палицами. Не нужно убивать белых людей — их следует только прогнать на их корабли, чтобы они поскорее вышли в море.

Негр оказался понятливее, чем мог предположить о нем Костя. Немного посидев, он и в самом деле стал выводить с собой по одному из вождей. Второй выводил рядом сидящего, а третий — четвертого. А Дрейк ничего не замечал, ему казалось, что все так и должно быть.

Костя еще более удивился, когда все эти люди, знающие о происках сидящего с ними рядом человека и тоже, пьющего джин, ничем не выдали своего знания ему, не были хмуры, не бросали косые взгляды, принимали из его рук чашечки с джином. Они даже кланялись, вели себя тонко, умно, осторожно, как настоящие европейцы. Да куда там! Многие европейцы, узнав о таких происках, или бы наговорили «опасному» лицу много пакостей в лицо, а то и прогнали бы его, сильно попортив лицо.

Константин в первый раз посмотрел на вождей с некоторым уважением. Здесь царствовала деликатность. Впрочем, возможно, дело было в каком-то законе или табу насчет того, что гостя в своем доме ни в коем случае нельзя обидеть. Иначе навредишь себе же…

Между тем, стояла уже глубокая ночь. Дрейк начал клевать носом, откровенно скучая. На лужайке все еще раздавались веселые повизгивания негритянок, с которыми, как видно, флиртовали матросы. Но деревня постепенно засыпала.

А вдруг вожди решили не следовать совету второго белого? Но нет, тогда бы Костя почувствовал это. Дело тут, скорее всего, в другом…

— Где бы здесь соснуть? — проговорил, потягиваясь, адмирал. Когда Костя перевел его пожелание хозяину, тот приказал слуге отвести его в одну из хижин. Константина вскоре отвели в другую. Он улегся на каких-то мягких листьях, пахнущих истинной Африкой — пряной, зовущей, дурманящей. А потом прошуршали пальмовые ветви, прикрывавшие вход, и к нему прижалось что-то гладкое и прохладное. Тонкая, как ветвь, рука обвила его за шею.

…Проснулись от диких криков, наполнявших всю деревеньку. Костя, раздвинув листья, заменявшие дверь, увидел не менее двухсот воинов в боевой раскраске, с копьями и щитами. Они с воплями гнались за матросами Дрейка, которые и не думали защищаться. Некоторые воины заглядывали в хижины, и оттуда, ошалело крича, выскакивали матросы. Иные были совсем лишены и штанов, и портков. Все бежали в сторону тропы, ведущей к берегу.

Ночная подруга Кости, поняв в чем дело, знаками, думая, что он не знает ни слова на местном наречии, заставила его забиться в угол хижины, закидала листвой и сама навалилась на него, закрывая всем телом. Константин, сам сотворивший это «изгнание торговцев из рая», думал, что ему нужно тоже бежать к кораблю. Он не видел, что один из воинов, на мгновенье раздвинул листья входа, коротко спросил:

— Чужаки есть?

— Нет, — отвечала подруга Кости.

И листья, прошуршав, сомкнулись.

Скоро в деревне была полная тишина. Зато некоторое время спустя минут прогрохотал выстрел, за ним второй и третий. Это адмирал Дрейк решил отплатить туземцам за их черную неблагодарность и негостеприимство. Экспедиция оказалась сорванной. Все запасы безделушек и джина перекочевали во владения «людоедов». Костя слышал, как ломали стволы деревьев и сучья летевшие ядра.

Истратив немало пороха и зарядов на бесполезный обстрел, Дрейк через полчаса решил прекратить огонь.

— Я скоро вернусь, — сказал Константин своей чернокожей возлюбленной и побежал на берег.

Прячась за деревом, он видел, как на кораблях поднимали якоря и ставили паруса. Наверное, это была самая неудачная экспедиция пирата-адмирала Дрейка. Вероятно, он очень жалел, что потерял прекрасного лекаря и переводчика сэра Константина Росина. Адмирал был уверен, что какой-то чернокожий дикарь пронзил его своим копьем.

Но, с другой стороны, и королева не будет гневаться, поскольку, хотя ее приказ и не исполнен, Константина нет в живых…

Миссия закончилась весьма бесславно, а посему в историю и не вошла. Стало быть, не вошел в историю и странный помощник адмирала.

из коей следует, что русский колдун — он и в Африке русский колдун

Костя вернулся в деревню, пролез в ту самую хижину. Нагая черная красавица протянула к нему руки, и он нежно обнял ее. Он никогда не думал, что дикарки способны так нежно, совсем по-европейски обниматься…

— Как тебя зовут? — спросил он на местном наречии.

— Та’Нгебе, — ответила девушка, удивленно посмотрев на Константина.

— А тебя? — спросила в свою очередь она.

— Костя.

— Коста? — переспросила девушка и по африкански таинственно улыбнулась…

Костя и сам не мог бы сказать, в какую минуту он принял решение не бежать вместе с другими матросами к берегу и на корабль, спасаясь от дикарей. Возможно, это случилось в то мгновение, когда девушка закрыла его своим телом, и он понял, что спасен. А может быть, ночь проведенная с этой дикой африканкой, оказалась так хороша, что хотелось повторить ее вновь и вновь.

Вообще-то, семьей Константин обзавелся семьей еще в бытность деревенским кузнецом. Но со своей Марфой он расстался при трагичных обстоятельствах. Однако жизнь продолжалась, и сейчас Костя ощущал себя вполне свободным человеком. Так почему бы не остаться с этой женщиной, столь непохожей на тех, которых он знал?

Очень вероятно, что сказалась склонность Кости к дикой жизни — вдали от писаных законов, органов принуждения, жестоких войн, рядом с пышной природой, бьющей из земли, словно неиссякаемый фонтан. Все это и заставило его остаться. Конечно, некий орган принуждения в лице вождя здесь имелся. Без жестоких войн дело тут тоже не обходилось, хотя они напоминали драку село на село в московитских деревнях. Но в Московии, по крайней мере, никто не ел побежденных врагов. Да и каких, вообще-то говоря, врагов? Просто молодежь показывала спьяну свою удаль, да так, что и до смерти могли забить. А кому-то повыше такая драка была весьма выгодна. Это очень желательно: поделить «подлый люд» с детства на своих и чужих — по улицам, по селам. Такие люди не объединятся, чтобы запалить усадьбу жестокого барина, они даже договориться не сумеют…